Подросток Ашим

— Ну что, я не должен учителей предупреждать, что вас… как-то так разделить надо? — спросил он. — Сама пересядешь от своего кавалера?

Он чуть преувеличенно удивлённо хмыкал:

— Я знал, конечно, что у тебя мальчик — Прокопьев, но мне и в голову не приходило, который… Мало ли на свете Прокопьевых. А он— гляди-ка, внедрился к нам в дом. Я ведь уже и путёвки заказал на Новый год… Четыре путёвки, нам всем…

Кирка уже не помнила, когда за ужином все говорили бы так оживлённо и все вместе смеялись. Родители изо всех сил старались утешить её, показать, что всё в порядке, хотя она и дружила с мальчиком, с которым дружить стыдно.

Мама припоминала, как поразила её Мишкина мама — тогда, на собрании:

— Такая носатая, и патлы сухие вот так, — и показывала руками у себя над головой, а потом стряхивала что-то невидимое с рук: «Тьфу, тьфу!» — точно боялась сама стать такой, как Мишкина мама.

Видно было, что ей неприятно вспоминать её. И Кирке уже было до ужаса неловко оттого, что странная женщина сегодня обнимала и утешала её.

И всё из-за чего? Оттого, что вертлявая маленькая девчонка облила её борщом — прямо до трусиков. И это при Мише! В ней, Кирке, тогда всё обрушилось, она не представляла, как дальше будет смотреть на него, как разговаривать с ним. Она стояла под душем и не могла решиться выйти из ванной — опять к этим людям. А потом это чувство позора прошло без следа, чтобы дома вернуться и обрушиться на неё с новой силой. И это был уже новый позор, он разрастался внутри, заслонял собой всё. Казалось, что кроме него она ничего не сможет чувствовать. И только потом, когда Светлана пришла убирать посуду, Кирка вдруг вспомнила о том, что Мишка теперь с ними на лыжный курорт не поедет, и её больно кольнуло изнутри сожаление.

Мишка понятия не имел, что ему предназначалась какая-то путёвка. И Новый год он встретил так, как встречал все прошлые годы. Он и не думал, что его можно встречать как-то по-другому.

Новый год раскрыл над их маленьким домом покрывало фокусника, которое всегда раскрывал. Ведь из-за того, что мама развесила гирлянды и нарядила с младшими искусственную ёлочку, не могло всё так резко измениться. Тайна присутствовала всюду, как в математической задачке. Всё, что волновало Мишку ещё три дня назад, теперь стало неважным. И когда мама читала эскимосские сказки, Мишка вместе с Танькой, Владькой и Сашкой слушал про злых тунгаков и про великаншу Майракпак, которая однажды выпила целую реку. Мишку только на секунду кольнуло: вот, оказывается, кто это была — Майракпак. Великанша… А потом он подумал, что мама могла бы стать и великаншей, хотя она и маленького роста. Наряжалась же она в новогоднюю ночь Дедом морозом. Старый папкин тулуп — он ей до пола был. Все папкины вещи из дома куда-то делись — кто их станет носить? — и только тулуп почему-то висел. А на бороду ушёл целый рулон ваты.

Мама говорила низким, густым голосом, более низким, чем всегда:

И сказки мама читала тоже низким и хриплым голосом, а потом она начинала кашлять, и Мишка брался её сменить. Но у него не хватало терпения долго читать вслух — просто сидеть и читать. И тогда он становился на четвереньки перед малышами и рычал:

— Я злой дух тунгак!

Владька и Сашка заходились в хохоте.

С Сашкой лучше всех было дурачиться. В Новый год не думалось о том, станет она когда-нибудь нормальной или нет. В это время самые нормальные люди — те, кто может пригоршнями разбрасывать конфетти и смеяться не потому, что надо показать, что ты в хорошем настроении, а потому что в самом деле не можешь удержаться от смеха. Нормального человека можно катать на спине, подпрыгивая и понарошку(у) пытаясь сбросить. А человек за шею тебя держит маленькими ручками и горячо дышит в ухо.

