Страница 6 из 61
- Интернационал, - Волк устроился на бархатном сиденье вагона второго класса, листая The Times -появится и в Америке, это я обещаю.
В газете все еще обсуждали убийство Линкольна. В передовицу обсуждались слухи, что «саквояжники», северяне после войны, переехавшие на юг, скупают разоренные плантации по грошовым ценам.
Волк закурил виргинскую папиросу: «С Югом скоро простятся. И очень хорошо. Нечего кормить толпу нищих, но благородных джентльменов, вроде капитана Уильяма Марша, - он едва не расхохотался, -пусть учатся работать руками».
За большим окном вагона поднимались здания фабрик. Поезд миновал предместья Ливерпуля, в голубом, весеннем небе, стелился серый дым. Волк предполагал встретиться с Марксом и Энгельсом, и получить задание Интернационала для работы на континенте. Он хотел, через Париж, уехать в Женеву, защищать диссертацию.
Во Франции, Волк должен был забрать у брата свои документы. Анри, написал, что с бумагами все в порядке. Волк, удовлетворенно, посчитал на пальцах:
- Три паспорта, и все чистые. Никто не ищет ни Вильнева, ни Вилена, ни, тем более, бельгийского подданного, месье де Лу. Посмотрю на кузину Юджинию, - добродушно подумал Волк, - а, может быть, и не только посмотрю. Она мне обрадуется. И с племянником повожусь. Навещу поверенных, поговорю, в какие акции сейчас выгодно вкладывать деньги.
- И с кузиной Мирьям встречусь, обязательно, - он удобнее устроился на диване и полюбовался аккуратными домиками предместья. Поезд шел со скоростью сорок миль в час. Путь до Лондона занимал всего шесть часов, с остановками. После Женевы Макс намеревался вернуться в Бельгию. Он собирался обсудить свое решение с товарищами и получить одобрение Интернационала. Волк хотел вплотную заняться «Угольной компанией де ла Марков».
В Нью-Йорке Макс посидел в публичной библиотеке, над подшивками бельгийских и французских газет. Он составил целое досье на кузена Виллема. Подсчитав, примерно, обороты компании, Волк присвистнул:
- Неплохо! Их головная шахта приносит больше всего дохода, очень богатый пласт. На ней я и буду работать. Думаю, кузен не испугается забастовки, но ведь есть еще саботаж, - Волк почесал ручкой белокурый висок, - надо просто все, как следует, подготовить.
Газета, кроме американских новостей, писала и о событиях в Европе. Волк прошел, в буфет второго класса. За чашкой отличного, цейлонского чая, он прочел, что в Германии основана крупная химическая компания, Badische Anilin und Soda Fabrik. В Парагвае началась война, но Макс туда не собирался. У него были дела в Старом Свете.
На Юстонском вокзале он справился в адрес-календаре. Маркс жил на новом месте, на Мэйтленд-парк-роуд. Это был север Лондона. Волк поинтересовался у хозяина книжной лавки: «Подземная дорога туда не ходит еще?»
На прилавке темного дерева лежали новые книги, афиши о лекциях и собраниях. Пахло гарью, свистели паровозы на перроне. Стеклянный потолок главного зала станции был окрашен золотом. Над Лондоном заходило летнее солнце.
Продавец развел руками:
- И наземная дорога тоже, пока не протянули ее. Только кеб, - он указал в сторону стоянки экипажей. Высокий полицейский следил за порядком, пропуская вперед женщин с детьми.
В Ливерпуле, покупая билет на поезд, Макс распорядился отправить свой багаж в пансион в тихом районе, в Блумсбери, рядом с Британским музеем:
- Комнаты для джентльменов, - увидел он объявление в Morning Post, - завтрак включен, пансион по желанию. Три шиллинга в день.
Волк не хотел жить в одном из роскошных, новых отелей Вест-Энда. В Мэйфере, или Кенсингтоне, он мог встретить родственников, а Макс хотел сохранить свое пребывание в Лондоне в тайне.
Макс купил новый выпуск «Атенеума» и заметил на прилавке стопку иллюстрированных листов.
- Это газета, - усмехнулся хозяин, - полицейские новости. Каждую неделю выходят. Чтение не для джентльменов, но простой народ такое любит.
Макс прочел заголовок: «Изуродованный труп в Уайтчепеле» и кивнул: «Вы правы. Еще пачку папирос Виллса, пожалуйста, и спички».
