Страница 12 из 16
- Коли хочет, пусть сам за данью идет, - усмехался Штефан, - зима уж близится.
Послал султан к Молдове наместника Румелии Сулейман-пашу с войском стотысячным. Зимой послал, ибо не мог более стерпеть оскорбления штефанова, спешил карать непокорного господаря.
А тут и вести из Мунтении - скончался господарь Раду от болезни нехорошей, что подхватил от жизни распутной. Хоть и прозвали его Раду Прекрасным, а помер он с лицом уж очень безобразным и распухшим. Говорили иные, что отравил его враг давний Басараб из рода Дана, ведь пришел он на место Раду и престол господарский прочно занял, ибо не было у него больше соперников. Хоть и покорен был Басараб османам, да войско мунтянское Сулейман-паше не дал, боялся, изменник, господаря Штефана.
А Иштван Батори своё обещание Эжебу выполнил и привел на подмогу в Молдову войско эрдейское, что знать сама, без повеления короля, собрала. И стало в войске христианском полсотни тысяч ратников, что вдвое меньше войска османского.
- Чего нам отчаиваться? - говорил Штефан, - впервой разве меньшим числом неприятеля бить?
- Уж зима подступает, - говорил Эжеб, - уж не попрятаться в лесах, когда листва слетела. Надобно б засеки сделать.
И стали ратники копать ямы и рвы, а из земли и деревьев поваленных укрепления строить.
Как пришли османы к реке Васлуй, кони и верблюды их на лёд тонкий ступили, да проваливались в болота. Шли магометане к городу Васлуй, но остановились перед широким валом земляным, кольями утыканным, что город огораживал. Накрыл османов туман непроглядный, и откуда ни возьмись, появилось молдавское войско и бой дало. Проникли трубачи штефановы в тыл к магометанам да подали сигнал к атаке молдавской. Перепугались труб османы, подумали, что окружены они и бросились кто куда.
Как стали османы отступать спешно, начали валиться в ямы глубокие, а деревья подпиленные на дорогу падали и путь к бегству им отрезали. Попали османы в ловушку, да перебили молдаване с эрдейцами их всех, а тех, кто вырвался, преследовал Штефан до самого Дуная.
Пошла по Европе весть о победе господаря молдавского над армией османской. Славили христиане войско молдавское, а османы говорили, что обрушилось на них бедствие, какого не бывало со времен Тимура и воеводы Яноша.
Но знал Штефан, как настанет лето, пришлёт султан новое воинство к границе молдавской. Писал он королям латинским, что похвалами его осыпали, просил помощи, войска прислать, да отвечали те в письмах лишь новыми похвалами и ничего не обещали.
Разорялся Штефан:
- Что мне проку от посольства венецианского, что в Сучаве осело? Они лишь вести из Молдовы в Венецию шлют, а войска не дают. Матьяш предлагает вассалом его стать, а потом лишь войско дать, будто не знаю я, как был Влад его вассалом, а войск так и не дождался. Папа римский обещал мне епископа своего прислать, будто у меня своих епископов нет. Неужто не понимают они, латиняне, что страна моя их королевства спасает от ярости османской? Для них мы, видать, и не христиане вовсе, а может и не люди даже. Вот только Молдова есть ворота мира христианского, его щит, что закрывает латинские королевства от гнева османского. Падём мы, падёт и Европа под игом магометанским.
Нечего было делать Штефану, присягнул он Матьяшу на верность, ибо хуже от того быть уже и не могло. Напротив, папа римский и властители европейские собрали золото на поход крестовый, да только отдали их не Штефану, что храбро османов бил, а королю унгарскому Матьяшу, сюзерену его.
Прав оказался Штефан, когда о злоключениях Влада вспомнил - потратил Матьяш золото папское не на войско христианское, а на книги новые и свадьбу свою. Собирался он жениться на принцессе неаполитанской, думал наравне с королями италийскими и франкскими стать. Худороден он был, всего-то сын воеводы эрдейского, чьи предки влахами православными были, а всё метил выше, даже придумал, будто родословную от императоров римских ведёт.