Всё делается другим в Новый год! На улице Мишка, только увидя впереди ледяную дорожку, заранее разбегался, чтобы проехать на ногах. Все знают, что от этого портятся ботинки — так и будешь потом скользить. Но почему-то он об этом не вспоминал. Борька Сомов, и Толик Петров, и Димка Моторин заходили за ним, чтоб поиграть в хоккей. Коньков ни у кого не было, играли, как обычно, на ботинках. Стояли морозы. Отогревались потом у Мишки. Толику теперь тоже разрешали, чтобы приходили друзья, но у Мишки всем было привычнее, и ему казалось уже, что он никогда не переставал играть с ребятами со своего двора.

В кухне за чаем Димка Моторин кивнул на компьютер, спросил:

— А ты никаких новых мультиков не сделал?

— Ты что, — ответил ему Толик Петров, — когда ему делать? Они там в лицее знаешь как пашут? Им и на каникулы задают…

На маленьком столике перед компьютером лежали мятые исписанные листы. Толик взял один. Ничего не понять, только формулы. Мишка смутился.

— Это не задали, это я так… Но я сделаю мультик, завтра же сделаю…

После Рождества Мишке позвонил Андрей Петрович, сказал, что он надеется, что Мишка в новом полугодии станет учеником лицея-интерната.

— Посмотри почту, я тебе отправил перечень документов, которые будут нужны.

Мишка открыл перечень, раз его просили, и охнул в трубку:

— Ой, сколько…

Вроде, там нужен был паспорт, и что-то от мамы, и из школы, и ещё непонятно какие справки. Мишка не думал, что он станет всё это искать ради того, чтобы взять и уехать из дома. Но Андрей Петрович наоборот, почему-то считал, что он как раз и хочет уехать. И что его теперь пугает количество бумаг, за которыми ходят не только в школу и в поликлинику, но и в какие-то неизвестные Мишке места.

— Если чего-то не добудешь, то сами сделаем запрос, когда ты к нам приедешь — ободрил его Андрей Петрович. — Главное — паспорт, и ещё… Ты запоминаешь?

Мишка не слушал и не запоминал. Он про одну присланную задачку думал.

— Я и с мамой твоей говорил, и ещё говорить буду, — не успокаивался Андрей Первович. — Тебе надо учиться среди таких же ребят, как ты. Иначе ты станешь расти с мыслью, что ты особенный… Талант, понимаешь, надо уметь нести, а если тебя в твоей школе захвалят…

— Да, да… Угу, — машинально отвечал Мишка завучу.

Потом спохватился, подумал: «Среди таких, как я — это среди каких? Может, там будут все бедные?» Он сразу же вспомнил Кирку, как на алгебре в последний день перед каникулами она повернулась и бросила на него быстрый сердитый взгляд. Он только вскинулся, только спросил глазами: «Что?!» — а она уже опять уставилась на Галину Николаевну. Как будто нарочно поворачивалась к нему, чтоб показать, что не собирается на него даже смотреть.

«Ну и не смотри, подумаешь» — чуть не сказал Мишка вслух, в трубку.

Он думал, как здорово было бы это Кирке сказать. Жаль, что она больше ему не позвонит.

Зато Данила Ярдыков, сосед по парте, звонил каждый день. Спрашивал, как разместить на сайте фотографии в теме «Вместе учимся — вместе отдыхаем». Он сделал фотографии чуть ли не первого сентября, а теперь вспомнил о них — даже в каникулы ему спокойно не отдыхалось. Он хотел устроить на сайте опрос, так, чтобы все могли отвечать да или нет, но только не мог придумать, о чём спрашивать.

И когда Мишка после каникул первый раз вошёл в класс, Ярдыков радостно замахал ему с места, и Мишка удивился тому, что, оказывается, достаточно вместе делать простой школьный сайт, чтобы тебе так радовались.

Несколько одноклассников успели загореть, точно каникулы были летние, а не зимние. Девочки закатывали рукава блузок, чтобы сравнить, у кого руки выще локтей стали темнее.

Кирка не хвасталась загаром. Мишка краем уха слышал, что она с родителями каталась все каникулы на лыжах. А это можно было делать и возле её дома, в коттеджном посёлке.

И выходило, что каникулы у неё получились так себе. Мама что ни день напоминала отцу, что в это время нормальные люди уезжают к тёплому морю, к солнцу. И отец чувствовал себя перед ней виноватым. Он же сначала думал, что и Мишка поедет с ними. «Я хотел, чтобы им с Киркой — сюрприз, — оправдывался он. — А у него наверняка нет загранпаспорта…»