Воскресные охотники

— Возьми, возьми, пожалуйста. Ну, а съ острогой на щукъ ты не ѣздишь? Вотъ возьми меня съ собой.

— Это на огонь? Ночью?

— Да, да…

— Да вѣдь я, ваша милость, сторожъ при заводѣ. Мнѣ ночью въ караулъ надо, такъ какъ-же…

— Такъ, такъ! Я и забылъ, что ты сторожъ. А хорошая охота?

— Еще-бы… Охота первый сортъ. Вотъ тутъ и ловкость, и умѣнье, и вѣрный глазъ. Обожаю я эту охоту. Я въ своемъ мѣстѣ на озерѣ полупудовыхъ щукъ острогой билъ. Разъ даже такъ, что вы не повѣрите… Въ тридцать четыре фунта щуку убилъ. А только ужъ и помучила-же она меня, подлая!.. Чуть самого изъ лодки не вытащила. Я и такъ, я и этакъ… Возился, возился и даже огонь потушилъ. А ночь темная-претемная… Ни луны, ни звѣзды…

— Но все-таки-же справился и вытащилъ эту щуку?

— Вытащилъ.

— Хорошая это охота!

— Еще-бы, баринъ, не хорошая. Охота такая, что сердце радуется, а только чего ежели невозможно сторожу, такъ невозможно.

— Ну, а насчетъ дорожки я твоимъ предложеніемъ воспользуюсь. Когда поѣдемъ?

— Да желаете сегодня послѣ обѣда? Вотъ я, какъ въ церкви отзвонятъ, такъ и пойду обѣдать, а ужъ послѣ обѣда и спать не лягу. Такъ сразу послѣ обѣда и поѣдемте. Муха у меня для ловли есть зеленая, со слюдой для блеску и во съ какими усами! Изъ зеленаго шелку свертѣлъ, усы изъ конскаго волоса. На удивленіе муха! Только лѣнивая рыба развѣ на такую муху не бросится.

— Ѣдемте.

— Ну, ладно. Такъ я пойду домой, оставлю тамъ ружье и яхташъ, и къ тебѣ…- сказалъ молодой человѣкъ.

— И чудесное дѣло. Я жду, — отвѣчалъ Миней, поправляя удочки.

Молодой человѣкъ вскинулъ ружье за плечо и зашагалъ отъ лодки.

Заводскій сторожъ Миней сидѣлъ въ кормѣ лодки, на половину вытащенной носомъ на берегъ, и удилъ рыбу, разложивъ удочки. Къ нему подошелъ молодой человѣкъ въ охотничьихъ сапогахъ съ ружьемъ и яхташемъ, наполненнымъ вмѣсто дичи грибами.

— Клевъ на уду! — сказалъ молодой человѣкъ Минею.

— Спасибо, — отвѣчалъ тотъ.

— Ловится-ли что-нибудь?

— Плохо. Ужъ на что окунь дуракъ-глотало, а и тотъ нынче не клюетъ.

— Что такъ?

— Вѣтеръ не тотъ. Съ намъ въ рѣку моряна рыбу гонитъ, по вашему то есть западъ, а нынѣшнимъ лѣтомъ съ запада-то вѣтра почитай что и не было. То съ сѣвера дулъ, то съ юга. Вотъ и опять южный. Опять-же будемъ такъ говорить: нонѣ неурожайный годъ, а въ неурожайные годы всегда должна рыба быть. Хлѣба нѣтъ, такъ рыба есть А отчего нынче ея нѣтъ — и ума не приложить.

— Да вѣдь въ Петербургской губерніи нѣтъ неурожая.

Миней улыбнулся и сказалъ:

— Здѣсь всегда неурожай. Развѣ только что травы были хороши, такъ травы для скота, а рожь она-бы и не плоха была, но уборкѣ дожди помѣшали. Вѣдь вотъ съ Владимірова дня ровно мѣсяцъ, дожди стоятъ. Завтра у насъ Третій Спасъ. Послѣ Третьяго Спаса овесъ косить надо, а какъ его при дождяхъ-то косить будешь?

— Да можетъ быть и ведро начнется послѣ Третьяго-то Спаса. Барометръ кверху пошелъ.

— А вы нешто вѣрите въ барометръ?

— Да какъ-же не вѣрить-то?

— Пустое это дѣло, сударь. Вонъ у насъ сосѣдскій баринъ по барометру-то дѣйствуетъ, такъ просто смѣхъ одинъ. «Косите, говоритъ, сѣно, барометръ поднялся, ведро будетъ». Сѣно скосятъ и только сушить начнутъ, анъ глядь — дождь, и дня на три, на четыре. Супротивъ Бога нешто могутъ барометры?

— Да это не супротивъ. Барометръ такъ и показываетъ, что погода сдѣлаетъ: ведро будетъ, такъ барометръ поднимается, дождя ждать, такъ барометръ опускается.

— Все равно грѣшно узнавать впередъ, что будетъ. Вѣдь это значитъ гадать, а гадать тоже большой грѣхъ.

— Да какое-же тутъ гаданье?

— А то нѣтъ, что-ли? Богъ хочетъ наказать, а вы обороняетесь. Вотъ тоже и громоотводы… Супротивъ грозы обороняться… Великій грѣхъ.

— Ну, громоотводомъ мы дѣйствительно обороняемся, а барометръ оборона?

— Ахъ, оставьте пожалуйста. Да и вретъ онъ. Никогда онъ вѣрно не показываетъ, барометръ этотъ.

