Страница 1 из 81
Глава первая
1
В синем и теплом небе над заводом грудились густые
белые дымы, медленно сваливаясь в сторону, за Москву-
реку. Молодые липы вдоль улицы зеленели свежо и дерз¬
ко, — осень запаздывала.
Но вот октябрьские ночи дохнули обжигающим холо¬
дом, и деревья, точно факелы, зажглись текучим оранже¬
вым огнем. Налетавший ветер изредка встряхивал их, и
тогда в воздухе тихо шелестел листопад.
Желтый лист, влетев в окно, скользнул по крашеным
половицам и застыл в квадрате солнечного света, напо¬
миная о золотом осеннем полдне.
— Скоро день кончится, Гришоня, а ты все возишь¬
ся, — с упреком проговорил Антон Карнилин. Он стоял
перед зеркалом — одна нога в ботинке, другая — на га¬
зете, в носке — и с озабоченным видом примерял новую
шляпу, то прямо ее посадит, то накренит на правый бок,
то надвинет на брови, а широкие поля то опустит, то
загнет: видеть себя в шляпе было непривычно и немного
смешно — он надевал ее впервые.
— Ты, смотри, долго не разгуливай, — услышал он в
ответ. — Фома Прохорович наказывал, чтобы мы за во-
скресенье отдохнули вдосталь: завтрашний день потянет
из нас силенок, а в особенности из тебя...
...— Эх, ты! Да у меня ее, силы-то, на троих, а если
разозлить, так и на пятерых наберется, честное слово. Мы
такое выдадим, что все ахнут, — только успевай подсчи¬
тывать!
Утвердив, наконец, шляпу, Антон порывисто, на одной
ноге, повернулся и нетерпеливо воскликнул:
— Долго ты еще будешь возиться? Эх, сапожник! За
это время новые сапоги можно сшить.
Гришоня Курёнков, узкоплечий и смешливый парень
с длинным птичьим носом, яркосиними младенческими
глазами, окруженными игольчато-острыми белесыми рес¬
ницами, сидел на поваленном табурете и, зажав между
коленями полуботинок, привинчивал к каблуку железную
подковку. Приподняв голову, он взглянул на Антона, и
лицо его удивленно вытянулось, брови цвета спелого ко¬
лоса поползли вверх, рот приоткрылся, а молоток, зане¬
сенный для удара, застыл на уровне виска.
— Эх, да ты красивый, Антошка! — вымолвил он со¬
крушенным шопотом. — Гляди-ка... А я-то считал, что ты
вроде меня, вахлак вахлаком. Подумать только, что мо¬
жет сделать с портретом хорошая рама! Ай-яй-яй! — И
вдруг, откинувшись, тоненько засмеялся. — Теперь тебя
можно выставить за стекло для обозрения. Оч-чень инте¬
ресно! Повернись-ка...
— Ну, ну, — хмуро предупредил Антон, тщетно си¬
лясь сердито свести брови; статный, в непривычно краси¬
вой одежде, смущенный замечанием товарища, он ско¬
ванно стоял посреди комнаты, и юношески чистое, немно¬
го широкоскулое лицо его выражало торжество; в улыбке
по-мужски большого рта таилось что-то простоватое и
лукавое.
— Будь другом, пройдись, — просил Гришоня, влюб¬
ленно глядя на приятеля.—Тебе все равно, а мне забава...
Все красиво, Антоша, только узел у галстука торчит под
подбородком вроде кулака — великоват; да шляпу надо
вот так, на бровь.
— Ладно, отдай ботинок! — Антон рассердился и
шагнул к Гришоне, по-балетному ступая необутой но¬
гой.— Тебя, видно, не дождешься. Прохожу без под¬
ковы...
— Еще один шуруп.
Гришоня схватил ботинок, ловко наколол шилом дыр¬
ку в каблуке, наставил шуруп, пристукнул молотком, за¬
вернул отверткой, и ботинок был готов.
— Будьте любезны, поднимите ножку...
Завязав шнурки, Антон выпрямился и с беспокойст¬
вом взглянул на часы.
