Страница 59 из 72
- Я только хочу сказать, что надо убедиться... гм... в подлинности, что ли. Откуда он у вас, если не секрет?
- От вас у меня нет секретов, - засмеялся Сердюк. - Он из музея.
- Понятно. Но какого именно?
- А черт его знает! Вам не все равно?
- Когда платишь такую сумму, риск должен быть минимальным. А я и так рискую. Покупателем должен быть иностранец, как вы понимаете.
- Это ваша забота.
- Так, так... Значит, из музея, - Павел Иванович задумчиво побарабанил пальцами по столу. - Что ж, давайте-ка мне его до завтра. Я проверю.
Сердюк насмешливо покачал головой.
- Э, нет. Желаете - проверяйте так. А штучку эту я из рук выпущу только в обмен на деньги.
Они еще некоторое время препирались, уговаривая друг друга и делая вид, что сделка не особенно их интересует.
В конце концов Павел Иванович объявил, что завтра даст окончательный ответ.
Когда он вернулся домой, Татьяна Спиридоновна еще не ложилась. Нервно прижимая руки к пухлой груди, она плачущим голосом сказала:
- Я сойду с ума от тебя. Неужели нельзя было позвонить? Час ночи.
- Ты же знаешь, что там нет телефона, - поморщился Павел Иванович. Если можно, то чашечку кофе.
- На ночь? Очень полезно!..
Павел Иванович обычно не скрывал от жены свои наиболее крупные комбинации, он даже снисходил порой до того, что советовался с ней, и Татьяна Спиридоновна нет-нет да вдруг подкидывала что-то интересное и не позволяла упустить ни копейки. При этом она каждый раз непременно добавляла: "У нас дети, Павлуша. Ты всегда об этом забываешь". Действительно, взрослые сын и дочь давно жили своими семьями: сын в Ленинграде, а дочь в Харькове. И тот и другая, ни в чем особенно не нуждаясь, тем не менее уже привыкли, что по первой их просьбе родители высылали им солидные переводы. При этом сын, инженер, беспечно говорил жене: "Старики! Им много не надо. Накопили, конечно". А дочь умиленно сообщала супругу: "Мамочка для нас готова на все". Степень искренности всех этих слов уточнению при этом не поддавалась.
В тот поздний вечер, допивая на кухне чашечку кофе, Павел Иванович сообщил жене о своем разговоре с Сердюком.
- Кусок старой кожи, - брезгливо заметила Татьяна Спиридоновна. - Я тебя не понимаю, Павлуша.
Павел Иванович усмехнулся.
- Там, - он со значением поднял пухлый палец, - там за этот кусок кожи заплатят... - и, помедлив для большего эффекта, закончил: - Много тысяч долларов, много. Они малость свихнулись на подобных сувенирах.
- Боже мой! - Татьяна Спиридоновна всплеснула руками. - Но если так, о чем ты думаешь?
Павел Иванович, горой нависнув над чашечкой с кофе, буркнул глухо:
- О новом "динамо" думаю, вот о чем.
Этот странный на первый взгляд термин был хорошо знаком Татьяне Спиридоновне: друг друга жулики обманывали часто и ловко. А уж про "динаму", которую устроил ей этот самый Антонов, она до сих пор вспоминала с сердцебиением. Но сумма, названная Павлом Ивановичем, вызывала сердцебиение еще больше.
- Так надо проверить в конце концов!
- Именно, - кивнул массивной головой Павел Иванович. - Завтра же займусь.
Утром Павел Иванович принялся по телефону наводить справки и вскоре с удивлением обнаружил, что в Москве имеется чуть не десяток литературных музеев и среди них есть музей-квартира Достоевского.
Спустя час сине-серый "Москвич" уже стоял у входа в музей. Павел Иванович с неудовольствием выслушал просьбу какой-то девушки занести свое имя в толстую книгу у входа и, подумав, написал: "Иванов, бухгалтер". Затем он прошел в первую комнату музея, еще толком не зная, как приступить к выполнению своего деликатного замысла.
В первой комнате около высоких витрин с книгами Достоевского стояла небольшая группа людей, и молоденькая девушка в строгом черном костюме что-то с увлечением им рассказывала. "Работник музея", - догадался Павел Иванович и, пристроившись к экскурсантам, стал медленно подвигаться с ними от витрины к витрине. Затем все перешли в следующую комнату.
Павел Иванович не столько слушал экскурсовода, сколько приглядывался к ней. "Смазливенькая, - думал он. - Умненькая, но, кажется, строга". Эх, скинуть бы лет двадцать хотя бы! С такой может оказаться приятно посидеть в ресторане, прокатиться в машине, обнять... Впрочем, и сейчас это было бы недурно. Он заметил, что девушка уже не раз с интересом поглядывала на него. Еще бы, громадный, солидный, превосходно одетый, он монументально возвышался над всеми, невольно притягивая взгляды окружающих.
Наконец экскурсия очутилась в большой просторной комнате, где в углу стоял старинный письменный стол. На нем под стеклянным ящиком лежали какие-то предметы.
В это время из маленькой боковой двери высунулась какая-то женщина в синем халате.
- Светлана Борисовна, вас к телефону, - сказала она.
Девушка-экскурсовод смущенно кивнула головой, извинилась перед окружающими и заторопилась к двери.
- Какая милая, - сказал кто-то рядом с Павлом Ивановичем. - Прелесть, какая милая! Не раз уж ее наблюдаю.
Павел Иванович оглянулся. Рядом стояла седенькая старушка, по виду учительница.
- А кто она, эта девушка? - вежливо осведомился он.
- Научный сотрудник, фамилия Горина, - словоохотливо ответила та. Причем энтузиастка. Вчера, например, из командировки вернулась. Сообщили, что какое-то письмо того времени с упоминанием Достоевского обнаружилось. И уже помчалась.
- Так ведь и обмануть могут, - удивился Павел Иванович.
- Ну что вы! Кому это в голову придет?
Вскоре девушка вернулась. Улыбка еще не стерлась с ее лица. Она подвела экскурсию к письменному столу в углу и сказала:
- А здесь, товарищи, собраны некоторые личные вещи Федора Михайловича. Вот его ручка, вот очки, вот...
Кашлянув, Павел Иванович нерешительно спросил:
- Простите. Но, помнится... или я ошибаюсь. Еще и портсигар тут когда-то был...
Светлана смущенно посмотрела в его сторону.
- Да, был... К сожалению, он затерялся... - и с неожиданной убежденностью добавила: - Но должен найтись.
Павел Иванович вышел из музея, с трудом сдерживая ликование. Итак, все подтвердилось! Антонов на этот раз не обманывает его.