'След лисицы'

Полуянов говорил захлебываясь, с надрывом, вытирая рукой слезы. И чувствовалось, как переполняет, душит его незнакомое, страшное чувство совесть.

И Виталий поверил. Не мог не поверить. И со свойственной ему горячностью откликнулся на этот взрыв человеческих чувств.

- Да бросьте вы, Полуянов! Жить все равно придется. И вину свою искупить тоже придется.

- Жить должен тот, - убежденно, как нечто вдруг твердо решенное, сказал Полуянов, - кто может свою вину искупить. Хоть чем-нибудь. А мне искупать нечем. Просто нечем. Васи нет и не будет. Вам эта мысль понятна? Не будет его, никогда не будет.

Виталий уже забыл о своей еще недавней ненависти к этому парню. Он так ясно вдруг представил себе, как Олег стоит на подоконнике и считает про себя, и на секунду даже пережил этот ужас, который не позволил тому сделать шаг вперед. Виталий искал и не находил слов, которые надо сейчас, немедленно сказать, чтобы Полуянов перестал бессмысленно терзать себя.

В этот момент в комнату вошел Откаленко. Вернее, он зашел чуть раньше, но Виталий только что заметил его.

Игорь с непроницаемым, как у Цветкова, лицом постоял минуту у двери, потом не спеша, деловито подошел к столу и сел напротив Полуянова. Он, видимо, уловил характер происходящего разговора и смятение, в котором находился сейчас его друг.

- Вот что, Олег, - сухо сказал он, однако называя Полуянова по имени и тем давая почувствовать ту крупицу доверия, которую в этот момент питал к нему. - Вот что. Надо нам помочь. Сможешь?

Полуянов горько махнул рукой.

- Я, знаете ли, даже себе помочь не смог. Духу не хватило. Так что чего уж там...

- Ты эти нервы свои оставь, - резко ответил Откаленко. - Захочешь, так сможешь. И Васю раньше времени не хорони. Жив он пока. И врачи обещают: будет жить. Вот он его спас, - и Откаленко кивнул на Виталия.

Полуянов ошалевшими глазами посмотрел на Игоря.

- Жив, говорите?..

- Именно.

- Тогда... тогда я что хотите сделаю! Тогда я...

- Ну, то-то. А теперь вспомни, - Игорь говорил напористо и веско. Позавчера в ресторане ты передал одному человеку записку. Так?

- Ну, передал...

- Неужели ты в нее не заглянул?

Полуянов слабо усмехнулся.

- Такое не в моих привычках... бывших.

- Значит, заглянул. Что там было?

- Всего два слова: "Встретимся у слона". Разве тут чего поймешь?

- Что сказал тот человек, когда прочел?

- Сказал, что будет ждать там перед обедом.

Но тут вдруг вмешался Виталий.

- А не помнишь, - быстро спросил он, - как "слон" было написано, с большой буквы?

- Помню, - ответил Полуянов. - С большой. Как имя.

Откаленко решительно хлопнул ладонью по столу, точно так, как это делал Цветков, заканчивая разговор.

- Пока все. Ступай, Олег, домой и...

- Не пойду, - упрямо помотал головой тот. - Арестовывайте.

- Ты нам не диктуй, кого когда арестовывать, понятно? - прикрикнул на него Откаленко и многозначительно добавил: - Может статься, ты нам еще пригодишься. И глядишь, кого-то - кого-то! - от большой беды спасешь. Для такого дела стоит себя поберечь, понятно? И нервы свои тоже. Так что давай, давай ступай. И чтоб спать сегодня. Такой тебе приказ.

Безапелляционный, уверенный тон Откаленко, без тени сочувствия и утешения, внезапно подействовал на Полуянова. Он пожал плечами, встал и, неловко простившись, направился к двери.

Вслед за ним поспешно вышел и Откаленко: его вызвал по телефону Цветков.

Оставшись один, Виталий нерешительно посмотрел на телефон, потом все же снял трубку и набрал номер.

Откликнулся строгий женский голос, и Виталий сказал:

- Будьте добры, можно Светлану Борисовну?

- Она еще в командировке, товарищ, - ответил голос, неожиданно смягчаясь. - Но вечером приезжает. Так что завтра уже будет на работе. А кто ее спрашивает?

- Мне, видите ли, по делу ее надо, - озабоченно произнес Виталий. Спасибо, я тогда позвоню завтра.

И поспешно повесил трубку. Казалось, он уже привык свободно разговаривать с самыми разными людьми на любую интересующую его тему. А вот как на личную, так на тебе, дурацкое какое-то стеснение нападает.

Виталий встал из-за стола, убрал в сейф бумаги и, проверив в кармане пистолет, собрался было уходить, когда вернулся Откаленко.

Вид у Игоря был озабоченный и хмурый. Словно продолжая размышлять вслух, он досадливо сказал:

- Ко всем нашим хлопотам недоставало еще только Слона. Тут что-то надо придумать, старик. Ты не находишь? Какой-то фокус. Я так полагаю.

И фокус был придуман. Правда, не ими.

Павел Иванович отличался манерами величественными и неторопливыми и умел весьма ловко подавлять в себе всякую суетливость. Но на этот раз, сидя напротив мнимого Антонова в маленькой полутемной комнате с заколоченным снаружи окном, он все же не сумел удержаться и невольно забарабанил пухлыми пальцами по столу, а потом намертво сцепил их между собой. Он не верил своим ушам!

- А вы, мой друг, не ошибаетесь? - недоверчиво спросил он. - Такие вещи надо доказывать.

Сердюк - это был, конечно, он - достал из кармана кошелек и двумя пальцами вытянул оттуда небольшой бумажный квадратик.

- Вот, пожалуйста. Это его бирочка. С печатью и инвентарным номерком, как положено.

В свете тусклой, без абажура лампочки, спускавшейся с потолка, Павел Иванович, сдвинув на лоб очки, внимательно разглядел бумажный квадратик, потом пожал плечами:

- Бирка почему-то отдельно от него, - он указал рукой на старенький, из потемневшей кожи портсигар, лежавший на столе, и добавил с прежним недоверием: - И вообще, знаете, великий писатель, деньги, надо полагать, были. А такой дешевкой пользоваться... Странновато. Не находите?

- Не нахожу, - резко ответил Сердюк. - Итак, не хотите связываться? Пожалуйста! - Он бережно взял со стола портсигар, вложил в него бумажный квадратик с печатью и завернул в газету. - Подожду. Зато...

Павел Иванович снисходительно улыбнулся.

- Друг мой! Так же дела не делают.

- Я знаю, какие дела как делать, будьте спокойны, - многозначительно ответил Сердюк, засовывая сверток в карман. - Обойдусь без посредника, если так.

Павел Иванович невозмутимо пожал громадными плечами.