Миней потянулъ удочку, поднялъ — на крючкѣ оказался окунь.

— Вытащилъ? Окуня вытащилъ. Смотри, какой матерый окунище, а говоришь, что рыба совсѣмъ не ловится, — сказалъ молодой человѣкъ.

— Да что-жъ это значитъ, коли черезъ полчаса по окуню? Вотъ съ полчаса сижу, а на три удочки первый окунь. Конечно-же рыба не ловится. Нѣтъ рыбы при этомъ вѣтрѣ, да и не можетъ быть. Вчера ужъ на что мы бреднемъ… Взяли съ сыномъ бредень, поѣхали въ омутки, бродили, бродили въ водѣ, перезябли страсть какъ, а и полуведра рыбы не привезли. Пара щурятъ попалась, да рыбешка. Щуки-то основательныя — и тѣ ушли.

— Куда-жъ онѣ ушли?

— Въ глубь, а оттуда въ море. На взморьѣ, говорятъ, ряпушка ловится, ну, а съ намъ сюда она доходитъ плохо: вѣтеръ не тотъ.

— Ну, а ракъ? Ракъ ловится?

— Ракъ теперь больной, ракъ теперь въ норахъ лежитъ. Онъ шкуру мѣняетъ. На рака время ужъ отошло. Раковый ловъ весенній. На харіуса теперь надо ѣздить по быстринѣ и на дорожку ловить, но у меня выгребать некому, на весла посадитъ некого, а парнишка на быстринѣ слабъ. У него и стараніе есть, и охота къ рыбной ловлѣ хорошая, а силишки нѣтъ, молодъ. Мнѣ сѣсть на весла и выгребать — ему рыбины не вытянуть. На дорожку ловить тоже ой-ой какая хитрая штука!

— Еще клюетъ! Смотри!

— Не говорите, сударь, подъ руку. Нехорошо. Рыба этого не любитъ. Я вижу, очень чудесно вижу. Какой-же я былъ-бы послѣ этого рыбакъ, ежели-бы не видѣлъ!

Миней вытянулъ еще окуня.

— Второй? — спросилъ молодой человѣкъ.: — Не считайте! Считать не полагается при ловлѣ. Примѣта есть, — остановилъ его Миней, снимая съ крючка окуня и опуская его въ ведро. — Вѣдь вотъ около Успенья, кажись, налимъ долженъ-бы объявиться, а нонѣ и налимовъ мало. Парнишка мой вчера всѣ коренья подъ берегомъ обшарилъ, а всего только одного налима поймалъ. А ужъ и налимище-же! Что твой поросенокъ! За сорокъ копѣекъ я его кабатчику продалъ.

— Вотъ видишь, и налимы есть.

— Одинъ-то! Въ стары годы около Успеньяго дня я по пятку налимовъ въ день вытаскивалъ. Я, сударь, дочку на налимьи-то деньги пять лѣтъ тому назадъ замужъ выдалъ. Право слово. Сама она грибнымъ и ягоднымъ манеромъ копила на приданое, а я налимами — и выдалъ.

— Грибовъ и нынче много. Ужасъ какъ много… — сказалъ молодой человѣкъ и показалъ яхташъ съ грибами.

— Хорошая дичь для охотника… — улыбнулся Миней и прибавилъ:- Да, грибовъ всегда бываетъ много въ неурожайный годъ. Лѣтомъ засуха — осенью всегда дождь и грибовъ много. Грибами Господь благословилъ, это точно. У меня жена и дочь на всю зиму нынче грибовъ насушили и насолили. А вы что-же это?… Пошли на охоту, а сами грибы собирали?

— Да что-жъ подѣлаешь, если дичи нѣтъ!

— Неурожайный годъ. Въ неурожайный годъ никогда дичи не бываетъ. Это ужъ даже старики запримѣтили. Ну, что-жъ, и грибъ Божій даръ, коли куропатки нѣтъ. А дичинки такъ-таки ничего?

— Въ утокъ стрѣлялъ, да не попалъ. Смотри, еще клюетъ!

— Бога ради, не говорите, сударь, подъ руку. Вѣдь просилъ я… Ну, вотъ видите… Вы сказали подъ руку, а рыба склевала червя и удрала. Нельзя такъ… Рыба разговора не любятъ.

Миней вытянулъ удочку и сталъ надѣвать на крючекъ новаго червяка.

— Ну, я пойду, чтобъ тебѣ не мѣшать. Прощай… — сказалъ молодой человѣкъ.

— Прощайте, сударь, будьте здоровы, — отвѣчалъ Миней, поплевалъ на червяка, перекрестился и закинулъ удочку.

Сентябрь на дворѣ. По небу ходятъ сѣрыя тучи. Дуетъ сѣверный вѣтеръ и гонитъ по дорогѣ желтый листъ. Холодно, сыро. Вотъ уже нѣсколько недѣль, какъ перепадаютъ почти ежедневно дожди. Изъ заводскихъ воротъ вышелъ на берегъ рѣки молодой человѣкъ въ охотничьей венгеркѣ, опушенной лисьимъ мѣхомъ, и прямо подошелъ къ заводскому сторожу Минею, который, вытянувъ носъ лодки на песчаный берегъ, сидѣлъ въ кормѣ и удилъ рыбу.

— Клевъ на уду! — сказалъ молодой человѣкъ.

— Благодаримъ покорно, — отвѣчалъ Миней и передвинулъ шапку со лба на затылокъ и обратно, что означало поклонъ.