Страница 56 из 64
Инка сказала:
- Володя, давай выпьем, чтоб она сдохла. Давай?
- Кто она?
- Ну та... - сказала Инка, и замолчала, и стала смотреть в море. - Ну, помнишь, на которую ты смотрел на пляже, - Инка засмеялась и заглянула мне в глаза.
- Пожалуйста, - ответил я. И когда пил, мне даже в голову не пришло, что женщина, о которой говорила Инка, была на пляже с Джоном Данкером. Инка пила и вдруг протянула над столом свой бокал. Я оглянулся. Женщина за соседним столиком улыбалась Инке и держала перед собой бокал. Она встала и подошла к нам.
- Можно?
Жестянщик принес ей стул и вернулся на свое место.
- Кончили десять классов? - спросила женщина.
- Кто вам сказал?
Женщина пожала плечами:
- Нетрудно догадаться. Моя сестренка тоже кончила десять классов.
- Очень трогательно, - сказал Сашка. - У вас есть сестренка, и она кончила десять классов.
- А что вы кончили? - спросил я.
- Я геолог.
- Очень трогательно. Вы геолог, а ваш сосед капитан дальнего плавания, - сказал Сашка.
- Ну и что же? - спросила женщина. Она еще улыбалась, но, по-моему, уже жалела, что подошла к нам, - это по глазам было видно.
Женя сказала:
- Выпьем за всех, кто в этом году кончил десять классов, и пусть сбудутся все их желания.
Женщина протянула свой бокал, она принесла его с собой, и девочки чокнулись с ней, а мы переглянулись и даже не притронулись к своим бокалам.
- На вид такие милые, а на самом деле злые...
Женщина пошла к своему столику. Мы не могли ей сказать, что наши желания уже не сбылись. А если бы и могли, то ей все равно бы этого не сказали. Жестянщик подошел за стулом. Он постоял, и я видел, как побелели его пальцы, сжимавшие спинку. Он ушел, а Инка сказала:
- Ну зачем ее обидели? Зачем обидели?
- Она, наверно, ничего о нем не знает. Надо ей рассказать, - сказала Катя.
- Мы уже пробовали. С нас хватит, - сказал я.
- Я ей все равно расскажу. Увижу на пляже и расскажу, - сказала Женя.
- Ничего ей не надо рассказывать. Ну зачем рассказывать? - спросила Инка.
Мы не злились на женщину. Просто у нас в голове не укладывалось, что геолог может быть в одной компании с Жестянщиком. Во внутреннем зале проигрывали через усилитель пластинки, а танцевали на веранде. Сашка до того обнаглел, что пошел с Катей танцевать. Сам не знаю как, но они танцевали. Я тоже попробовал, но у меня ничего не получилось. Инка могла танцевать, а я нет. Просто я никогда не занимался этим делом. Потом мы плевали в море. Стояли у перил и плевали. Первой начала Инка. На волнах покачивалась горлышком вверх бутылка, и Инка старалась до нее доплюнуть. Дурной пример заразителен, особенно если кругом много пьяных. Они стояли у перил и плевались. Одной бутылки на всех не хватило, и каждая новая компания кидала свою бутылку. Пришел директор "Поплавка" и стал всех стыдить. Но мы в это время уже сидели на своих местах.
Инка и Катя куда-то уходили. Маруся стояла в простенке между открытыми окнами внутреннего зала. Я долго смотрел на нее. Она опиралась плечом в простенок и смотрела "в никуда": просто стояла с открытыми глазами. Глаза у нее были прозрачные, как у морских девчонок, а полные губы слегка подкрашены и все равно были бледные, и на щеках вместо ямочек проступали морщинки. Когда ее подзывали, она подходила и слушала, глядя куда-то поверх голов. Посетителей Маруся называла "гостями". По-моему, она от них устала и была о них невысокого мнения. Маруся оглянулась и подошла ко мне.
- Что, Володя? - спросила она.
- Ничего. Ты очень красивая.
- Была, - сказала Маруся и провела по моим волосам белой и крупной рукой с ярко накрашенными ногтями. - Сейчас принесу чебуреки, - сказала она.
Мы поели чебуреки. Инка отдала мне половину своей порции.
- Это за мороженое, - сказала она.
Я теперь часто оглядывался назад, но веранда все равно плыла. Хорошо, что больше не осталось вина. Его всего было две бутылки. Зато крем-соды было много. От нее пощипывало в носу и прояснялась голова. Не знаю, зачем пить вино, когда есть крем-сода? Правда, такой крем-соды, как тогда, теперь почему-то нет. А может быть, мне так просто кажется. Инка крикнула:
- Смотрите! - и протянула палец.
Солнце уже давно село, и в чуть розоватом воздухе синели плоские очертания гор. Они стояли на воде похожие на вертикальные тени. Жестянщик за столом с видом бывалого капитана объяснял своим друзьям:
- Это морской мираж. Такой же мираж видели матросы Колумба.
Много он понимал: мираж! Просто в такой прозрачный и тихий вечер всегда видны были горы Южного берега. Не знаю, зачем придумывать, когда и без этого и вечер, и море, и горы были так хороши. Мне было бы совсем хорошо, если бы я время от времени не вспоминал, что никогда не уйду в море на борту военного корабля. Горы синели и постепенно сливались с небом и морем. Подошла Маруся.
- Вот и все, - сказала она. - Вы довольны?
Нам очень не хотелось уходить, но Маруся сказала, что внизу ждет много "гостей". На веранде давно зажгли свет, и, когда мы уходили, огни отражались в маслянисто-черной воде. Маруся проводила нас до лестницы.
- Запомни, мой дом - твой дом, - сказал Сашка.
- Запомнила, - сказала Маруся. - Скорей бы он у тебя был.
Витька спускался первым и доказывал Жене, что это совсем другая лестница.
- Не выдумывай. Сам ты другой, - сказала Женя, и голос у нее был очень ласковый.
Потом мы купались. Вода была теплой. Песок - тоже, только надо было разгрести верхний слой. Многие купались, но их не видно было в темноте. Вдруг где-нибудь смеялась женщина или что-то говорил мужчина. Я лежал рядом с Инкой. В море появились огни, и донесло далекий лязг якорных цепей.
- Инка, я не еду в морское училище. Понимаешь, меня и Витю посылают в пехотное. В пехоте мы нужнее. Пехотный командир - это общевойсковой командир... Ерунда, просто пехотный... - Я спрятал лицо в Инкиных коленях. Она приложила ладонь к моему затылку.
- Не надо, - сказала Инка. - Это же не имеет никакого значения. Все равно три года - не пять.
Кто-то вышел из воды и лег недалеко от нас.
- Не замочил бинт? - спросила Катя.
- Я же не плавал, - ответил Сашка.
- Смотри, как красиво подходит эскадра. Ветра нет, а слышно якоря, сказала Катя. - Интересно, где наши? - спросила она.