Свирепая справедливость

В конце концов была сформулирована концепция «Атласа», и Питер, естественно, возглавил список возможных претендентов на пост главы новой организации. Казалось, изберут именно его: американцев поразила глубина его исследования, а друзья по НАТО не забыли о нем. В принципе его кандидатуру одобрили. Однако в последний момент возникло ожесточенное сопротивление назначению профессионального военного на такую деликатную должность. Сопротивление возникло одновременно и в Уайтхолле, и в Вашингтоне – и победило.

Кингстон Паркер выколотил трубку, пересек комнату и положил папку на пюпитр рояля. Сел и, по-прежнему глядя в печатные страницы, заиграл.

Поток музыки, прекрасные воздушные звуки Листа не мешали ему думать, скорее помогали.

Паркер с самого начала не хотел назначения Страйда, считая его опасным и предчувствуя, что честолюбие и устремления генерала трудно будет контролировать. Паркер предпочел бы собственных выдвиженцев: Таннера, который командовал сейчас «Меркурием», или Колина Нобла; он ожидал, что Страйд откажется от должности, которая явно не соответствует его возможностям и таланту.

Однако Страйд принял назначение и возглавил «Тор». Паркер подозревал, что за этим скрывается необычная мотивировка, и постарался при первой же возможности лично изучить Страйда. В пяти различных случаях он приказывал Страйду прибыть в Вашингтон и сосредоточивал на нем всю силу своего личного обаяния. Он даже пригласил генерала пожить в своем нью-йоркском доме, немало часов посвятил беседам на самые разные темы – и вынес из этих бесед опасливое уважение к уму этого человека, в то же время придя к твердому заключению относительно его будущего в «Атласе».

Паркер перелистнул страницу «Оценка личности». Он давно привык начинать поиск слабых мест своих противников с промежности. Страйд не выказывал никаких необычных сексуальных предпочтений. Несомненно не гомосексуалист, напротив. В досье имелся список женщин, с которыми у Страйда после развода была связь: свыше десяти имен. Но все в тайне и с соблюдением приличий. Три дамы из списка были замужем, но не за его подчиненными и вообще не имели отношения к военным или к людям, которые могли бы как-то повлиять на карьеру Страйда.

У всех этих женщин было нечто общее: все высокие, умные и преуспевающие. Одна – журналистка, чью колонку печатало множество изданий, другая – бывшая модель, занявшаяся конструированием и изготовлением одежды и завоевавшая себе место на этом специфическом рынке в Лондоне и в Европе. Примадонна Шекспировского королевского театра... Паркер просмотрел список: сам он не уважал и не терпел людей, которые уступали требованиям своей плоти. Приучив себя к монашескому целомудрию, всю свою сексуальную энергию Паркер преобразовал в умственную; с другой стороны, этот человек, Страйд, вполне мог иметь две или даже три связи одновременно.

Паркер перешел ко второй слабости. Наследство Страйда очень пострадало от грабительских английских налогов, но и сейчас годовой доход генерала превышал двадцать тысяч фунтов стерлингов, а если прибавить к этому генерал-майорское жалованье и различные надбавки, Страйд вполне мог позволить себе жить безбедно. И даже экстравагантное хобби: он собирал редкие книги (а также, ядовито отметил про себя Паркер, еще более экстравагантную коллекцию редких женщин).

Впрочем, никаких следов незаконных доходов не было: ни счетов в швейцарских банках, ни вкладов в золоте, ни собственности за рубежом, ни владения компаниями, во главе которых стояли бы подставные лица, – а Паркер чрезвычайно тщательно искал эти следы: они означали бы получение дополнительной платы, возможно, от иностранных государств. Такому человеку, как Страйд, было что предложить, и цены он мог назначать сам, но, кажется, этого не делал.

Страйд не курил; Паркер вытащил изо рта свою старую вересковую трубку и несколько мгновений любовно разглядывал ее. Одна из его немногих слабостей, достаточно безобидная, что бы ни утверждал главный военный хирург США. Паркер вновь крепко зажал трубку в зубах.