— Где вы встретитесь? — полюбопытствовал Гришо¬
ня, словно коня, ласково поглаживая и похлопывая Ан¬
тона по спине. '
— В Александровском саду.
т— Уютное местечко, — похвалил Гришоня. — Она те¬
бя, пожалуй, и не узнает, Люся-то твоя.
Антону приятно было слышать слово «твоя», и чтобы
скрыть появившийся румянец, он заторопился:
— Пойду пройдусь пешочком...
— Как пешочком? — испуганно спросил Гришоня и с
серьезным видом пошарил у Антона за плечами. — А где
же твои крылья? Я слышал, влюбленные на свидание на
крыльях летяг.— И заключил: — А теперь, если отгада¬
ешь загадку — все сбудется: сидят три кошки, против
каждой кошки — две кошки, сколько всех кошек? Ско¬
рей!
— Три, — ответил Антон.
— Правильно! — радостно воскликнул Гришоня.—
Можешь следовать!
Антон рассмеялся и двинулся к выходу, наказав:
— Комнату прибери, дверь не запирай.
— Будет исполнено. Адью! Помахай мне ручкой на
прощанье, — изысканно раскланиваясь, провожал Гришо¬
ня друга, и брови его блестели в солнечном луче, как
серебряные. •— Куда пойдете — на случай, если придется
разыскивать?
— Москва большая, не найдешь, — ответил Антон
уклончиво.
Он спустился по лестнице, минуту постоял у подъезда,
потрогал шляпу, как бы проверяя, на месте ли она, и
направился к метро. Идти было легко, шаги против его
воли убыстрялись, полы плаща разлетались в стороны, а
в груди, нарастая с каждой минутой, что-то ликующе
пело, смеялось...
Молодые липы роняли листву, от мотылькового трепе¬
танья листьев перед глазами день казался сказочно-пест¬
рым, шелестящим. Вдалеке вставала над крышами зда-
иий батарея труб; из одного ствола вытекала жиденькая
струя дыма, розовая на фоне предзакатного солнца, а
еще дальше, за трубами, клубились, бродили по-весенне¬
му грозовые облака.
Антону было жарко, хотелось снять шляпу, непривыч¬
но сковывавшую лоб, сбросить плащ и развязать галстук.
Но он терпел. Вспомнив вопрос Гришони: «Куда пойде¬
те?», он усмехнулся: не все ли равно — куда, лишь бы
быть рядом с ней, смотреть на нее, не отрываясь, и ви¬
деть, как она медленно и смущенно опускает ресницы
под его пристальным взглядом. Можно опять прокатиться
на пароходе по Москве-реке до Парка культуры и отды¬
ха, побродить по Нескучному саду, забраться в кабину
«чортова колеса». Люся наверняка трусиха, как все жен¬
щины, и будет визжать и хвататься за его плечо, когда
они начнут взлетать вверх...
Спустившись в метро, Антон доехал до площади Рево¬
люции, взбежал по эскалатору, прошел мимо Музея
Ленина, ловко лавируя среди скатывающихся с Красной
площади машин, задевая полами плаща за их лакирован¬
ные крылья, пересек улицу и с радостно бьющимся серд¬
цем прошел сквозь тяжелые чугунные ворота сада.
Но как только он, очутившись за оградой, взглянул в
сумрачную глубину на старые липы, на покорно падаю¬
щие листья, 'на запутавшиеся в ветвях крупные шары
фонарей, уже налитые белым светом, на серый гранитный
обелиск, на осенние цветы в клумбах и на одинокую не¬
смелую звезду в зеленоватом высоком небе, его вдруг
насквозь прожгла острая и беспощадная мысль: Люся не
придет, хотя шести еще не было. Сердце его как будто
на минуту остановилось. Он крепко зажмурил глаза, как
от внезапной боли, потом, повернувшись к обелиску, стал
машинально читать высеченные на нем имена, — прочи¬
тывал и начинал сызнова.
Сквозь ветви и переплетения ограды видно было, как
проносились мимо манежа, вылетая на площадь, легковые
автомобили, троллейбусы с освещенными окнами...