Страница 10 из 16
Рассмеялся Влад. Веселили его россказни о самом себе, хоть и лживы они были. Раз называют его нежитью, стало быть, боятся сильно, а раз боятся, стало быть, силу за ним великую чуют.
- Правы лишь в одном мои недруги. Много я пролил крови людской, виновных и безвинных. Но перед Богом мне ответ держать, не перед людьми. Не изменял я вере отцов. Да как бы посмел? Это в землях хорватских и словенских насаждает Матьяш веру латинскую, православный люд перекрещиваться принуждает. Но я господарь мунтянский и вере своей изменить не могу. Вся жизнь моя есть борьба за веру Христову с магометанами, что попрать её в моей стране пытаются. За веру отцов моих готов я жизнь свою отдать на поле брани. Да не пускает меня Матьяш воевать с османами, хоть и знает, что не друг я им. Как только посадил меня Матьяш в башню Соломонову, отобрали у него османы землю боснийскую, потому как не умеет воевать Матьяш вовсе. Был его отец, воевода Янош, славным полководцем, выигрывал все битвы свои, но войны по воле королей своих проигрывал. А Матьяш и того не может. Показал ему брат Штефан, чего стоит он вместе с войском еретиков иностранных, по которым виселица плачет. Радуюсь лишь, что пока здесь я, рядом ты со Штефаном. Теперь на нём бремя охранителя христианства. Да поможет ему Бог, исполнить долг сей.
Как покинул Эжеб дом Влада, встретился ему на улице Андраш Фратер, что лет двенадцать назад в крепости Нандорфехервар командиром был при воеводе Яноше. Был Андраш человеком знатным и богатым, уже в летах. Зазвал он Эжеба в дом свой, стол накрыл, разговорами потчевать стал да яствами. Спрашивал он Эжеба, отчего тому уже тридцать два года, а не женат он вовсе. Отвечал Эжеб, что не до того ему было, ведь как лет в двадцать оказался он в Нандорфехерваре, понял, что долг его христианский и секейский с османами воевать. С тех пор прожил он шесть лет в Мунтении, да шесть лет в Молдове, а жену латинской веры там не просто сыскать.
Обрадовался его словам Андраш, сказал, что есть у него дочь младшая на выданье. Призадумался Эжеб. Уж о чём, а о женитьбе и не помышлял он вовсе. Взмолился тогда Андраш, начал за дочь свою приданое богатое предлагать, а Эжеб и того больше насторожился. Андраш Фратер - магнат знатный, а он, Эжеб Нагилаки, неродовитый, да и богатства великого за всю жизнь не нажил. Всё, что было у него, так это дом каменный в хуторке эрдейском, да дюжина деревень в Мунтении, что Влад ему некогда пожаловал, да и их теперь господарь Раду себе забрал или отдал кому.
- Вот скажи мне, Андраш, что ж с дочерью твоей такое случилось, раз готов ты её из города в хутор сослать, из дома богатого в необжитой, да ещё хочешь её в жены отдать первому встречному? Безобразна она, что ли? Провинилась перед тобой чем? Или умом слаба? Так не думай ты, что я на золото твоё позарюсь. Хоть сколько предлагай, да лучше жизнь вольная.
Пригорюнился старый Андраш, да поведал всё как есть. Да, богат он и знатен, любой был бы рад породниться с ним. Как исполнилось дочери его младшей Маргите четыре года, сговорили её за юношу из семьи магнатской, чтоб обвенчались они как срок ей придет. Отбыл тот юноша вместе с Андрашем в Нандорфехервар, да убили его там османы в бою. Прошло года четыре, сговорил Андраш Маргиту за другого человека, да не дожил тот до её двенадцатилетия, помер от чумы. Был и третий жених, да утонул он в Дунае за день до свадьбы. С тех пор пошёл за Маргитой слух, что всякого наречённого ей смерть ждёт скорая и неминуемая. Придумали бабы пештские, что сам черт с Маргитой повенчан и каждого он погубит, кто на неё посмотрит. Вот и не стало смельчаков набиваться в женихи к андрашевой дочери, даже отцовское богатство не соблазняло, ибо жизнь дороже.
- Ну, мне-то жизнью не дорожить, - говорил Эжеб, - начнись война, так в любой день убить могут.
