Страница 12 из 61
- Как это было с Бет, - понял Волк, - я тогда, действительно, увлекся. Но Бет заразилась буржуазным образом жизни. А ведь она была смелой девушкой, настоящим бойцом. Жаль, - он махнул в сторону своего пансиона и смешливо заметил:
- Мы так заговорились, что ты меня проводила. Я здесь живу. Но, конечно, я тебя отведу на Дьюкс-плейс, - Волк помолчал. Мужчина добавил, проведя пальцами по ее руке: «Если ты хочешь, Мирьям».
- Я просто хочу, чтобы меня любили, - чуть не сказала Мирьям. Девушка увидела, как он ласково, нежно улыбается. Белокурые волосы золотились в свете газового фонаря. Выйдя из лавки, Макс не стал надевать цилиндр, рассмеявшись:
- Я его взял просто для того, чтобы произвести впечатление на нервного джентльмена. На таких дебатах всегда находятся подобные господа.
- А как ты живешь? - Гоуэр-стрит была пуста, только на углу, из еще открытого паба, слышались голоса людей.
Макс помолчал: «Я живу один, Мирьям. Впрочем, если хочешь, - он кивнул в сторону двери, - ты можешь сама посмотреть».
- Я уеду с ним, - девушка поднялась по ступеням, - он говорил, он защищает докторат. Получу диплом фармацевта и присоединюсь к нему, на континенте. Макс, просвещенный человек. Он поддерживает женское образование, он..., - Мирьям пошатнулась. Волк пропустил ее в открытую дверь и помог снять накидку, задержав руки на стройных плечах.
- Два года, - вспомнила она, - два года, как ничего не было..., Я сама справляюсь, но я хочу, чтобы со мной рядом был любящий человек..., - в комнате пахло осенним лесом, чем-то острым, щекочущим ноздри. Все было прибрано, только на столе Мирьям заметила вино и плетеную корзинку с фруктами.
Макс отступил от нее, Мирьям едва не потянулась за ним. Повесив ее накидку на крючок у двери, мужчина скинул пиджак.
- Мы родственники, - он развязал галстук и закатал рукава рубашки, - мы когда-то в одной квартире жили, Мирьям.
Макс не стал зажигать газовый рожок. Шторы были отдернуты. В окно светила яркая, полная луна, поднявшаяся над черепичными крышами Блумсбери.
- У меня нет вашего вина, - развел руками Макс, ловко вынимая пробку, наливая бордо в простой стакан, - а это, - он отпил, - это тебе нельзя.
- Я попробую, - Мирьям шагнула к нему и почувствовала вкус вина на своих губах. Оно пахло поздними, увядающими цветами, сухой, жаркой землей. Девушка, задохнувшись, попросила: «Еще!»
Она выпила сразу половину стакана и взяла из корзинки вишню. Ее губы были алыми от сока. Она была лишь немного ниже Макс, наклонившись, шепнул: «Я тоже, Мирьям, хочу попробовать».
Все было легко. Она лежала на столе, откинувшись назад, кусая руку, плача. Макс, удовлетворенно, понял: «Не девственница, как я и предполагал. Все равно, надо быть осторожным». Мирьям зашлась в сдавленном крике. Она раздевалась, путаясь в чулках и белье, целуя его руки, оставшись в одной короткой рубашке. Макс опустился на колени. Мирьям застонала, прижав к себе его голову: «Он меня любит, конечно. Господи, спасибо, спасибо тебе».
Волк поднялся рано. Она спала, свернувшись в клубочек, разметав волосы по кровати. В окно была видна пустынная, рассветная Гоуэр-стрит. Он посмотрел на искусанные губы, на темные круги под сомкнутыми веками. Ресницы у кузины были длинные, черные.
Волк на цыпочках прошел в умывальную: «Будить ее нельзя, ни в коем случае. Она за мной потащится. Она ночью болтала, что хочет быть моим соратником, моей подругой..., Все они одинаковы, - он, с неудовольствием увидел в зеркале синяки у себя на шее.
Макс быстро помылся. Одеваясь, Волк понял, что воротник рубашки их прикрывает.
Он двигался тихо, неслышно: «Надо же, какая кузина страстная оказалась. Впрочем, понятно, что у нее давно мужчины не было. Только пару часов назад заснула».
На ковре, прикрывавшем дубовые половицы, лежали две пустые бутылки вина, были разбросаны косточки от персиков и вишен.
- Не буду я убирать, - хмыкнул Макс, - еще чего не хватало. Я выписался и расплатился.
