Страница 35 из 86
смущало. Она поняла, что найдутся другие, посолиднее,
И находились.
Все чаще вечерами, возвращаясь в заснувший дом, Александра усталая, но счастливая,
опускалась на стул перед зеркалом и рассматривала себя. Наедине она вновь переживала
многозначительность услышанных слов, тайный смысл взглядов, обращенных к ней, истинную
цель нечаянных прикосновений, всю пьянящую атмосферу внимания, окружающую ее.
А холодное зеркало услужливо будило воображение: ах, если бы сшить новое платье,
строгое, но непременно по фигуре и в меру яркое по цвету!..
И она поворачивалась перед зеркалом, словно оглядывала себя со стороны.
— Ты клад, Шурка, — все чаще говорила Тамара и с убежденностью старшей добавляла:
— Главное, не разменивайся на сопляков. Ты для столицы создана!..
Шура не была в столицах, но слова подруги западали ей в самую душу, вызывая трепетное
желание встречи с неведомым, но прекрасным будущим.
Через месяц проводила Тамару, а вскоре сама заявила родителям, что уезжает учиться в
Алма-Ату. Сестры пытались советовать.
— В институт тебе не пройти. У тебя сплошные тройки,— говорили они.
— А я в институт и не собираюсь,— ответила Щура.— Даже если бы и могла: чего ради
пять лет зубы на полке держать? Поступлю в техникум: по крайней мере через три года на своих
ногах...
— Так и уехала,— рассказывала Елизавета Михайловна Репрынцеву.— Перечить не стали.
— Помогать приходилось?
— Редко. Ненакладная она у нас. Денег никогда не просила. Разве что сами высылали на
день рождения. У отца такой порядок заведен был: без подарка не оставлять... Когда приезжала,
отправляли, конечно, на свои.
— А часто приезжала? — спрашивал Федор Ефимович.
— За всю учебу —два раза. Да и то на неделю, а другой раз и всего-то на четыре дня.
Нравилось ей ездить, смотреть.
— О своей жизни рассказывала?
Елизавета Михайловна пожала плечами.
— Как вам сказать?.. Письма писать она не любила. И дома когда жила, получит, бывало,
от кого-нибудь письмо, прочитает, бросит. Я перекладываю его с места на место. Иной раз
скажу: будешь отвечать? Нет, говорит. И нам, видно, так же... Знали: учится на строителя.
Последний раз говорила, что замуж собирается...
— Вышла?
— Не похоже что-то,— смутилась мать,— Больше восьми лет прошло, как учебу
закончила. За это время еще раза два ее видели: все проездом останавливалась. И каждый раз
говорила: собираюсь, собираюсь... Мы и ждать перестали. Бог с ней, как знает.
— В каком техникуме в Алма-Ате она училась?
— Точно не скажу. Знаю — на строителя.
— А где жила?
— У Тамары Рогачевой. Адреса, правда, сейчас тоже не припомнить.
— Но после учебы она работала в Караганде, Темиртау, Целинограде. Она об этом
говорила вам?
— Много городов поминала, когда наезжала. Как мы понимали, она там в командировках
была, А про Свердловск и вовсе не слыхали.
— Значит, где она сейчас, вам не известно?
— Нет.
— А с родителями Тамары Рогачевой вы знакомы?
— Не пришлось. Даже не скажу точно, где и живут. После отъезда Шуры я Тамару ни разу
не видела. Как они там жили в Алма-Ате, как разъехались после Шуриной учебы, что с Тамарой
сталось — ничего не знаю. Сколько ведь лет прошло!..
Федору Ефимовичу пришлось найти Рогачевых. Знакомство оказалось полезным.
Оказывается, Тамара четыре года назад вышла замуж, родила сына, живет по-прежнему в Алма-
Ате, только сменила адрес. У них с мужем отдельная квартира. Фамилия Тамары.—
Овчинникова.
От Рогачевых узнал и то, что не могли рассказать Катышевы: Шура провела у Тамары
только год, а потом будто бы уехала из Алма-Аты совсем.
— Но ведь она училась там в техникуме?— удивился Федор Ефимович.
— Тамара говорила, что работала. Про учебу не слышали.
