Страница 11 из 16
Как приехал Эжеб Нагилаки в Сучаву, поведал ему Штефан, что разделил хан ордынский войско своё на три: одно войско пошло в набег к Польше, второе к Литве, а третье с сыном ханским к Молдове.
- Когда османы Мунтению пришли грабить, - говорил Эжеб, - пришлось господарю Владу дозволить им бесчинствовать в селениях влашских, ибо было войско мунтянское невелико и в бою погибло бы. Но пожгли мы переправы через реку, все, кроме одной. А как пошли османы с награбленным назад, у той переправы мы их встретили, окружили и разбили.
- Славно говоришь, - отвечал Штефан, - да только не стану я ждать пока всех молдаван ордынцы пограбят. Сразу на переправе их и встречу.
Так и поступил Штефан. Окружило войско молдавское недругов - награбленное отняли и пленников освободили, а сына ханского под арест посадили. Прислал хан к господарю Штефану посольство из ста человек, о выкупе за сына договариваться. Так надменны были те послы, так спесивы, будто не молдаване ордынское войско побили, а наоборот. Как стали послы ордынские угрожать господарю Штефану, что союзником у них сам султан османский стоит, не стал Штефан терпеть их речей более. Приказал он девяносто девять послов на кол посадить, а одному нос отрезать да уши, чтоб вернулся тот к хану своему и рассказал, что с посольством ордынским в земле Молдавской сталось. С тех пор не помышлял больше хан Великой Орды на Молдову войной идти.
- Знаю я, - говорил господарь Штефан, - что давно замышляют Унгария с Польшей злодейство против Молдовы. Разделить её хотят меж собой, коли я не пойду войной на османов. А я и пойду, но не из страха перед ними, а потому, как Владу клялся исполнить свой долг христианский. Кабы не Влад, не взойти мне на престол молдавский. С его войском пришел я в Сучаву и уже тринадцать лет как господарь здесь. Пора настала исполнить обещание, что дал я брату своему Владу. Не стану больше отсылать султану дань. И крепости приморские он от меня вовек не получит. И так купцы молдавские перестали за море возить вино и шерсть, от чего убытки всей стране.
Понял Эжеб, что повторяется всё, как лет десять назад с господарем Владом было. Спрашивал Эжеб Штефана:
- Что скажешь султану? Неурожай в Молдове? От дождей или засухи?
Но не стал увиливать Штефан, написал султану послание дерзкое, что не увидит тот от него ни одной монеты золотой вовек. А Эжебу Штефан наказал в Эрдей ехать к купцам саксонским, пушки и бомбарды покупать.
Как увидали Эжеба в Кронштадте купцы тамошние, вмиг вспомнили, как был он в дружине господаря Влада, когда приказал тот людей торговых на кол посадить. Побоялись купцы кронштадтские отказать Эжебу в заказе его, привезти из земель германских оружия нового да большого, а как прознали, что для господаря молдавского это, так и вовсе присмирели, ибо знали, что нынче не стоит перечить Штефану, своих обидчиков он в Эрдее вмиг сыщет.
Месяц шёл, другой, везли купцы саксонские в Молдову бомбарды новые, да не рады тому были.
- Господин Эжеб, - стонал купец Герман, - позволь освободить меня от этой ноши. Уже второй раз грабят меня мунтянские разбойники.
- Разбойники, говоришь?
- Воины тамошнего господаря Раду. Сил больше нет. Уезжаю из Кронштадта спокойно, а стоит вернуться с товаром, как налетают влахи и грабят подчистую.
- Так уж и подчистую? - сурово вопросил Эжеб, от чего сник купец, не в силах и пискнуть. - Не бойся, в следующий раз пойдёшь в путь с моими ратниками, они твой товар никому не отдадут, да ещё и до Молдовы проводят.
Улыбнулся Герман вымучено, как только понял, что от Эжеба Нагилаки ему не отделаться.
- Вот не пойму я тебя, Герман, - говорил ему Эжеб, - Неужто господарь молдавский мало тебе за товар платит?
- Нет, господин, - замялся купец, - платит, но мог бы побольше, ведь убытков от разбойников...
- А думал ли ты, Герман, что тем оружием, что ты везёшь молдавскому господарю, будет он воевать с османами? А думал ли ты, что победи он их, то Эрдей не будет знать бед от поганого войска? Или ты хочешь возить товары по османскому пашалыку под названьем "Семиградье"?
- Ну, что ты, что ты, господин Эжеб...