Саквояж был готов. Он проверил билет на поезд и аккредитивы, лежавшие в портмоне работы парижского мастера Гойяра.
Из Америки Макс уехал не с пустыми руками. Военное ведомство отлично заплатило ему. Работа за линией фронта была опасна. Макс получил и пособие по увольнению из армии. В Нью-Йорке он перевел деньги, оставив себе наличные на текущие расходы, в банковские чеки. Волк собирался положить их на свой счет в Лионском Кредите. Макс подвел итоги, с пером в руках, и удовлетворенно улыбнулся: «Очень хорошо». Он надел пиджак и взял саквояж. Не оборачиваясь, Волк вышел из комнаты. Ключ он оставил в дверях.
На углу Гоуэр-стрит Макс остановил ранний кеб и велел отвезти себя в отель «Лэнгхем», на Портленд-плейс. В «Кларидже» он завтракать не хотел. Гостиница стояла на Брук-стрит, за углом Ганновер-сквер, Максу совсем не улыбалось наткнуться на родственников.
- Кузен Питер может устроить деловой завтрак, - он откинулся на спинку сиденья, - или тетя моя решит с детьми прогуляться. Хотя она в деревне, наверняка. Но все равно, рисковать нельзя.
Об открытии «Лэнгхема» Макс прочел в The Times, еще в Ливерпуле. На церемонию приезжал принц Уэльский. В гостинице было триста современных ватерклозетов, тридцать шесть ванных комнат с горячей водой и гидравлические подъемники, лифты, как Макс приучился их называть в Америке.
Оглядывая мозаичные стены ресторана, мраморный, журчащий фонтан, крахмальные скатерти, хрусталь и серебро на столах, Волк понял, что газета не преувеличивала. Он проголодался и взял меню: «В следующий раз я только у Фошона поем, в Дувре. Одними фруктами и кузиной сыт не будешь».
Он заказал овсянку, лучшие свиные сосиски, перепелиные яйца-пашот, поджаренный бекон, тосты, и русскую черную икру. К ней Макс пристрастился в Санкт-Петербурге. Волк попросил принести ему свежие газеты и кофе. Здесь его варили, как в Париже, крепким и горьким. За виргинской папиросой, шелестя страницами Morning Post, Волк прочел, что в Ньюкасле открывается химический завод «К и К», крупнейший не только в Англии, но и во всей Европе.
- Нам нужны свои инженеры, - понял Волк, - сейчас новое время. Индустриальный саботаж не сводится к разрушению машин, как это делали луддиты. Машины ни в чем не виноваты, виноваты их хозяева. Нам понадобятся бомбы, диверсии на железных дорогах, на химических заводах..., - он вспомнил, что во многих городах Европы вода подается в дома и на предприятия централизованно.
Волк полистал изящно изданную брошюру, что он взял у портье: «Хотя бы в этом отеле, пожалуйста. Артезианская скважина, напорная система, холодная и горячая вода во всех номерах. Здесь останавливаются аристократы, генералы, промышленники, гости из-за границы. Если подмешать к этой воде яд..., - Макс взял блокнот и аккуратно записал: «Студенты технических специальностей. Агитация и пропаганда».
Он просматривал рецензии на новые книги. Волк услышал рядом мужской голос: «Не отказывайтесь, ваше преосвященство. Хотя бы раз в жизни каждый должен позавтракать в «Лэнгхеме».
Макс, осторожно, отогнул газету. За столик неподалеку садились двое мужчин в простых сюртуках, с наперсными крестами, и пасторскими воротничками. Волк застыл и внимательно посмотрел на старшего священника, с коротко стрижеными, сильно побитыми сединой, рыжими волосами, и такой же бородкой. Он весело ответил: «Хорошо, святой отец. Я в Кентербери, буду вспоминать этот завтрак весь год».
Аарон приехал в Лондон на собрание Синода англиканской церкви. Ему надо было встретиться с издателями, осенью выходил сборник его проповедей. После возвращения Питера из Ньюкасла, он собирался навестить Банбери.
- Конечно, - смешливо сказал себе каноник, - лучше бы ты этого не делал, дорогой мой. Незачем тебе мучиться. Она замужем, и любит твоего племянника. Тебе шестой десяток, пора остыть.
Он переночевал у Вероники на Ганновер-сквер:
- Слава Богу, обрел Пьетро тихую гавань. Жена у него замечательная. Должно быть, у того, первого отца Джованни, тоже такая была.