Подросток Ашим

Мама морщилась. А отец изо всех сил старался показать, как он счастлив оттого, что сейчас зима. Появляясь по утрам у Кирки в комнате, он кидал ей с порога сначала один шерстяной носок, а потом другой, а потом уже тёплый свитер. И Кирка ловила всё это на лету и натягивала на себя по очереди, как в детстве, предчувствуя, как сейчас в глаза ударит солнце, отражённое снегом, и снежные колючки полетят в лицо. И отец будет смеяться и увлекать её дальше, вперёд по лыжне, и не даст надолго остановиться у этих невысоких шерстистых лошадок, похожих на мягкие игрушки. Спросит только: «Может, прокатишься? Нет? Ну, поехали дальше!» А она не успеет объяснить, что погладить хотела.

И в весёлости отца Кирке чувствовалось что-то натужное, как и в словах мамы, когда она приобнимала Кирку и шептала: «А видела, как тот светленький, с хвостиком, в столовой, глядел на тебя? Как ты думаешь, он кто? Музыкант?»

Мама пыталась говорить с ней, как подруга. Как Элька Локтева, например. Или как Ленка Суркова. И это получалось не по-настоящему.

Кирка думала на лыжне, занося вперёд лыжные палки: «И когда она говорила, что я умею выбирать мальчиков, что я правильно Мишку выбрала — это тоже было не по-настоящему. Она всегда притворяется!» И тут же спохватывалась: «Нет, нет! Не всегда». Им же хорошо было втроём, в тот вечер, когда папа привёз её от Мишки. Они говорили и смеялись почти так же, как у Мишки говорят дома. И если бы мама не смеялась над ней из-за Мишки, Кирка смогла бы прийти к нему ещё раз. Может, его мама вообще разрешила бы приходить, когда захочешь?

Кирка попала на зимний курорт из-за Мишки, и она всё время вспоминала о нём. «А интересно, он простил бы меня, что я не разговаривала с ним перед каникулами?» — думала Кирка. Она представляла, как после каникул сядет с ним. Он заглянет в класс, а она здесь.

Впервый учебный день она нарочно встала рано. Но Ярдыков прибежал в класс раньше неё. Она вошла — а он уже сидел на своём месте, поджидал соседа. Он вопросительно поглядел на неё, и она смешалась и села поскорей на своё место, рядом с Сурковой.

Мишка вошёл, поглядел на неё мельком. И она не знала, как показать, что ей это совершенно безразлично. Она даже не могла включиться в общий разговор, чтобы кричать и спорить. В классе загаром хвастались. И Кирке не было никакого смысла поднимать рукав кофточки.

Самая загорелая рука оказалась у Сурковой, её соседки. С этим никто бы не поспорил. Ленка на радостях закатала оба рукава, точно ей жарко было, расставила на парте локти и с гордостью глядела на одноклассниц: мол, вам со мной не сравниться! И тогда Эля Локтева сказала:

— Да, очень хорошо что ты так загорела. Загорать — это от прыщей полезно.

Ленка сразу сникла.

Из мальчишек самым загорелым оказался Борька Иванов, лицо у него стало темней волос. Вместе с Катушкиным они были теперь как индеец и бледнолицый. Блондинистый Борька-индеец и чернявый розовощёкий Саша Катушкин. Самые высокие в классе, они казались нездешними, пришедшими из какого-то кино, в котором приключения возникают одно из другого без остановки. Не зря левый глаз Саши Катушкина украшал весёлый лиловый фингал, дававший понять, что в каникулы Катушкину где-то крепко досталось, но и он сам, наверно, не остался в долгу. Иванова не трудно было представить с таким же фингалом, но сейчас никаких синяков у него не было. И понятно — последние две недели он провёл под присмотром родителей, купаясь в бассейне и загорая среди ухоженных пальм.

Должно быть, оба соскучились друг без друга, и теперь, как и прежде, они держались вдвоём. Но Сашка иной раз глядел на друга с превосходством. Казалось, он стал ещё выше ростом, и его ноги при каждом шаге пружинили, он с силой отталкивался от пола, подпрыгивал…

На третьей перемене он один, без Иванова, подошёл к Мишке с Данилой и сказал:

— Я хочу, чтобы на сайте можно было закачать игру!

