Страница 75 из 81
гда-то он завидовал другим: их провожали, встречали, то¬
ропливые поцелуи перемежались заботливыми словами,
обещаниями, тоскующими взглядами. Теперь пусть зави¬
дуют ему, — его пришла встречать Таня, лучшая из жен¬
щин!..
Таня стояла среди толпы в легком сиреневом платьи¬
це, с букетиком цветов; увидев спрыгнувшего с подножки
Антона, она улыбнулась и несмело махнула ему рукой.
Он подлетел к Тане, ему хотелось поцеловать ее, но он
не решался, — казалось, что все люди смотрят на него.
Тогда она поцеловала его сама и поднесла цветы; Антон
утопил в них лицо, вдыхая аромат, потом вернул обрат¬
но. Мимо них проходили пассажиры и встречающие; они
стояли в этой толчее, обменивались незначительными сло¬
вами, — какая там на юге погода, как ехалось, что но¬
вого в кузнице? — а глаза спрашивали и говорили дру¬
гое — о любви, о тоске, о радости свидания... Они не за¬
мечали, что платформа давно опустела.
Прошла неделя после того, как Антон приступил к ра¬
боте. Старший мастер Самылкин, распаренный, будто рас¬
плывшийся от жары, в синей майке-безрукавке под рас¬
пахнутым халатом, устало и неторопливо обойдя нагре¬
вательную печь, остановился у окошка, пальцем поманил
его к себе. Приподняв кепку, он вытер платком шею, за¬
тылок и проговорил прерывисто, с одышкой:
— Володя Безводов просил зайти к нему. Видно, раз¬
бирать тебя хотят... Гляди, парень...
Антон знал, что скоро начнется комсомольское собра¬
ние, которое должно дать ему рекомендацию в партию.
Прошло семь лет жизни в комсомоле, жизни беспо¬
койной, горячей, неутомимой, и собрание это как бы под-
водит под его юностью итоговую прощальную черту. Про¬
щальную ли? Антона охватило волнение. Он видел перед
собой устремленные на него юношеские глаза, присталь¬
ные, внимательные и доверчивые, и повторил про себя:
«Как бы ни сложилась дальнейшая моя судьба, куда бы
она меня ни завела, я навсегда сохраню любовь к ком¬
сомолу: он вывел меня, деревенского парнишку-сироту,
на широкую дорогу и сказал: иди. Эта дорога привела
меня в партию...»
Ребята проголосовали единогласно. Даже Олег Дарь¬
ин приподнял руку, хотя тут же убрал ее, и председатель
собрания Сидор Лоза придирчиво спросил:
— Дарьин, ты «за» или «против»? Как-то непонятно
ты голосуешь...
Тот вскинулся и крикнул:
— Может, обе руки поднять?..
После собрания Антон направился прямо к Полуте-
нину. Волнение еще не улеглось, и, подгоняемый им, он
почти бежал.
Фома Прохорович только что вернулся с огорода и
умывался, низко наклонившись над раковиной; Мария
Филипповна, сторонясь брызг, стояла поодаль с полотен¬
цем через руку, ворчала:
— Эко, лужу какую наплескал...
— Фома Прохорович дома? — спросила Антон Марию
Филипповну.
— Дома, — отозвался кузнец и вышел в прихожую,
вытираясь. Внимательно взглянув Антону в лицо, он
спросил, понижая голос: — Что-нибудь случилось?
— Нет, ничего особенного, — ответил Антон, садясь
на диван. — Комсомольское собрание у нас сейчас было...
Ну, вот... рекомендацию мне дали в партию.
— А говоришь — ничего особенного, — осуждающе
протянул Фома Прохорович, причесываясь у зеркала. Он
сел рядом с Антоном, опустил руку на его колено. —
Это — особенное, главное... Это случается в жизни один
раз, так же как рождение.
Антон опустил глаза.
— Хочу просить у вас... не дадите ли мне вторую ре¬
комендацию?..
— А ты как думаешь? Дам или нет? — Антон в зат¬
руднении пожал плечами; кузнец улыбнулся: — Дам, ко-
нечно, дам, сынок!.. Кто же тебе другой должен дать, ес¬
ли не я?
С тех пор как отец Антона ушел на войну, ни один
человек не называл его таким ласковым именем: «сынок».