Как выдавалось время, поехал Эжеб домой в деревню, жену да сына с дочерью новорождённой повидать. Приезжали к нему в гости люди важные, какие бы в былые времена и в сторону его не посмотрели. А теперь Эжеб зять самого Андраша Фратера, стало быть, человек важный.
Искали с ним встречи знатные эрдейцы, родовитые и богатые, всё вели разговоры о крае родном да королевстве унгарском. Приезжал и судья королевский Иштван Батори, хвалил господаря молдавского Штефана, говорил, случись османам к Молдове идти, прислал бы он войско эрдейское на подмогу господарю. Рад был Эжеб, что есть в Эрдее люди честные да совестливые. Но смущал Батори Эжеба речами, когда просил не ездить в Сучаву, а в Эрдее остаться, укреплять войско здешнее, чтоб на королевских наёмников не надеяться, а своими силами справляться, ведь что толку от короля, ведь без него не только воевать можно, но и Эрдеем править. Хоть и не любил Эжеб короля своего, хоть и был согласен, что гвардия наёмная Эрдей от османов не спасет, но сомневался он в искренности речей, что Батори ему внушал, ведь об измене он говорил. Что же он за дворянин для короля своего, раз разговоры такие ведёт? Решил Эжеб повременить с ответом Иштвану Батори, не спешить в командиры войска эрдейского метить.
Родила Маргита Эжебу сына второго, нарекли его Андрашем. Как крестили младенца, вернулся Эжеб в Сучаву ко двору господаря Штефана. Говорил тот:
- Казнил я бояр, что хотели измену мне учинить. Раскрыл я заговор их, да имя узнал, кто их на то надоумил.
- И кто же?
- Раду, господарь земли Мунтянской, подхалим султанский. Захотел ему подарок сделать, не иначе как голову мою в Адрианополь послать. Вот и думаю я об отмщении.
- Неужто поход соберешь, чтоб убить его?
- Вот ещё, руки марать. Хочу я Раду престола лишить и посадить туда человека мне верного. Чем я хуже королей и султана? Буду отныне и я интриги в Мунтении чинить, да ставленника своего в господари продвигать, что к делу христианскому будет прилежать и с османами не сойдётся, а как война случится, со мной на султана войском единым пойдет.
- И кого же видишь ты господарем мунтянским?
- Басараба из рода Дана,
- Брата Владислава Дана? Того, что Влад сверг и казнить приказал? Уверен ли ты, господарь, что верный выбор делаешь?
Грозно глянул господарь Штефан на Эжеба:
- Неужто ты меня дураком считаешь? Уж коль бы был Влад свободен, стал бы я с коленом Дановым связываться? Но в Пеште теперь Влад, по матьяшевой прихоти, и не скоро в Мунтению вернётся, если вернётся вовсе. А так, Басараб куда лучше Раду. Решено, пойду на него войной, пока султан на востоке империи своей мятеж подавляет, и к любимчику своему на выручку не поспеет.
И исполнил Штефан задуманное. Знал он, что не хотят влахи с молдаванами воевать, ведь братья они по вере и крови. Была при Раду лишь гвардия османская, да не защитила она его от Штефана. Засел Раду в крепости, но осадило её войско молдавское. Бежал в ночи Раду как пёс трусливый из крепости прочь, да оставил там жену свою да дочь. Как взял господарь Штефан крепость без боя, оставил в ней Басараба с дружиной, да забрал в Сучаву госпожу Марию и дочь её малолетнюю. И была Мария тому только рада, ибо опостылел ей муж, да и сам он её бросил на милость врагу, благо, что враг благородным оказался и под защиту свою взял.
Не прошло и месяца, как сверг Раду Басараба с престола мунтянского, вновь стал господарем, а через три месяца вернулся в Тырговиште Басараб и прогнал Раду. Да только не было Штефану радости от того. Узнал он, что предал его Басараб, как только власть получил - тут же позабыл он об обещании с османами воевать, сам с султаном сдружился, чтобы править было спокойнее.
Уж двадцать лет прошло с тех пор, как султан османский Константинополь завоевал и разорил. Теперь все земли южнее Мунтении он себе подчинил, назвал их Румелией, пашалыком османским, всех христиан там в рабов обратил, да всё чинил гонения и несправедливость. Обратил султан взор свой на Молдову да на господаря её непокорного и дерзкого, что вздумал, будто дань платить не надо. Потребовал он от Штефана долг за четыре года уплатить, да лично с золотом в Порту прибыть и в знак покорности туфлю султанскую целовать. Ответил Штефан, что господарь он земли молдавской, единственный властитель её, и нет над ним господ, кроме Бога одного, и потому ничего платить не станет.