Страница 59 из 61
- Девочка моя, любовь моя, она больше никогда не будет одна…, - темные ресницы задрожали. Марта, сонно, спросила: «Надо вставать?»
- Совершенно ни к чему, - решительно ответил Питер.
- Я позабочусь кое о чем, и вернусь сюда, - он похлопал рукой по шелковым простыням, и подоткнул вокруг нее меховое одеяло, - до обеда, а то и дольше…., - он поцеловал губы цвета спелой черешни: «Люблю тебя».
- Я…, тоже…, - она поворочалась, поерзала и заснула, оставшись в его руках. Совершенно невозможно было куда-то ее отпустить, подумал Питер, не понимая, как он раньше жил без нее. Он все-таки заставил себя подняться и долго устраивал воротник бархатного халата на шее. Кое-что все-таки было заметно. Питер, смешливо, решил:
- Пусть завидуют. Господи, какое счастье. Мальчишки обрадуются…, Сегодня суббота. В понедельник пусть Джон как хочет, так и достает мне лицензию. Зря, что ли у нас каноник Кентерберийского собора в родственниках, и Джон без доклада к премьер-министру заходит.
Он быстро написал две телеграммы: «Дорогие мама и папа, мы с Мартой в следующую субботу венчаемся, в нашей приходской церкви». Второй кабель был для его светлости. Питер вызвал звонком слугу и вручил ему деньги:
- Отправьте молнией, прямо сейчас. И принесите нам…, мне, завтрак, - Питер посмотрел на часы в гостиной. Он с удивлением обнаружил, что уже полдень.
- Надо еще поспать, - решил он, - мы только часа два назад, как задремали. Или позже.
Дверь захлопнулась, он вернулся туда, где все было теплым, мягким, где пахло жасмином, и поцеловал Марту в шею:
- Поедим и опять ляжем спать, любовь моя. Или…, - он повел руку вниз и замер. Дитя толкалось.
- Есть хочет, - смешливо, сонно, отозвалась Марта, - и я тоже.
Она положила свою ладонь поверх его пальцев. Питер застыл, чувствуя, как ворочается дитя. Сначала оно двигалось медленно, а потом он ощутил, как ребенок бьет ногой и рассмеялся: «Сейчас мы его накормим».
- Ее, - поправила Марта. Повернувшись, она поцеловала лазоревые глаза. «Там девочка, милый мой. Там…, - Марта подумала, - Люси».
- Люси, - Питер обнял ее, окунув лицо в распущенные, бронзовые волосы: «Я люблю тебя, люблю ее и всех наших детей. Их у нас трое, - он все улыбался, блаженно, счастливо. Марта, прижавшись к нему, заснула, крепко, как в детстве.
Интерлюдия. Весна 1866, Ренн
На ореховом столике у большого зеркала лежал букет белых роз, перевитый светлой, атласной лентой. Окна спальни Элизы в отеле Монтреваль были распахнуты. Над крышами Ренна, в нежном, весеннем небе, ветер гнал легкие облака. Шелк платья на манекене чуть колыхался. Фата из брюссельских кружев спускалась вниз, на персидский ковер. Тонко, едва уловимо пахло ландышем.
Элиза сидела перед зеркалом, в одной рубашке, с распущенными, белокурыми волосами, вертя серебряный гребень. Они никому не сообщили о свадьбе. Знал только отец, и дядя Аарон.
- И тетя Марта, конечно, и мой брат, - весело сказал Элизе жених, - а отцу…, - Виллем немного помрачнел, - отцу я потом телеграмму отправлю.
Дядя Аарон приехал с подарками от семьи и подмигнул Элизе:
- Венчание скромное, но меня бы с пустыми руками не отправили. Тем более, дядя Питер и тетя Марта у нас тоже новобрачные.
Аарон венчал их, в феврале, в церкви Святого Георга, на Ганновер-сквер. Собралась вся семья. Полина и Ева приехали из Банбери, с детьми. Маленькая Джейн, ковыляя, разбрасывала из корзинки лепестки роз. У девочки были глаза матери, глубокие, синие. Аарон вздохнул, глядя на изящную спину Полины:
- Пусть будет счастлива. Впрочем, она счастлива.
Вдовствующая герцогиня не могла отойти от внуков. Ева, смеясь, призналась брату:
- Джейн я все время на руках ношу. Маленький Джон года через два в школу пойдет, а девочка при нас останется.
Мария была подружкой невесты. Свадьба оказалась быстрой, но Сидония успела сшить девочке атласное платьице. Мария устроила венок из роз у себя на голове, и зачарованно, вздохнула: «У меня тоже будет красивая свадьба, дедушка, да?»