Страйд употреблял алкоголь – умеренно, и слыл знатоком вин. Иногда играл на скачках, но для него это было скорее своего рода социальное общение, нежели серьезное увлечение. Никаких следов пристрастия к другим азартным играм. Вдобавок генерал не охотился и не стрелял, то есть пренебрегал двумя исконными развлечениями английского джентльмена. «Возможно, он по неким нравственным соображениям не одобряет виды спорта, связанные с кровопролитием, – подумал Паркер, – хотя это маловероятно, поскольку Страйд великолепно владеет ружьем и пистолетом. На Мюнхенской олимпиаде он входил в английскую сборную, завоевал золотую медаль в стрельбе из пистолета с пятидксяти метров и до сих пор ежедневно не менее часа проводил в тире».

Паркер обратился к медицинским документам. Великолепная физиология. В тридцать девять лет Страйд весил на один фунт меньше, чем в двадцать один год, и по-прежнему был тренированным, как солдат на передовой. Паркер отметил, что за последний месяц Страйд шестнадцать раз прыгал с парашютом. А вот времени на гольф после прихода в «Атлас» у генерала не оставалось, хотя во время службы в штабе НАТО Страйд давал другим игрокам большую фору.

Паркер закрыл досье и негромко заиграл, но ни прикосновение к прохладным клавишам, ни чарующие звуки знакомой музыки не могли хотя бы отчасти унять его беспокойство. Досье было подробное, но давало ответ не на все вопросы. Например, почему Страйд согласился принять «Тор» – он был не из тех, кто действует необдуманно. Но больше всего Паркера занимал навязчивый вопрос, насколько в этом человеке сильна привычка к независимому мышлению, до какой степени развито честолюбие, куда способен привести острый ум. Короче говоря, какую угрозу этот человек способен представлять для «Атласа» на пути к выполнению этой организацией ее главной задачи.

– Доктор Паркер, сэр... – Помощник негромко постучался и вошел. – Есть новости.

Паркер негромко вздохнул.

– Иду, – сказал он, из-под длинных сильных пальцев вырвались последние печальные и прекрасные звуки, и он поднялся.

«Хокер» почти неслышно снижался. На высоте пять тысяч футов пилот выключил двигатели и более не касался рычагов управления. Самолет, планируя, пролетел над самой автостоянкой, над оградой летного поля и коснулся земли в двадцати ярдах за полосатой разметкой начала взлетно-посадочной полосы «один пять». И сразу включил максимальное торможение. «Один пять» – вспомогательная поперечная полоса, а у «Хокера» очень короткий пробег. От «Спидберда 070», стоявшего на главной полосе, его полностью скрывали здания аэропорта.

Пилот развернул «Хокер» на 360 градусов и осторожно, на самой малой скорости, лишь бы самолет двигался, вернулся на полосу «один пять».

– Отлично, – похвалил Питер Страйд, сидевший в кресле позади пилота. Он был почти уверен, что никто на борту 070 не заметил их появления. – Нам приготовили укрытие, там можно будет подключиться к магистрали, это в северной части... – Питер смолк, увидев, что им машет работник аэропорта; дальше виднелась тесная кучка ожидающих – четыре человека. Трое в камуфляже, а четвертый – в аккуратном синем мундире с золотыми нашивками старшего офицера Южно-Африканской полиции и в фуражке.

Офицер первым встретил Питера, когда тот спустился по трапу.

– Принслоу, – представился он, и они обменялись рукопожатием, – генерал-лейтенант.

Старше Питера по званию, но не армейский, а из полиции. Крепкий, чуть полноватый, не моложе пятидесяти пяти. Очки в стальной оправе. Тяжелые черты лица, мясистые щеки и губы – такие Питер часто видел у голландских и бельгийских крестьян, когда служил в Голландии. Человек земной, суровый и консервативный.

– Позвольте представить комманданта Бунзайера.

«Коммандант» – армейское звание, равное полковнику. Этот моложе, но с таким же сильным акцентом и такими же тяжелыми чертами лица. Высокий, всего на дюйм ниже Питера. Оба южноафриканца смотрели недовольно, с подозрением, и причина этого сразу же стала ясна.