...Поезд мчался сквозь ночь по всхолмленной степи. Колеса вагонов монотонно
отсчитывали на стыках секунды. А Федор Ефимович ворочался на верхней полке от
собственных дум и сомнений.
С чего начинать в Алма-Ате?..
Вспомнил слова Германа Михайловича Первухина о том, где искать Катышеву. Подумал о
простаках, о карасях... Тамара Рогачева (не Овчинникова!), судя по всему, к простушкам не
относилась. Инженера Аграновича сразу причислять к карасям было тоже неудобно. А.
встретиться предстояло с обоими.
Но с кем первым?
В Караганде из разговоров с Мешконцевым и Гривцовым Федор Ефимович выяснил, что
Александра Катышева не без протекции инженера Аграновича работала на инженерных
должностях после окончания техникума в Алма-Ате. У родителей Катышевой он уточнил, что их
дочь «училась на строителя». Становилось понятным, почему Александра Катышева работала в
строительных трестах. Однако знакомство с Рогачевыми вносило в добытые сведения некоторую
путаницу,
А Федор Ефимович неясностей не любил.
Первые четыре дня в Алма-Ате он убил на поиски учащейся Александры Никитичны
Катышевой, получившей строительную специальность в одном из техникумов восемь-десять лет
назад. Задача оказалась нелегкой. В строительном техникуме Федор Ефимович для верности
проверил списки выпускников за пять лет. Среди них Катышевой не оказалось. В других
техникумах, которые готовили строителей по своим отраслям, а таких нашлось еще пять,
нужной ему дипломницы тоже не значилось.
Начиная свой поиск с этого, Федор Ефимович рассчитывал найти направление Катышевой
после учебы в строительный трест, что намного бы облегчило и упростило его дальнейшие
шаги. Но результат оказался неожиданным для самого Репрынцева: получалось, что Катышева
вовсе не училась и родители Тамары Рогачевой правы, а Мешконцев в Караганде попросту втер
ему очки.
План розыска, рассчитанный на получение дополнительной информации о Катышевой,
провалился. Да еще и четыре дня — коту под хвост.
Куда дальше? К Тамаре Рогачевой-Овчинниковой? Или к Аграновичу?
Если явиться к Аграновичу, придется объяснить мотивы и вольно-невольно в какой-то
степени раскрыть суть дела. Агранович определенно не дурак: он почувствует неладное и может
повести себя так же, как Мешконцев в Караганде. А у Федора Ефимовича не было в руках
официальных документов, уличающих Аграновича в неблаговидной протекции. Да и кто их мог
дать ему?
И Федор Ефимович решил встретиться с Тамарой Рогачевой, ныне Овчинниковой.
Понимая, что может поставить замужнюю женщину в неловкое положение перед семьей
напоминаниями о ее веселой молодости, явился не домой, а в ателье мод, где она работала
закройщицей.
— Тамара Николаевна? — учтиво осведомился он, когда ему вызвали Рогачеву. И сразу
представился: — Репрынцев Федор Ефимович из Свердловска. Здравствуйте. У меня к вам
серьезный разговор.
— Здравствуйте,— машинально ответила она, и на ее чистом лице заалел румянец.— А я
вас не знаю.
— Совершенно правильно. Я тоже вижу вас впервые. Не удивляйтесь: я из уголовного
розыска... Нам нельзя где-нибудь найти тихое местечко?
На этот раз она растерялась окончательно. Как-то поспешно осмотрелась, приложив руку к
пылающей щеке, потом торопливо сказала:
— Пройдемте сюда...— Но сразу же остановилась: — Нет, подождите... Хотя — ладно...
Она повела его из салона по коридору. Перед открытой дверью в цех задержалась,
окликнула какую-то женщину, взяла у нее ключи, и они зашли в комнату, где на плечиках висело
множество мужских костюмов. У окна стоял небольшой стол, возле него — пара стульев.
— Это наш склад. Ничего, если мы будем здесь? — спросила виновато, предлагая стул.
— Вполне. Присаживайтесь тоже,— ободрил ее Федор Ефимович.— Во-первых, вам
привет от родителей.
Такое начало отнюдь не успокоило ее. Но Федор Ефимович счел за лучшее не заметить