Страница 48 из 64
8
Когда мы вышли в парк. Катя и Женя побежали за сцену смотреть, как будут уходить артисты. Они звали Инку, но она не пошла. Инка стояла рядом со мной. Мы оба стояли в полумраке неподалеку от перекрестка двух аллей. Я прислонился спиной к старой акации и закурил. Когда я зажег спичку. Инка сказала:
- Дай мне на минуточку. - Она зажгла сразу две спички. Когда они до половины сгорели. Инка лизнула пальцы и взялась ими за обгоревшие концы. Теперь догорала другая половина спичек. Инка смотрела, как они догорали, и огоньки отражались в ее глазах. - Видишь, мы всегда будем вместе, видишь? - сказала Инка.
Она подняла к моему лицу спички - они обуглились и переплелись. Инка бросила спички и засмеялась.
- Пойдем посмотрим артистов. Пойдем? - сказала она.
На аллее Сашка и Витька разговаривали с Павлом Баулиным. Мимо нас выходили с эстрады и шли к перекрестку аллей. Какая-то женщина говорила:
- Но он просто красавец. У него античный профиль.
Инка чуть повернула голову. Потом посмотрела на меня.
- Очень противно курить? - спросила она. - Когда пойдем домой, дашь мне попробовать.
К перекрестку аллей подошли Катя и Женя.
- Витя, где Инка? - крикнула Женя.
Витька оглянулся, но со света не увидел нас в темноте.
- Она где-то здесь была с Володей, - сказал он.
- Пойду к ним. Неудобно... - сказал я и перешел аллею.
- Где Инка? Женя ее ищет, - сказал Витька.
- Вот идет. - Инка, проходя мимо нас, пристально посмотрела на Павла.
- Совсем запутался. Давайте, профессора, разберемся, - сказал Павел. Те две - Сашкина и Витькина. А это твоя?
- Дальше что?
- Ничего девочки. Не трогали? Эту рыжую нельзя нетронутой оставлять по глазам видно. Блондиночку тоже. Блондинки все податливы. А черная на любителя: плоская, как доска.
- Паша, о своей сестре ты бы такое сказал? - спросил Сашка, и у него стал расти нос.
- Обиделся. Я же вам, как своим кровным корешам, советую.
- Возьми свои слова обратно, - сказал Витька.
- Смотри, и тебя повело. Давай разберемся, какие слова обратно брать. Я тут с вами много слов наговорил. Если про корешей, - беру обратно.
- До трех считаю. Раз!.. - сказал Витька.
Павел отступил к подстриженным кустам граната. Руки его медленно согнулись в локтях, а голова стала уходить в плечи.
- Полундра, профессора, - сказал Павел.
Те, кто выходил с эстрады или прогуливался по парку, проходили мимо нас, замолкали и оглядывались. Павел стоял спиной к кустам, а мы полукругом перед ним.
- Два! - сказал Витька.
Павел отступил на полшага к кустам, остро и цепко оглядывая нас. Я посмотрел на его кулаки, и у меня в глазах потемнело. Меня слова Павла почему-то не оскорбили. Мне совсем не хотелось с ним драться. Но драка была неизбежна, и лучше было не смотреть на его кулаки. Я знал по опыту: перед дракой нельзя думать о последствиях.
- Бить вас неохота. Беру слова обратно. А какие, сами выбирайте, сказал Павел.
Витька упорно смотрел на Павла. По-моему, его больше всего задело то, что Павел назвал Женю плоской, как доска. А тут еще туфля. Когда жмет туфля, много не надо, чтобы завестись.
На всякий случай я обнял Витьку за плечи и показал Сашке головой, что пора уходить.
- Паша, о женщинах надо говорить чисто. Это не мои слова - это слова Горького, - сказал Сашка.
Мы уходили по аллее, когда к Павлу подошли двое незнакомых нам парней. Один спросил:
- Ты где пропал?
- Знакомых ребят встретил. Поговорили...
- Тех, что ли? Гнал бы их в шею.
Витька оглянулся.
- На шею хозяин есть! - крикнул он.
- Нет, вы видели, он учит нас жить! - сказал Сашка.
Девочек мы нашли у выхода из парка; они разговаривали с Игорем и Зоей. Женя увидела нас, сказала:
- Наконец-то наговорились.
Витька нагнулся и отряхивал совершенно чистые брюки: он всегда стеснялся малознакомых людей. Игорь сказал мне:
- Счастливое совпадение: встретились в вашем городе, а жить будем в моем. Первое время Ленинград покажется сумрачным. А меня утомляет ваше солнце.
Так. Наверное, про Ленинград наболтала им Инка. Хорошо бы все-таки знать, куда мы поедем?
- А мне мало солнца, - сказала Зоя. - Я так соскучилась по солнцу. В Ленинграде идут дожди. Белые ночи и дожди.
Игорь и Зоя жили в квартале от курзала, и мы проводили их до самого дома. Мы отлично знали этот небольшой дом в глубине двора, три года назад его отыскал Витька, и с тех шор адрес дома был вписан в книжку Жениного отца. Конечно, при Игоре никто из нас об этом не вспомнил: Женя не любила, чтобы говорили посторонним о профессии ее отца, как будто худшим в ее отце была его профессия. Жени и Витьки с нами не было - они где-то отстали, но мы все равно не сказали Игорю, почему нам знаком его дом. Мы вернулись на угол. Подошли Женя и Витька. Витька шел босиком, а туфли торчали из карманов его брюк. У решетки курзала стоял Павел со своими приятелями: наверно, выбирали, с кем бы познакомиться. Из парка выходили я, перейдя освещенный асфальт, исчезали в темноте под деревьями. Мы свернули на 3-ю Продольную. Начало улицы освещалось огнями курзала. Впереди шли девочки. Мы шли быстро. Когда кто-нибудь говорил: "Куда мы так летим?" - мы замедляли шаг, но постепенно снова его ускоряли. Кажется, первым "куда мы так летим" сказал Сашка. Потом это же самое повторял каждый - девочки тоже. Наверное, не мне одному хотелось поскорей остаться вдвоем.
По обе стороны улицы тянулись заборы. Но мы их не видели. Мы только видели между деревьями редкие огни санаториев. В тех местах, где деревья отступали от забора, улица немного светлела. Сашка рассказывал, как он маленьким объелся сахарным миндалем.
- Пять лет смотреть не мог на сахарный миндаль, - сказал Сашка.
- Так я тебе и поверил, - ответил я.
- Сейчас я сам себе не верю.
- Замолчите, - сказала Женя.
Инка возникла передо мной, точно выросла из-под земли. Я ее не увидел, а скорее почувствовал рядом с собой. Катя и Женя тоже стояли.
- Вы ничего не слышали? - спросила Катя.
- Что мы должны были слышать?
- Женщина крикнула, - сказала Женя.
- Тебе не почудилось?
- Сначала Женя услышала, а мы слушали Сашку. А сейчас мы все слышали: на пустыре кричала женщина, - сказала Инка.