Он давно заметил рядом с газетой напечатанные афиши: «Общество Профессионального Развития Женщин приглашает на публичную лекцию: «Женщины как врачи и фармацевты. Выступают мисс Андерсон и мисс Кардозо. Рассказ о планах по созданию клиники и аптеки. Вход бесплатный, пожертвования приветствуются».
Волк опустил афишу в карман пиджака, и рассчитался. Взяв цилиндр, он направился к стоянке кебов.
Поезд подходил к станции Лондонский Мост. Пьетро, из Дувра послал телеграмму матери, но сейчас, глядя на южные предместья города, подумал:
- Должно быть, Наримуне-сан будет нас встречать. Маме все-таки два года до семидесяти. Хотя она в письмах ни на что не жаловалась, но ведь она и не будет…
В их отделении первого класса пахло кофе, и, легко, почти неуловимо, ирисом. Поезд был утренний. Пьетро и Эми высадились в Дувре поздно вечером и переночевали в гостинице Фошона. Они купили целый саквояж подарков в аптеке Санта Мария Новелла, во Флоренции. Из-за узкой двери умывальной доносился плеск воды. Пьетро взял деревянную лопатку для риса, лежавшую рядом с ридикюлем жены, на обитом бархатом сиденье. Эми в Генуе, на корабле, достала ее из багажа и робко спросила: «А если я твоей маме не по душе окажусь?»
Пьетро вздохнул: «Она писала тебе, любовь моя. И за братом твоим она присматривает. Все будет хорошо».
Эми сидела, поджав ноги, на диване в каюте. В открытые ставни виднелись удаляющиеся, черепичные крыши Генуи. С берега тянуло жарким, весенним ветром.
- Это свекровь, - озабоченно заметила жена, комкая в длинных пальцах шелк дорожного платья, с небольшим кринолином, - очень важно понравиться свекрови.
Пьетро присел рядом и обнял ее:
- Понравишься. И моей маме, и всем остальным. Тем более, твой брат через два года заканчивает учиться, и возвращается домой. Моя мама будет расспрашивать тебя о Японии.
Наримуне-сан переслал им в Рим письмо от его светлости даймё. Тесть сообщал, что торговля в Сендае процветает, город отстроили, а Япония, постепенно, становится все более открытой.
- Посмотрим, что будет дальше, - писал Йошикуни, - император Комэй, все еще, ведет осторожную политику. При дворе пока много тех, кто не согласен с присутствием иностранцев, и не хочет их пускать дальше Осаки, Сендая и Нагасаки. Надеюсь, милые мои дети, что я еще увижу вас на земле Японии, вместе с внуками. Наримуне-сан прокатит нас по железной дороге.
Эми покраснела и положила голову на плечо Пьетро.
- Ты мне лучше скажи, - муж ласково прикоснулся ладонью к животу, - как там, наш маленький?
- Хорошо, - Эми совсем зарделась. Акушерка в Риме успокоила ее, сказав, что все в порядке, и она, несомненно, может плыть на корабле.
- Даже лучше, синьора, - весело сказала женщина, - для здоровья морской воздух полезен.
Эми дошла до фонтана Треви и посчитала на пальцах. Ребенок должен был появиться на свет осенью, в октябре.
- Как раз обустроимся, - она стояла, слушая шум воды, любуясь статуями, - Пьетро пойдет в университет, преподавать. Он туда написал. А Вероника-сан мне поможет.
Она все равно немного боялась встречи со свекровью. В поезде, выйдя из умывальной, Эми спросила: «Как я выгляжу?»
Пьетро потянул ее за руку к себе на колени:
- Очень, очень хорошо, уважаемая госпожа, - он поцеловал маленькое, нежное, оттопыренное ухо. Пьетро провел губами по непокрытым, уложенным в скромную прическу, черным, мягким волосам: «Я люблю тебя». Темно-красный шелк платья зашуршал, Эми закинула руки ему на шею и блаженно улыбнулась.
Они обвенчались через две недели после того, как добрались до Рима. Пьетро снял сан и получил разрешение от папы Пия оставить обет целомудрия. Муж повез ее в Рончильоне. Эми знала о Лауре. В городке, на кладбище, они стояли над простым, надгробным камнем. Эми вздохнула:
- Мне жаль, милый, так жаль…Ты себя винил, все это время? - она коснулась плеча Пьетро.