Страница 18 из 81
сощурены: он решал какую-то сложную задачу.
Несколько раз пытался ои вызвать Саляхитдинова на
откровенную беседу, но всегда терпел неудачи. Кузнец
влетал в комнату заранее накаленный, ощетинившийся,
нелюдимо вставал у двери и, уставившись на него диким
взглядом, отрывисто спрашивал:
Ц — Зачем звал, секретарь?
— Садись, Камиль', — предлагал Алексей Кузьмич
¦ . дружески.
— Не хочу садись, —• отвергал Саляхитдинов и, багро-
'вея, выпаливал без передышки: — Хочешь в душу мою
глядеть? Гляди! Вот она! Не хочу работать, уйду из це¬
ха! Металл другим дают, много «кроватей» металла да¬
ют— куй, а мне не дают — я стой! Наладчики, мастера,
слесари к другим идут, ко мне не идут — Саляхитдинрв
плохой. У других нагревальщики — держись! У меня Са-
^ рафанов — шайтан, лентяй. Как тут норму гнать! Живу
;'$/ в общежитии — знаешь, сколько людей? Шестьдесят че-
| • ловек людей, а комната одна! Хорошо это? Невеста есть,
жениться надо, детей надо, куда приведу жену? Думай,
^ секретарь! Можешь помочь Саляхитдинову? Можешь
дать комнату?
— Нет, сейчас не можем, — отвечал Алексей Кузьмич.
Кузнец возвышал голос:
— А зачем звал, если не можешь? Слова слушать,
Ш обещания слушать — не хочу, не буду! — И выскакивал,
Щ исступленный.
— Замечай, Володя, — заговорил Алексей Кузьмич и
отнял руку от телефона, — когда человек не любит свою
профессию, то работа у него, как правило, не клеится, и
цех и завод ему не нравятся. А не любит он ее потому,
что она не дает ему радости, ну и заработка, конечно,
то есть материального достатка. Надо помочь ему полю-
бить профессию, чтобы работа стала его потребностью,
без которой он не смог бы жить, как без хлеба, без воз-
духа.
— Но как это сделать?
— Погоди, сейчас придет Василий Тимофеевич, посо-
ветуемся.
Старший мастер вкатился в комнату, грузно рухнул
на стул и блаженно заулыбался, шумно отдуваясь.
— Бывало, я любую лестницу одним приступом брал,
как орел взлетал, а теперь отяжелел. — Он снял с голо¬
вы кепку и стал обмахивать ею горячее лицо.
— Надо спортом заниматься, дядя Вася, — улыбнув¬
шись, сказал Володя.
— Хорошо бы, да, гляди, парень, опоздал — уста¬
рел. — Всем корпусом повернулся к Фирсонову. — Зачем
звал, Алексей Кузьмич?
— О бригаде Саляхитдинова хочу потолковать.
Старший мастер поморщился:
— Хватит уж пестовать ее — распустить пришла пора,
да и только...
— Распустить легче всего, Василий Тимофеевич. Это
всегда успеется.
— А что делать? Я, гляди, парень, к ним по всяко¬
му— и лаской, и сказкой, и таской, и ругал, и угрожал,
только наизнанку не выворачивался. Станешь говорить, а
татарин этот как распалится, замечется, — не рад будешь,
что связался...
— Надо помочь им в этом месяце выполнить норму
и хорошо заработать, — сказал Фирсонов и засмеялся,
когда Самылкин протестующе вскочил.
— Это невозможно!
— Ты ведь не пробовал.
— И не стал бы пробовать! Но если ты просишь —
могу, — нехотя согласился Василий Тимофеевич. — Но,
гляди, ребята, предупреждаю: все это не в коня корм.
Самылкин ушел, и Фирсонов сказал Володе:
— А Сарафанова надо бы поселить в общежитие, по¬
ближе к хорошим, крепким ребятам, — скажем, к твоему
Кариилину...
Когда Саляхитдинов пришел в цех, то заметил возле
своего молота необычное оживление. Вобрав голову в
могучие плечи борца, косолапо переступая с ноги на ногу,
он подозрительно озирался. Слесарь-наладчик выверял,
регулировал штампы после утренней смены, крановщик
подвез и свалил возле печи металл; у окна Безводов убе¬
ждал в чем-то склонившегося к нему нагревальщика
Илью Сарафанова, и Саляхитдинов улавливал обрывки
его фраз:
— Фирсонов сказал... выпустим «молнию»... пересе¬
лим в общежитие... Дай мне слово... разве сил не хватит..,
Саляхитдинов видел, как Илья, согнув длинную руку,
с мрачным видом предлагал пощупать мускулы и басил:
— Ты меня знаешь.
