Страница 5 из 16
До того заелись магнаты унгарские, что войска свои и вовсе не собирали и королю не посылали. И стал Матьяш, вместо того, чтобы знать свою приструнить, наёмников иностранных оплачивать. Да вот только воевали те не за землю Унгарскую, что чужая для них была, а за кошельки свои, пока набивал их исправно король Матьяш.
А в земле Мунтянской иные бояре в пример унгарским магнатам возомнили себя властью серьезной, будто господарь Влад их сам бояться должен, а не то изберут они себе другого господаря - сговорчивого и щедрого. Да вот только никого Влад не боялся:
- Иные бояре в Мунтении, стали богаче своего господаря. Когда есть у боярина много золота, то хочется ему ещё больше. А если господарь прикажет не обогащаться в ущерб земли Мунтянской, боярин может господарю ненароком и нож в сердце вогнать. Ничему их жизнь не научила, будто позабыли, как кончили свои дни убийцы отца моего и брата. Пытался мой отец угодить и османам и унгарцам, только забыл он, что рядом всегда есть зверь позубастей, да зверя этого подкупить легко, что купцам саксонским, обид не забывающим, что османам воинственным.
И приказал господарь Влад казнить заговорщиков, чтоб и иные впредь знали, что нельзя в Мунтении смуту творить, пока враг стоит за Дунаем.
А из далекого Рима известие пришло, что папа римский крестовый поход на магометан собирает. Возликовало сердце господаря Влада, ибо знал, что один он биться с султаном не в силах, а раз папа золота дал королю унгарскому на сбор войска, стало быть, пойдет Матьяш войной на османов и господарь Влад вместе с ним.
И стал Влад готовиться и выжидать. Много нужно было золота, чтоб построить для мунтенцев крепости каменные и церкви, где бы укрылись влахи от гнева янычарского. Но ни одного папского гульдена не дал унгарский король своему вассалу мунтянскому. Тогда решился господарь Влад на деяние хитрое, но опасное - перестал он платить дань султану.
В первый год написал он в Порту послание, что залили дожди землю Мунтянскую, стоят поля в воде, и не вызрел урожай, а людям есть нечего, не то, что подать платить. Так не смилостивится ли мудрый султан и не станет требовать долг уплатить до года следующего? Смилостивился султан и согласился подождать с данью, а господарь на золото, что собрал с люда мунтянского, продолжил крепости из камня строить.
Прошел ещё год и известил господарь Влад султана, что измучила этим летом землю Муньтянскую засуха, весь урожай пожгла. Так не будет ли султан так любезен обождать ещё год с уплатой дани? И султан согласился.
На третий год хотел было господарь Влад писать новое послание, мол, заморозки посередь лета сгубили весь урожай, да не успел. Прислал султан письмо своё первым. Требовал он теперь уплаты золота за все три года разом, да ещё и налог кровью отдать стадом овец и мальчиками числом в пять сотен, что отправит султан на служение в корпус янычарский.
Вознегодовал господарь Влад:
- Чтобы я, да собственными руками оторвал сыновей от матерей их? Чтобы я отдал влахов малых магометанам, что принудят их забыть веру Христову и дом родной, да выучат из них воинов, что вернутся в края родные и станут жечь деревни, убивать отцов и насиловать сестёр своих? Никогда не быть этому! Уж лучше бой честный, чем выкуп мира подлый!
Написал господарь Влад брату двоюродному Штефану, господарю Молдовы, взывая к помощи, раз клялся тот бороться с османами сообща. И ответил Штефан, хоть отныне он и вассал короля польского, а Влад - унгарского, хоть и враждуют эти короли меж собой, но Штефан от клятвы былой не отрекается, и коль пойдут корабли османские к устью Дунаю, не пропустит он их.
Написал господарь Влад письмо сюзерену своему, королю унгарскому Матьяшу, просил войска прислать сколько тот сможет, ибо придут скоро люди султановы за данью, а как не получат её, начнут жечь, грабить и убивать. Медлил с ответом Матьяш, а после известил, что будет Владу войско, да только если согласится господарь взять себе в жены сестру его двоюродную.
Не хотел господарь отвлекаться от дел важных, но что поделать, пришлось ему ехать в Буду к невесте знатной, за которую сам король целое войско даёт. Оказалась невеста молода и недурна собой, да только не радовало это господаря. Думал он только, как бы османов умилостивить, да время выиграть. Но настаивал султан, чтоб немедля явился господарь Влад в Порту ко дворцу его с золотом и мальчиками, иначе пойдет султан войной на непослушного данника своего, господаря мунтянского.
