До свидания, мальчики !

Мы не видели друг друга. В темноте поблескивали глаза.

- Веселенькая история, - сказал Сашка.

- Девочки, возвращайтесь к курзалу и ждите нас, - сказал я.

- Мы же можем здесь подождать или до угла дойти - там светло, - сказала Инка.

Улица упиралась в черный провал пустыря. В конце ее по обе стороны мостовой горели электрические лампочки. Белые листья деревьев отбрасывали на асфальт черные тени. С вокзала прошел трамвай. Узкая полоска света обнажала кусты. Из-за угла вышел какой-то парень, постоял, оглядываясь по сторонам, и снова ушел за угол, точно его кто-то позвал. Потом из-за угла вышел Степик. За ним еще выходили. Степик держал во рту папиросу, и Мишка Шкура дал ему прикурить. Степик пошел по направлению к нам. В темноте кто-то всхлипывал - кажется, Катя.

- Встань мне на колено. Ну чего ты так дрожишь? - говорил Сашка.

По ту сторону забора зашумели потревоженные прыжком кусты.

- Беги к санаторию, - сказал Витька.

- Инка! - тихо позвал я, щупая рукой темноту, и вдруг услышал стук ее туфель об асфальт: Инка бежала. От угла тоже кто-то побежал, но тут же остановился. Мы уже никого не видели. Только слышали топот ног и свист. Потом все стихло. До угла было метров двести. Мы стояли прижимаясь спиной к забору: камень был холодным и шершавым. Сколько надо времени, чтобы пройти двести метров?

- Что ни говорите, а Джон Данкер - король, - сказал Сашка.

- Сашка, ты уже это говорил, - ответил я.

- Разве говорил? - спросил Сашка и замолчал.

Мы молчали и прислушивались, и как-то сразу услышали шаги многих ног. Шаги быстро приближались и стихали против нас на мостовой. Луч карманного фонаря упал на забор и тотчас на Витькино лицо.

- Здорово, Витек, - сказал Мишка Шкура.

- Кто такой? - Я узнал мальчишески звонкий голос Степика.

- Наш, пересыпский, - ответил Мишка Шкура.

Луч фонаря переместился на Сашку.

- Жид? - спросил Степик.

Сашка молчал, а я все время думал: "Если бы я видел у Степика финку тогда в кино, его бы сейчас здесь не было".

- Инка! Финка у Степика! - крикнул я. Свет ослепил меня.

- Какая финка? Кому кричал? - спросил Степик. - Спрячь перо, паскуда! на кого-то прикрикнул он.

Я загораживался ладонью от света. Свет погас. Я отшатнулся и лицом уловил движение воздуха. Слева от меня приглушенно вскрикнул Сашка. Я кого-то ударил. На меня спиной отлетел Сашка, рванулся вперед и снова отлетел и ударился рядом со мной об забор. На Сашку навалились. Я в темноте схватил кого-то за волосы и рванул на себя. Потом я тащил и выкручивал чью-то руку и совсем близко слышал Сашкино захлебывающееся дыхание. В лицо мне косо плеснули звезды. Не помню, что было раньше - удар или звезды... Падения я тоже не помнил, я только помнил резкий до тошноты запах пота и чей-то модельный туфель: я поймал его рукой и хотел оттолкнуть от своего лица...

Потом я снова увидел звезды. Мне казалось, что я лежу на дне, а на поверхности были звезды и голоса, и вода давила мне на уши и покачивала. Кто-то плачущим голосом спрашивал:

- За что ударил?

- Не подходи сзади, паскуда.

Откуда мог взяться Павел? Но "паскуда" сказал Павел. Я услышал удар, еще удар, еще и падение чьих-то тел. Я лежал на мостовой, и асфальт был очень холодный. Я нащупал рукой край тротуара и хотел встать, но меня снова валило. Но я все равно встал и, шатаясь, перешел тротуар и облокотился на край забора. Стало светлее. Наверное, всходила луна, потому что я видел край забора, а внизу было темно. Я вспомнил модельную туфлю около своего лица. Я хотел оттолкнуть ее рукой. Рука была очень тяжелой: я ее еле поднял и, когда опустил, в кого-то попал.

- Володя, это я.

Откуда взялась Инка? Но мне было не до Инки, мне ни до кого не было дела. Меня тошнило от резкого запаха ножного пота. Инка обнимала меня за плечи, а я ногой царапал забор: мне хотелось перевалиться через него, так сильно меня тошнило.

На мостовой разговаривали. Меня больше не рвало, но соображал я плохо.

- Паша, мне шьют дело. Я с тобой не могу сегодня разговаривать. Но мы встретимся, - сказал Степик.

- Принято, - ответил Павел. - Я тебе заодно Нюрку Переверзеву припомню. Поздно я узнал - ты бы еще тогда от меня не ушел.

Степик засмеялся.

- Паша, ты, как легавый, ходишь по моему следу, - сказал он. - Не надо, Паша: последнее время я очень нервничаю.

- Плыви, плыви на белом катере, пока я все твое кодло не понес.

- До встречи, Паша.

Я стоял прислонясь спиной к забору, и меня покачивало, а тяжелые веки закрывались сами собой.

Потом мы сидели в сквере: я. Инка и Женя. Витька с Катей повели Сашку в санаторий "Сакко и Ванцетти": у Сашки была разбита голова. До сквера нас провожал Павел. По дороге - мы шли окраиной пустыря - Павел сказал:

- Надо было всем вместе убежать.

- Почему мы должны бегать? - спросил я.

- В таком положении самое верное убежать. Я бы обязательно удрал: нашли с кем шутить - со Степиком.

- Нельзя было всем бежать: они бы девчонок догнали.

- Тоже правда. Отчаянные вы, профессора.

Прощаясь, Павел сказал Инке:

- Давай, рыжая, договоримся: надумаешь кавалера менять - не забудь Павла Баулина.

Я не обиделся на Павла. У меня сильно болела челюсть и был сломан передний зуб. Наверное, меня стукнули головой в подбородок. Сашку ударили кастетом, а меня головой. Если бы кастетом, то был бы разбит подбородок. А у меня были разбиты только губы: они вспухли и тоже болели. По губам меня, кажется, ударили ногой.

Катя и Витька привели Сашку. Сашка пробовал острить.

- Первые ранения мы уже получили, - сказал он и сел рядом со мной на скамейку.

Мы сидели в сквере и ждали, пока опустеют улицы: нам не хотелось попадаться кому-нибудь на глаза.

- "Витек, Витек..." Ух, гад! - сказал Витька.

Его совсем не били. Мишка Шкура с каким-то парнем повалили его и уговаривали лежать. Витька не мог смотреть ни на меня, ни на Сашку и то и дело повторял:

- Ну, гад!.. Ну, погоди, гад!.. - Он все время порывался куда-то уйти. Наверно, хотел разыскать Шкуру.

Женя сказала:

- Ты же не виноват. Было бы легче, если бы тебя тоже избили?

Женя сказала правду, но я все равно был с ней не согласен: я понимал Витьку.

Потом мы отвели Сашку домой. Мы остались на улице и ждали Катю. Не то чтобы так уж боялись Сашкину маму, - просто нам не надо было с ней встречаться. Мы придумали, что Сашка скажет, будто упал с дерева. Глупо, конечно, придумали. Но по опыту мы знали: чем глупее придумаешь, тем больше в это верят. Надо только твердо стоять на своем. А Сашке без нас проще было стоять на своем.