Старший мастер Самылкин, который раньше обходил
Саляхитдинова стороной, теперь торжественно подступил
к нему вплотную и, напирая на него животом, загадочно
ухмыльнулся всем своим мягким и добрым лицом.
— Как живешь, Камиль? Здоров ли? Гляди, парень,
старайся... — И покатился дальше, а Саляхитдинов оза¬
даченно нахмурился, потом усмехнулся:
— Что стараться, почему стараться? — приложил па¬
лец к виску, покрутил им: —Старик шарик потерял.
Перед самым началом работы появился Фирсонов,
празднично-веселый, приветливый, и, отведя Саляхитди¬
нова в сторону, сообщил доверительно, как по строжай¬
шему секрету, рассчитывая на его детскую непосредствен¬
ность:
— Многие говорят, что работаешь ты с прохладцей,
потому что выдохся, силенок нет, а я не верю, вот убей
меня — не верю! — Он хлопнул кузнеца по железному
плечу. — Я сказал, что в кузнице нет человека сильней и
ловчей Саляхитдинова.
Фирсонов ушел, а Саляхитдинов долго стоял на месте,
озадаченно соображая:
«Зачем приходил, зачем смущал?.. Ай, хитрый человек
секретарь!.. Значит, он верит Камилю. Значит, Камиль
должен ответить, что он умеет, может ковать».
Надев рукавицы, пуская молот, он крикнул нагреваль¬
щику незнакомым для него, срывающимся голосом:
— Подавай, Илья!
В конце дня, когда старший мастер известил Саляхит¬
динова о выполнении сменной нормы, когда Камиль уви¬
дел у входа в табельную свеженаписанный плакат-«мол-
нию», извещавший о скромном, но для бригады Саляхит¬
динова неожиданном достижении, то он внезапно в ди¬
ком восторге облапил Сарафанова, поднял и внес его в
душевую.
3
Гришоня Курёнков весь вечер просидел дома в оди¬
ночестве; хотел заняться починкой обуви, просмотрел бо¬
тинки свои и Антоновы; они, как назло, оказались креп¬
кими; тогда он лег на кровать и, закинув ноги на
железную спинку, попробовал читать — книжка попалась
не смешная; отбросив ее, он встал, поглядел в окно; на
дворе было сыро, ветрено, тускло, в водянистой мгле по¬
тонули фонари без лучей и блеска, жалобно гнулись на
ветру липы, под ними маслянисто отсвечивали лужи; вот
торопливо прошел человек с поднятым воротником — ру¬
ки в карманах; Гришоня представил себя на его месте, и
по спине поползли холодные мурашки, отвернулся, рас¬
ставил шахматные фигуры на доске и застыл над ними
в позе великого мыслителя, важно пошевеливая пшенич¬
ными бровями.
Антон возвратился из школы поздно. Гришоня предло¬
жил ему, кивая на шахматы:
— Сразимся, студент?
Антон бросил учебники и тетради на тумбочку, раз¬
делся и утомленно сел на койку, как всегда в такие ми¬
нуты смирный, ласковый, на предложение Гришони отри¬
цательно покачал головой.
— Устал? — участливо спросил тот и, смешав фигу¬
ры, подсел к нему, заглянул в глаза.
— Немножко, — отозвался Антон.
— Бросал бы ты эту канитель, — быстро заговорил
Гришоня, чувствуя, что скучал он весь вечер именно из-
за учебы Антона, из-за его школы. — Ты что, плохо зара¬
батываешь, да? Дай бог каждому! Ты и так сильный —
зачем тебе тетрадки, учебники. Только время зря тра¬
тишь! Погляди: на кого ты стал похож. Одни глаза оста¬
лись. Ничего не дадут тебе твои уроки, уж я знаю!
— Знания каждому нужны, Гришоня: и сильному и
слабому, — тихо и серьезно молвил Антон. — А сильному
вдвойне нужны. Его сила должна опираться на науку,
иначе он, сильный, да неразумный, в один ряд с дурака¬