Но не так прост был Штефан, как Матьяшу казалось, ибо деяния его славные были во всей Европе известны, ведь со всеми дворами королевскими Штефан переписку имел. Пригрозил он Матьяшу, коли тот не отпустит на свободу брата его Влада, известит Штефан всех королей европейских, да папу римского, куда их золото делось, на какие деяния пошло. Перепугался Матьяш огласки и исполнил требование вассала своего незамедлительно. Да так он усерден был в исполнении наказа штефанова, что самолично Влада господарем мунтянским провозгласил. Как прознали османы, что король унгарский вздумал мунтянским престолом распоряжаться и их ставленника Басараба замыслил сместить, пригрозили они ему, чуть невесту матьяшеву не пленили, когда везли её морем из Неаполя в Унгарию. Одумался Матьяш и признал Басараба господарем мунтянским, но и Владу в господарстве не отказал, ибо гнева Штефана опасался. Так стало в Мунтении два правителя, один османами поставленный в Тырговиште, а второй в Унгарии оставшийся.
Временил султан османский на Молдову войной идти, решил он союзников штефановых разбить - захватил Каффу и Мангуп. Не осталось тогда у Штефана друзей на востоке, и товары по Черному морю возить больше некому стало, ведь пленили османы татар, да угнали их в Порту на рынки невольничьи.
Но странное дело случилось. Причалил к берегам молдавским корабль османский из Каффы вышедший. На нём османы пленников везли, да только смелы и отважны оказались молодые татары, сами корабль захватили, османов за борт выкинули, да поплыли к господарю молдавскому защиты просить. Похвалил их Штефан за смелость и удаль, и дозволил в Молдове остаться. Писал ему султан письма гневные, требовал пленников каффских вернуть, но отвечал Штефан дерзко, что и не подумает. Осерчал тогда султан, припомнил, как Штефан войско Сулейман-паши разбил, да решил войной на Молдову сам идти.
Собрал султан войско превеликое, да в поход так и не отправился. Известил всех король унгарский, что султан его убоялся, потому поход и не начал. Поверил папа римский Матьяшу, и дал ещё золота, чтоб было войское унгарское ещё больше, и боялся бы его султан ещё сильнее. Уже рад был Матьяш золоту дармовому, да только пришли вести из Порты, что никого султан не боится, а лежит в горячке, в болезни серьёзной, да выздоравливает уже и к походу вновь готовится. Пришлось Матьяшу золото папское не на книги и дворцы потратить, а на войско, чтоб к границам южным идти, земли сербские обратно отвоёвывать.
Взял Матьяш с собой Влада по прозвищу Дракула, что тринадцать лет под арестом королевским томился, и судью эрдейского Иштвана Батори и пошел с ними к крепости Шабац. Просил Батори у господаря Штефана, чтобы прислал тот на подмогу отряд всадников секейских, что сам некогда Штефану посылал, ибо они на границе унгарской нужнее. Недоволен был Штефан просьбой такой, ведь и к Молдове османы подступали, но решил он, что с секейскими всадниками отправит Эжеба Нагилаки, человека ему верного и брату Владу не чужого.
Как проезжал Эжеб мимо хутора родного, зашел в дом свой, попрощался с женой и детьми, ведь близилась битва великая, может, больше и свидеться не придётся. Плакала Маргита, да поделать ничего не могла - из деревни все мужья и сыновья секейские ушли на войну с османами. Обещал ей некогда Иштван Батори, что побережёт он всадников секейских в войске своём, да не радовали те слова Маргиту Знала она, что Эжеб никогда в стороне стоять не станет, ведь все восемь лет, что в супружестве они, пропадал он в чужой Молдове, пока в Унгарии войны не было.
Как прибыл Эжеб с всадниками к Шабацу, так и узнал, что осадил Влад крепость и взял её. Короля Матьяша уже давно в войске не было, покинул он своих ратников и уехал в Буду, а командование Владу поручил. И вправду, что унгарскому королю на войне делать, тут и убить могут. Судья Иштван Батори остался войском командовать, а господарь мунтянский - унгарцев в бой вести.
- Уж двадцать лет прошло, - вспомнил Эжеб, - как был мой первый бой, тут неподалеку, в Нандорфехерваре. Много битв было у меня после, но чую, не зря я сюда вернулся. Видимо, близок мой конец, и года не проживу.