Страница 76 из 81
трубку перед собой, чубуком на мраморную плитку чер¬
нильного прибора. — Партийное бюро разберет, даст оцен¬
ку... Сядь. Поскольку в этом письме затронута фигура
Дарьина, давай обсудим его: он у нас и в самом деле на
заднем плане, в хвосте, а кузнец-то он стоящий, а?
— Ну и что?
— Надо его выручать.
— Выручайте, я не препятствую.
— А ты?
— Меня это не касается.
— Ты сядь, сядь, — попросил парторг мягко. — А я
вот думаю, что именно тебе надо взяться за него и вы¬
тащить.
— Вы шутите, Алексей Кузьмич!
— Нет, Карнилин, я не шучу, — сказал Фирсонов. —
Ты о цехе думаешь? Ты хочешь, чтобы кузница была на
хорошем, на первом счету?
— Хочу. Сам буду работать за троих! Но тянуть
Дарьина — ни за что! С какой стати? Да, может, именно
он и написал это поганое письмо... А я ему помогать дол¬
жен? Не буду!
Алексей Кузьмич вспылил, стукнул по столу ладонью:
— Не сметь! Это тоже подло — обвинять человека по
догадкам! А не хочешь помогать — заставим!
— Не заставите. Любить или не любить человека —
нельзя заставить. Поняли? И я не буду заниматься Дарь¬
иным. Не хочу — и ушел.
Алексей Кузьмич поморщился, вздрагивающей рукой
взял погасшую трубку, раскурил, затянулся дымом, успо¬
каиваясь и ругая себя за то, что неправильно повел себя
с этим парнем, не с той стороны подошел. Если с ним
поговорить по-хорошему, растолковать ему, попросить,
он ни в чем не откажет.
Теперь Антон избегал встреч с Фирсоновым, опасаясь,
что он опять заведет речь о Дарьине, — видеть Олега
было противно, не только помогать ему.
Но вскоре Антон оказался невольным участником
судьбы Дарьина.
Это произошло на общем цеховом собрании при рас¬
пределении жилплощади в новом доме. Красный уголок
был доотказа набит людьми: жилье — самая острая и
волнующая проблема кузницы, поэтому здесь толкались
и те, кто надеялся получить ордер, и те, кто не надеялся
на это, и те, кто вообще не нуждался в квартирах, но
«болел» за друзей, знакомых. Собрания эти были длин¬
ными, бурными, со страстными спорами и речами.
Вместе с другими разбирались и заявления Саляхит-
динова, Карнилина и Дарьина. Камиль получил комнату
одним из первых и до конца собрания сидел сияющий и
радостный и доброжелательно голосовал за всех. Карни-
лин и Дарьин претендовали на комнату в двадцать два
метра. По существующим в цехе условиям первая очередь
на получение площади принадлежала Антону Карнилину,
как лучшему штамповщику, и голосованием комната эта
закреплялась за ним. Дарьину же оставалось ждать вто¬
рой очереди, когда отстроится новый корпус, ждать дол¬
го, может быть год, а то и больше.
Гришоня толкнул Антона локтем в бок, негромко и с
восхищением воскликнул:
— Получил-таки!.. Везде успеваешь, — и прибавил
разочарованно: — Вот и разъедемся...
Антон не ответил ему. Он видел, как Дарьин, поблед¬
нев, стиснув зубы так, точно хотел сдержать крик, и на
щеках образовались и закаменели бугры, а у Насти по
лицу поползли красные пятна, губы обиженно и стра¬
дальчески дрогнули, глаза налились слезами. Антону
вдруг до боли стало жалко эту терпеливую и работящую
женщину, и неожиданно для себя он произнес:
— Дайте мне слово. — На него оглянулись, стало
тихо. — Я прошу комнату эту дать в первую очередь
Дарьину. Я—: одинокий, живем мы вдвоем с Гришоней
Курёкковым, в хорошем доме... Я могу еще подождать...
А Дарьины живут за городом, в общежитии барачного
типа... У них скоро появится младенец, ему условия нуж¬
ны больше, чем мне, честное слово... Вот я и прошу со¬
брание откликнуться на эту мою просьбу...
