Страница 46 из 61
- Я и не жалею, - герцог поднял бровь.
- Но я бы тебе не советовал вмешиваться во внутренние дела Российской Империи, - он указал на ридикюль, - если этот Достоевский, - медленно выговорил Джон, - при виде приказа, немедленно всем разболтает, чем занимается Федор Петрович, то с ним можно проститься, как с агентом.
- Не разболтает, - твердо ответила Марта: «Я просто не хочу, чтобы Достоевский, - она вздохнула, -питал иллюзии относительно моего зятя».
Джон стал убирать со стола: «Писатели на то и писатели, чтобы питать иллюзии, - пробурчал он, -помяни мое слово». Марта поджала губы и налила себе еще кофе.
Джон легко, бесшумно перемахнул через перила и прислушался. В гостиной Федора Петровича царила тишина. У герцога лежал в кармане пистолет, на всякий случай, Марта тоже взяла оружие. «Больше для спокойствия, - отмахнулась женщина, - не будет он в меня стрелять».
Ветер шелестел шелковой гардиной, мерно тикали часы. Мадам Гаспар, у Федора не поворачивался язык назвать ее иначе, покуривала папироску. Аккуратно разглаженный приказ, лежал между ними. Рисовую бумагу придавливал изящный револьвер с золотой пластинкой на рукояти: «Semper Fidelis Ad Semper Eadem». Федор боялся поднять глаза. Невестка смотрела на него холодно, пристально. Пахло от нее жасмином, твердый, острый подбородок был вскинут.
Федор вспомнил приказ, вспомнил американскую подданную, Марту Бенджамин, пяти футов ростом, телосложения хрупкого, рыжеволосую, зеленоглазую. Он не стал спрашивать, где его взяла невестка. Воронцов-Вельяминов увидел, что бумага когда-то была разорвана. Потом ее осторожно склеили.
Она сказала, что его брат был жив, все эти десять лет. Он погиб весной, в Америке, в самом конце войны межу Севером и Югом. Федор взглянул на сухой блеск в ее глазах. Он заставил себя не интересоваться, где обретался Степан, и как его занесло в Америку.
- Хотя мадам Гаспар..., то есть Бенджамин-Вулф, - подумал Федор, - она американка. Они в Крыму познакомились. Знал бы я..., - он услышал спокойный голос невестки:
- Когда мы с вами пили шампанское у вас в номере, Федор Петрович, вы заснули. Устали, должно быть, - Марта покачала туфелькой, - а я ушла. Это я для того говорю, чтобы вы, - невестка повела рукой, - не думали...
Он был уверен, что все случилось. Федор искоса, незаметно глядел на ее маленькую, девичью грудь под светлым шелком платья. Невестка просматривала счета из казино и ресторана
- Выбора у вас нет, дорогой зять. Либо справка из Берлина, - она показала ему бумагу, - о смерти герра Беккера отправляется в местный полицейский участок, и вы садитесь в тюрьму..., - Марта посмотрела на часы, - потому что скоро здесь появится ваш синдикат и потребует четверть миллиона талеров. Либо вы подписываете обязательство о работе, и выплачиваете эти деньги, ежемесячно, на безопасный счет. Вы поедете с еще одним нашим родственником в Карлсруэ, в русское посольство. Подписывать аффидавиты.
У него, как сказала Марта, был племянник, Петр, мальчик десяти лет.
- Вашим сыновьям восемь, - задумчиво проговорила она, - Коля родился первым, он был семь фунтов весом, а Саша через четверть часа, он весил шесть. Коля похож на вашу жену, а Саша на вас.
Федор понял, что бывшая жена рассказала Марте очень многое. У невестки был хороший русский язык, с легким, нежным акцентом.
- Но это все мое жалованье, - попытался сказать Федор, - на что нам жить...
- Меня это меньше всего интересует, - оборвала его невестка, порывшись в счетах, - умерите свои аппетиты, и не будете пить бордо по двадцать талеров за бутылку. В России есть крымские вина. Они дешевле, - женщина, издевательски, улыбалась: «Если вы будете запаздывать с платежами, ваше обязательство о работе сразу окажется там, где им очень заинтересуются, Федор Петрович».
Она поиграла пистолетом и требовательно заметила:
- Я жду. Кладите на стол все расписки, что вы получили в Баден-Бадене, Федор Петрович. Я уверена, что вы кому-то ссужали деньги. Мы платим ваши долги, - Марта почесала дулом висок, - и нам хотелось бы получить кое-что обратно. Хотя бы немного, - рассмеялась она, глядя на бумаги, что Федор достал из портмоне.