- Молю тебя, да заклинаю, возьми Маргиту в жены. Ещё не стара она, намедни шестнадцатый год справила. Как выйдет она на улицу, так соседки пустоголовые всё перешептываются за спиной, мол, вот идёт супружница дьявола, каждую ночь он к ней приходит, в трубу залетает, тьфу! Красива она лицом и станом, а уже старой девой остаться вздумала. Не будет ей здесь жизни, изведут завистники. Возьми Маргиту в жены, да увези в свой Эрдей. Дам тебе денег, чтоб дом справить, да девку дворовую с кухаркой при ней, чтоб было кому прислуживать.
Подумал Эжеб, что летят годы, а нет у него жены, которая бы сыновей ему родила, из которых бы воспитал он воинов храбрых, что после него Эрдей защищать будут, на которых оставил бы дом хуторской, где все предки его жили.
Согласился Эжеб на следующий день к Андрашу в гости зайти, на Маргиту посмотреть. Хороша оказалась дочка Фратера, слов нет: волосы шелковые, цвета крыла воронова, личико белое, глаза изумрудные. Сама росточка невысокого, а нрава кроткого, что и на жениха взглянуть не посмела, ни слова не вымолвила.
Рад был Эжеб, что будет его женой дева красивая и смиренная. Но не знал он, отчего Маргита при нём молчала и только в пол смотрела. Как сказал ей отец накануне, что отдаст её в жены воину доблестному, что при господаре мунтянском Дракуле служил много лет, кинулась Маргита ему в ноги, да стала умолять, не сватать её. Уж всем в Буде и Пеште известно, каким душегубцем был страшный Дракула да всё войско его. Говорили, убивал он без жалости женщин и детей малых, жёг их в городах и селах без устали, заживо людей свежевал и жарил на огне. А кого не убивал, заковывал в цепи и угонял рабами в Мунтению свою. Говорили про Дракулу, что не христианин он вовсе, а магометанин тайный, а то и прислужник Сатаны. Потому и пленил Дракулу за жестокость его король Матьяш. Скольких людей Дракула переубивал, бояр и монахов, послов иностранных, нищих и убогих, сажал он на колья эрдейских горожан, а сам садился пировать под кольями, пока тела гнили и смердели. Неужто его дружинник Эжеб Нагилаки не делал того же? Кто же как не он исполнял повеления господаря-изверга своего? Точно, сажал он несчастных на колья, жёг нищих, вбивал гвозди в посольские головы. Страшный душегубец этот Эжеб Нагилаки!
Но Андраш Фратер и слышать ничего не хотел, ведь нашелся, наконец, человек, что согласился забрать Маргиту из дома отчего, чтобы сделать женой своей. Плакала Маргита все ночи напролет, пока ждала дня венчания неминуемого. Так и не подняла она очей на жениха своего даже в церкви, а когда венчание свершилось, едва не расплакалась в голос.
Наутро собрала родня приданое, снарядила служанку с кухаркой и отправили они Маргиту с супругом её в долгий путь до Эрдея. Как приехали они в хуторок глухой, увидела Маргита дом заколоченный, а как вошла внутрь, оказался он пыльным и тёмным, словно склеп. Сжалось сердечко Маргиты, смекнула она, что станет ей дом этот узилищем. Глянула она в окно, а там селяне к Эжебу подходят, радуются, что вернулся он в край родной, на жену его посмотреть хотят. Смекнула Маргита, что не знают они, каким душегубцем в Мунтении её супруг стал.
День прошел, два, а там и неделя и месяц, но не мучал Маргиту муж её, не истязал и не бранил, а напротив лишь со словами ласковыми обращался и подарки дарил, да ещё просил Маргиту не ругать словами злыми кухарку со служанкой, к ней приставленных, ибо не принято в крае секейском людям вольным так с прислужницами обращаться. Устыдилась Маргита, что в мыслях на мужа своего напраслину возвела, душегубцем его считала, хотя сама по привычке домашней слугам грубила, как отец её и мать всегда поступали. Стала она с тех пор кроткой не только с мужем своим, но и со слугами и с селянами. Полюбили её в хуторке за незлобивость и не спесивость, что и вовсе позабыли, что пришлая она из Унгарии.
Год прошел, и принесла Маргита мужу своему Эжебу первенца, сына долгожданного, что нарекли Дьёрдем. Минул ещё год, и была Маргита на сносях, как пришла весть из Молдовы, что надобно ехать Эжебу в Сучаву, ибо идёт на господаря Штефана войной хан Великой Орды. Плакала Маргита, не хотела, чтоб уезжал муж её, ибо думала, что убьют его на войне и останется она вдовой с детьми малыми. Но наказал Эжеб жене своей слезы утереть и ждать его.