Он сглотнул подкатившийся к горлу комок и прошептал
сдавленно:
— Спасибо...
— Себя должен благодарить. Другому кому, быть мо¬
жет, и не дал бы, а тебе и задумываться не стану — дам.
Знаю: не подведешь ты меня, к хорошему идешь. Не
наблюдателем будешь в партии, а храбрым бойцом,
строителем. — Фома Прохорович встал, попросил же¬
ну: — Маша, принеси, пожалуйста, чернильницу, ручку и
бумагу. Возьми у Оленьки. Вот мы сейчас и напишем, —
сказал он Антону, сел за стол и разгладил ладонями ска¬
терть.
2
В конце августа Антон принес секретарю партбюро за¬
явление, рекомендации, автобиографию. Алексей Кузь¬
мич просмотрел документы, сколол их скрепкой, вложил
в папку на столе и, прихлопнув ее ладонью, сказал, что
разбирать их будут после выходного. Затем, передвинув
чернильный прибор, пресспапье, ручку, пепельницу, как
делал всегда, прежде чем начать важный и щекотливый
разговор, зажег спичку и долго прикуривал трубку, пока
весь не окутался дымом. Антон сидел у стола и ждал,
втиснув руки между коленами.
— Что же ты не расскажешь, как отдыхал, доволен
ли, счастлив? — с шутливым упреком заговорил Алексей
Кузьмич.
Антон улыбнулся в ответ:
— Времени никак не выкрою, Алексей Кузьмич, чест¬
ное слово. Приехал — прямо к молоту. С одним освоишь¬
ся, другое устает...
Фирсонов подождал, словно прислушиваясь к ударам
молотов в цехе, мягкими, глухими толчками сотрясав¬
шим здание: крышечка чернильницы на мраморе мелко
вибрировала, издавая едва слышные звуки.
— А как мы отдыхали, вам, наверное, известно и без
меня, — прибавил Антон. — Спасибо^ что поддержали то¬
гда...
Алексей Кузьмич задумчиво побарабанил пальцами
по столу, пожаловался:
— Я вас поддерживаю, а мне за это влетает...
— От кого? За что?.. 'Л "
Алексей Кузьмич выдвинул ящик, достал напечатан¬
ное на машинке письмо, подал Антону:
— Вот почитай... анонимное. В три высокие инстан¬
ции подано. Под копирку.
Антон читал письмо, задыхаясь от изумления и
гнева. В письме рассказывалось о том, как секретарь
партбюро Фирсонов из личных соображений и выгод вы¬
двигает на первые места своих любимчиков, фаворитов,
например Карнилина, посредственного штамповщика;
создает им авторитет, всякие блага, прославляет, а хоро¬
ших, но неугодных ему работников, как, например, Дарь¬
ина, затирает, отодвигает на задний план и всячески по¬
носит...
Антон с отвращением швырнул листок.
— Фу, чорт, мерзость какая!..
— Гляди вот, как кусают исподтишка, в темноте,—
сказал Алексей Кузьмич, пряча письмо обратно в стол. —
Укусил и в норку — ищи его! Хоть и не больно укусил,
а ходи, разбирайся, наводи справки, расследуй, где ложь,
где правда... Сколько лишних волнений, тревог, времени...
А ему что, анониму этому, прохвосту: состряпал, запеча¬
тал в конверт и кинул в ящик — разбирайтесь, мол. И
потирает руки, небось, ухмыляется, что прибавил людям
хлопот, осложнил жизнь.
— Лишать гражданства надо таких, — сказал Антон
убежденно.
— Если бы эти люди знали, что их обнаружат, то
они — трусы по природе своей — ни за что не писали бы.
В том-то и беда, что они живут среди нас, мы пожимаем
им руки при встрече, улыбаемся и ничего не подозрева¬
ем. Невидимки! в
Антон зашагал по кабинету, гневно сжимая кулаки, и
с горечью, злостью и досадой подумал о том, как высо¬
кие человеческие помыслы и стремления подмываются
грязным течением людской низости.
— Как же так? — размышлял он вслух. — Ведь ано¬
ним этот знает, что пишет неправду, а пишет? Кто он, как
вы думаете?
— Не будем гадать, чтобы не оскорбить подозрения¬
ми честных людей, — сказал Алексей Кузьмич и положил