Председатель цехкома снова поставил вопрос на го¬
лосование, и комната была передана Дарьиным.
Судорожно работая локтями, Настя протолкалась
сквозь плотную массу тел к Антону, всхлипывая, обхва¬
тила руками его шею, прижалась губами к его щеке и
выбежала. А позже, на лестнице, проходя мимо Антона,
Дарьин задержался и, как бы с трудом разжимая губы,
произнес хрипловато:
— Спасибо.
— На стоит.
Заботясь о судьбе своей прессовщицы, Антон хотел
спросить Олега об отношениях его с Барохтой, но понял,
что такой разговор неуместен здесь, и стал спускаться
по ступенькам.
Марину Антон увидел сам в первый день занятий в
школе.
Учеба началась с неожиданных встреч, с крепких и
горячих рукопожатий. Парни и девушки сбивались в
группы, обменивались впечатлениями о проведенных ка¬
никулам, о домах отдыха и санаториях. Антон сидел за
своей партой и рассказывал о море, когда в классе по¬
явилась Мапина Барохта. Она задержалась в дверях,
оглядываясь; под черной тучей бровей грозными зарни¬
цами вспыхивали глаза; решительно направляясь к Анто¬
ну, небрежно бросила портфель на парту.
— Мне нужно сказать вам два слова, — проговорила
она и отошла к окну; а когда Антон приблизился, спро¬
сила с презрительной иронией:—Это вас должна я
благодарить за те наговоры, которые доставили мне столь¬
ко хлопот? Как вы, Карнилин, докатились до этого?
— Не наговоры, а правда, — ответил Антон мягко и
не сразу. — Вы должны понять, что это требование не
только мое, а всего комсомольского бюро. Оно имело ка¬
кие-либо результаты?
— Вас это интересует?
— Да.
— Мне записали выговор по комсомольской линии,—
отчеканила она раздельно и как будто с гордостью.—
Довольны?
— Был бы доволен, если бы это повлияло на ваше
поведение.
— Нет, не повлияло, — выговорила она с вызовом и
резко оторвала листок от цветка в горшке на подокон¬
нике.
— Значит, вы будете продолжать... мучить людей? —¦
спросил Антон, сердито глядя на ее матовое лицо, преис¬
полненное каксй-то недоброй и упрямой отваги.—Я имею
в виду свою прессовщицу.
— Жену Олега Дарьина? — Она недружелюбно отки¬
нула со щеки густые пряди волос, усмехнулась коротким
горловым смехом.—Я сказала ей, что в нем больше не
нуждаюсь...
— Отслужило свой срок или потеряло ценность? —
поинтересовался Антон, невольно возмущаясь каждым ее
словом.
Не слушая его вопроса, сощурившись, растирая в
пальцах сорванный листок, она произнесла убежденно и
со злорадством:
— Олег поначалу произвел на меня впечатление во¬
левого человека, а на самом деле это глина: лепи, что
хочешь, а мне противно лепить... не в моем это вкусе.
— Сломать, разрушить легче, конечно, и вы достигли
успеха. Олег перестал учиться, забросил работу, плохо
обращается с женой.
— Последствия меня не интересуют. — Марина по¬
морщилась. — Перед женой его я извинюсь. Я только
тогда, на вечере, во время скандала и узнала, что Олег
женат: он долго скрывал...
— Я знаю, что в каждой женщине есть что-то доброе,
материнское, — сказал Антон, — а в вас я вижу, прости¬
те, много варварского. Где вы родились, где росли.
— Где я и что я, вы все равно не поймете. — Брови
девушки сомкнулись в одну черную линию, придав лицу
что-то смелое, стремительное, а губы тронула горькая
усмешка. — Но если в жизни есть такие, как вы — удач¬
ники, счастливцы, то должны быть и такие, как я...
— Нет, таких не должно быть.
— Но они есть! — вызывающе сказала Марина и,
бросив в окно измятый листок, брезгливо вытерла испач¬
канные зеленью пальцы платком. — И не будем больше
говорить об этом. К вам подходит какая-то девушка из
новичков. — И отодвинулась за классную доску, к груп¬
пе ребят.
Антон повернулся: перед ним стояла Люся Костро-