- Хорошо, - он сжал зубы: «Хорошо, я все сделаю. Но я занимаюсь внутренними делами, революционерами, радикалами...»
- Это вы обсудите с нашим родственником, - Марта поднялась, забирая расписки. Невестка подвинула ему футляр: «Продадите ожерелье. Вам хватит денег добраться до Санкт-Петербурга, дорогой зять».
- А вы? Вы там были, в Санкт-Петербурге? - внезапно спросил Федор.
Женщина ничего не ответила и холодно добавила:
- Мы вам не советуем, Федор Петрович, приближаться к вашей в скором времени бывшей жене, леди Юджинии Кроу. Если вы хотя бы появитесь рядом с ней, ваше обязательство отправится туда, где будут его рады прочесть. Всего хорошего, - невестка позвала: «Джон!»
- Я его видел, - понял Федор, - много раз. Он официант, он приносил вино...
Невысокий, светловолосый мужчина поставил перед ним шкатулку и достал из кармана фрака пистолет.
- Здравствуйте, господин Воронцов-Вельяминов, - вежливо сказал он, по-немецки, - меня вы можете называть Джон. Я тоже, - герцог усмехнулся, - ваш родственник. Вы мне какое-то письмо посылали, якобы леди Юджиния Кроу убила моего отца...
Федор вспомнил разнесенный обухом топора череп, брызги крови на стенах камеры:
- Экзетер. Нельзя ему признаваться, ни в коем случае. Он меня пристрелит, - Федор поднял голову и заставил себя посмотреть в лицо герцогу. Невестки в комнате не было, она выскользнула за дверь. Глаза у Джона были пристальные, светло-голубые.
- Одно лицо с отцом, - Федор откашлялся: «Мне очень жаль. Ваш отец..., это был несчастный случай. Он поскользнулся на лестнице, в тюрьме..., Поймите, - заторопился Федор, - мы не могли его не арестовать. Он приехал в Россию с чужими документами, подозревался в шпионаже...».
- Не пытать же мне его, - вздохнул Джон: «Ах, папа, папа..., Каким бы ты ни был, все равно, ты был мой отец».
- Ладно, - сухо сказал герцог.
- Пишите обязательство, господин Воронцов-Вельяминов, я буду диктовать. Я оставлю здесь шкатулку и уйду, - он кивнул на террасу, - а вы меня вызовете, через портье, для уборки номера. Я за вами прослежу, - Джон подал ему фаберовскую ручку, - сдадите комнаты, и мы поедем в Карлсруэ, дорогой кузен. Там и распрощаемся.
Он подождал, пока кузен поставит свою подпись, и забрал бумагу. Не успел Федор опомниться, как герцог от души хлестнул его по лицу. Из разбитого носа закапала кровь. Джон, презрительно заметил:
- Это лично от меня, господин Воронцов-Вельяминов. Мужчина, джентльмен, никогда, ни при каких обстоятельствах, не позволит себе поднять руку на женщину. Впрочем, в отличие от вашего брата, -Джон смерил его оценивающим взглядом, - вы не джентльмен. Скоро увидимся, - он вышел на террасу. Федор, откинув крышку шкатулки, увидел аккуратные пачки облигаций. Он вытер кровь с лица и заплакал, уронив голову на стол.
Марта попросила князя Карла отвезти ее на обед в привокзальный ресторан. Мадам Гаспар любила смотреть на отходящие поезда. Они сидели у открытого на перрон окна. Принципал усмехнулся:
- Смотрите, мадам Гаспар, герр Беккер уезжает. Не знаю, откуда он взял деньги..., - князь развел руками, - однако он все нам вернул, в облигациях Лионского Кредита, сегодня днем.
Джон, в неприметном, сером костюме, зашел вслед за Федором Петровичем, в отделение вагона второго класса. Они устроились у окна. Нос у зятя распух и покраснел, он был с одним скромным саквояжем.
- Скатертью дорога, - мысленно пожелала ему Марта. Женщина скрыла зевок: «Он очень скучный человек, ваше высочество, не стоит о нем вспоминать. Закажите еще шампанского».
Джон, по возвращении из Карлсруэ, хотел забрать у Тургенева письма, от семьи. Марта, идя к пансиону Достоевского, ласково подумала:
- Петенька напишет, как у него в школе дела. Хорошо, должно быть. Он отменно с людьми сходится, как и я. И Грегори рядом, поможет. Надо будет в Россию съездить. Пусть Петенька с кузенами познакомится.