Но тут появилась Алла Глебовна и повела всех троих к директору. На маленькое совещание, как она сказала. А в приёмной объявила секретарше:

— Это мои сайтостроители.

Секретарша в ответ заулыбалась, и директор тоже сразу улыбнулась и поднялась навстречу им из-за стола.

— Садитесь, мальчики! Вы все большие молодцы, сделали сайт…

Данила при этих словах сразу вспотел от смущения. Это же Мишка молодец, а они с Катушкиным только начинают ему помогать! Что, Алла Глебовна ничего не объяснила? А Катушкин принял директорскую похвалу со счастливой улыбкой, хотя он тоже пока ничегошеньки не сделал. Может, он знал, что в чём-то другом он молодец?

И он не сразу заметил, что директор рассматривает его лицо — пристально, так, чтоб он понял: она обратила внимание на фингал. Вот тогда он опустил голову, и его радость куда-то делась. Больше всего ему не хотелось, чтобы сейчас зашла речь о фингале. Но директор только головой покачала. А потом обвела глазами всех сразу и объявила:

— Теперь нам надо подумать о наполнении сайта. О том, что люди могут на нём прочитать.

И Мишка не понимал — какие люди? На сайт ведь и так все, кто хочет, заходят. Если читать умеют…

— Надо выкладывать новости не только о лицеистах, но и об учителях, — услышал он и совсем растерялся:

— Я же выкладываю…

Директор мягко перебила его:

— Новостей недостаточно. Ты знаешь, что в зимние каникулы сводный хор учителей получил почётную грамоту, а ваша Галина Николаевна выступила на областной конференции?

Мишка обо всём этом понятия не имел.

— Мы участвуем в конкурсе школьных сайтов, — сказала директор. — Представьте — хорошо же мы будем выглядеть, если у нас не будет основных новостей.

И улыбнулась, приглашая их улыбнуться вместе с ней. А потом кивнула Мишке:

— Тебе одному все новости охватить не под силу. Поэтому я назначу ответственных по направлениям. Саша Катушкин будет отвечать за художественную самодеятельность учеников…

— Что это я за самодеятельность? — обиделся Катушкин.

— Ну хорошо, — сказала директор. — Ты у нас человек спортивный, будешь отвечать за спорт. А Данила возьмёт на себя новости в художественной самодеятельности.

Данила только рот раскрыл.

Мишке досталась учебная и научная работа.

— И ещё, — со вздохом сказала директор, — что это за анонимность на форуме? Как мы, учителя, сможем контролировать форум? Вдруг кто-то напишет что-нибудь противозаконное…

— Что напишет? — не понял Мишка.

Директор поморщилась оттого, что её перебили, и сказала, как будто читая по книге:

— Законом у нас запрещаются призывы к войне, к национальной розни…

— Но у нас никто не призывает, — запинаясь, сказал Мишка. — А если кто на форуме обзывается, тот получает предупреждение. А потом второй раз, если…

Директор не дала ему договорить.

— Скоро звонок, — сказала она. — В общем, вот вам задание: все пользователи должны зарегистрироваться под настоящими именами. Писать можно и дальше под этими вашими никами. Но мы должны знать, кто прячется под каким ником.

— Мы это и так знаем! — заспорил Ярдыков. — Это же видно! Только Юджин и Майракпак ещё конспирируются…

— Никто не должен конспирироваться, — сказала директор. — И ты, Прокопьев, — повернулась она к Мишке, — должен был сразу поставить условие: при регистрации все собщают фамилию, класс…

«Как же, стал бы тогда кто-нибудь регистрироваться, — думал Мишка. — Может, вообще ни одного человека бы не было, если бы под своими именами… Да если бы и только под никами, то всё равно уже, наверно, никого бы не было. Пришли бы, посмеялись, вот как Катушкин над ним смеялся… Биба. Если бы не Майракпак».

Она подстраховала его, думал он теперь. Владька во дворе залезал на турник, а мама стояла внизу, ободряла его:

— Не бойся, я здесь.

Вот так и его она поддержала, старшего.

Разве могла это быть девчонка-старшеклассница? Девчонки — чего от них можно ждать? Кирка до сих пор злится на него Не может забыть, как в него влюбилась по ошибке. Мажорка…

Можно было бы рассказать ребятам во дворе и вместе посмеяться. Особенно Толик Петров бы оценил. Не любит он мажоров.