В ночь после свадьбы покинул господарь жену молодую, да отправился с дружиной своей в Тырговиште, чтоб после путь держать к крепости Джурджу, что была некогда мунтянской, а нынче османской стала.
- Возьмём, господарь, - говорил ему дружинник Эжеб, - с собой овец стадо, да пятьдесят юношей.
- К чему это? - вознегодовал Влад. - Неужто захотел ты султана умаслить?
- Нет, господарь, о другом я думаю. Может и извел ты в своём дворце всех бояр-недругов, что зуб на тебя имели, да найдется в Тырговиште хоть один, да лазутчик, что доложит османам, как идёт к ним войско господарское без выкупа. Поймёт султан, что идём мы с войной, и готов будет с оружием нас встретить. А так увидят проныры-слухачи, что вышли мы из города с овцами и мальчиками, так и передадут османам, что идём мы к ним с выкупом, и не будут ждать боя. А юношей возьмём лет четырнадцати да семнадцати, чтоб оружие в руках держать могли.
Поразмыслил господарь и признал:
- Дело говоришь. Да только пойдём мы не к крепости Джурджу, а остановимся в чистом поле, и послов османских туда призовем.
Так и сделали. Остановилось войско в поле, послал господарь гонцов к крепости известить османов, что ждут их. Вернулись гонцы, и доложили, что придёт вскоре начальник крепости Хамза-бей, да посол Юнус-бей.
Говорил господарь Эжебу:
- Знаешь ли ты, кто этот Юнус-бей? А ведь лет девять назад звали его Фомой Катаволиносом и был он византийским послом, а как только ворвались османы в Константинополь, поспешил он целовать туфлю султанскую и Порте в верности клясться. Отрёкся он от Христа и принял магометанство. А теперь едет поучать меня как султану служить и поклоны перед ним бить.
Стояла в те дни зима суровая, сковало льдом болота, что по ним на коне промчаться было можно. Разбрелись мунтянские всадники по долине. Как пришло войско османское к господарю, стал соблазнять его Юнус-бей посулами милости султанской, если поедет господарь Влад с данью в Порту и будет султанскую туфлю целовать. Не стерпел господарь речей сладких и лживых, подал знак, и окружили всадники войско османское, да перебили всех - ни один от них не сбежал.
- Вот что, воины земли Мунтянской, - объявил господарь. - Отплатим османам монетой их же. Сеют османы зло, да не видят этого, вершат несправедливость, полагая, что не обратится она против них же. Вот и покажем им, что значит пасть жертвой зверства османского. Возьмите в руки топоры, да рубите деревья на сотню, другую, кольев. Посадим на них мертвых магометан, да вкопаем колы в землю в ряд, чтоб, когда придут османы, увидели они, какая смерть ждёт их в земле Мунтянской.
Трудились дружинники весь день, пока не исполнили приказания. Никто не роптал, ибо понимали мудрость господарскую, да помнили лютость османскую - как истязают магометане христиан и сажают на колья. По нравам их и смерть им.
Приказал господарь воинам своим поснимать с мертвецов, что под кольями остались, одежду их, да облачиться в неё. Так обернулось войско мунтянское воинством османским и пошло к крепости Джурджу. Подал господарь сигнал условный османским часовым. Подумали те, что войско Хамза-паши вернулось, и ворота открыли. Как вошли дружинники переодетые, смешались с османами, разбрелись по всей крепости, и в момент условленный принялись резать солдат вражьих, а как покончили с ними, сожгли крепость.
День за днём неслось войско господарское по земле Мунтянской, жгло переправы дунайские и крепости османские. Въезжали они и в села мунтянские, откуда всех влахов в рабство угнали на рынки восточные, а заселили сюда арберешей пришлых, изменивших христианству и в магометанство перешедших. Весь люд предавали воины господарские смерти в селах этих, а муллу и старосту сельского сажали на кол, ибо нет магометанам места на земле Мунтянской. Запретил господарь воинам своим грабить, ведь не османы они какие-нибудь, но приказал убивать каждого магометанина, какой на глаза попадётся. Плакали женщины и дети, скрипели зубами воины османские, да принимали смерть покорно. Лишь один мулла смеялся и кричал по-влашски, что смерти не боится, ибо нет её для него и до скончания времен не будет, да перестал смеяться, когда острие кола из глотки его вылезло, только глазами влажными всё чаще моргал.