- Обязательно, - каноник присел и поцеловал ее: «После Пасхи ты в Мейденхед отправишься, к бабушке Веронике, а я поеду во Францию и привезу тебе подарки».
Мартин вел будущую невестку к алтарю, а каноник думал:
- Можно было бы с Джоанной самому поговорить, добраться до Брюсселя…, Когда они в Англии гостили, я в Кентербери был. Но хочется быстрее домой вернуться, - он нашел глазами каштановую голову Марии. Девочка осторожно, едва дыша, несла обеими руками шелковый шлейф платья Марты.
- Напишу из Ренна, - решил каноник. Он подождал, пока причетник закончит поправлять на нем облачение, и шепнул настоятелю церкви: «Пойдемте, святой отец».
Шафером у Питера был его светлость. Аарон, посмотрев на первый ряд скамей, увидел, что Сидония всхлипывает. Мартин погладил жену по руке: «Все, все, милая. Не надо плакать. У нас двое внуков есть, и третий скоро появится».
- Никому не сказали, - Сидония вытерла глаза шелковым платком с монограммой: «Питер скрытный, весь в отца, в деда…, И Марта такая же. Господи, только бы с маленьким все хорошо было».
Семейный обед устроили на Ганновер-сквер, в особняке Кроу. Аарон сидел на мраморной скамейке в саду, Мария играла с маленькой Джейн. Весеннее солнце переливалось в золотистых волосах леди Холланд блестящими зайчиками. Девочка смеялась, хлопая в ладоши, Мария тоже хохотала. Она показывала Джейн животных, в зоологическом саду. Аарон вздохнул:
- Даже если отец Марии не найдется, или не признает ее, ничего страшного. Я ее растил, и дальше буду растить…, А если…, - он, внезапно, замер. Такое канонику в голову еще не приходило.
Аарон посоветовался со старшей сестрой, и с Мартой. Обе женщины сказали одно и то же. Ева погладила его по голове: «Милый, незачем волноваться. Не будет отец Марии девочку забирать. Он, может быть, погиб».
- Тетя Ева права, дядя Аарон, - Марта затянулась папироской.
- Или он жениться успел, - женщина, отчего-то, покраснела, - и тогда он Марию вряд ли признает. Марта подняла бровь: «Но если признает, то он обязан Марии помогать, деньгами».
- Еще чего не хватало, - пробурчал каноник. Марта отрезала: «Это его долг, до тех пор, пока девочка совершеннолетней не станет. Полина вам, то же самое скажет. Она в законах разбирается».
Аарон знал, что герцогиня, негласно, работает в юридической конторе «Бромли и сыновья», занимаясь подготовкой судебных процессов.
- Как она в Америке делала, - Ева вздохнула, - жаль, что мы, в наше время, женщин в суде не увидим. Да и не в наше время тоже, - Ева покачала на коленях внучку:
- Может быть, наша маленькая Джейн адвокатом станет, в университет поступит…, Или мы дождемся, когда женщины дипломы врачей получат.
- Дождемся, бабушка Ева, - рассеянно сказал Грегори. Мальчик сидел, уткнувшись в книгу. Вдовствующая герцогиня рассмеялась: «Все ты знаешь, милый мой».
- Не все, - признал Грегори, взглянув на женщину большими, серо-голубыми глазами.
- Но что родится девочка, - улыбнулся про себя ребенок, - это я знаю. Как рыбка в реке, - он вспомнил Кантон и маму Люси. Отложив латинский словарь, Грегори поднял голову. На кусте сирени сидела бабочка.
- Весна теплая, жаворонки прилетели, - одобрительно заметила Ева. Женщина поставила Джейн на ноги, слушая, как она лепечет.
Изящная, белая бабочка, вспорхнула, кружась, над зеленой травой. Грегори проводил ее глазами: «Не волнуйся, мамочка. Со мной все хорошо».
Элиза сидела, перебирая жемчужное ожерелье. Она ничего и не сказала жениху. Впрочем, и говорить было нечего. Перед Пасхой она сходила к новому врачу, приехавшему в Ренн, молодому выпускнику Сорбонны. Доктор успокоил ее:
- Мадемуазель де Монтреваль, у вас, насколько я вижу, все в порядке. Поверьте, бывают девушки, которые только после свадьбы, как это сказать…, - он повел рукой, - становятся готовы к супружеской жизни. Развитие у вас в норме. Нет никакой причины волноваться, - уверил ее врач.