Мы – русские! Суворов

– Их уже много повылезло, – шепотом доложил Суворову адъютант.

– Ничего, пускай все вылезут, – ответил Суворов и достоял обедню до конца.

Солдаты, которые раньше волновались, видя собиравшихся турок, начали успокаиваться. «Видно, не страшно, коли он не волнуется, – говорили в рядах. – Чего бояться! Слышь, сказывал “пускай все повылезут”, а там мы им знатно насыплем…» И каждый солдат получал уверенность, что хотя турок и много, но с Суворовым они их побьют…

Между тем к полудню турки «все повылезли». На глазах у русских они по своему обряду помолились, совершили, как то у них принято, омовение и пошли к крепости.

В суровом молчании, выстроенные в две линии, стояли русские солдаты, ожидая сигнала для боя. Турки подходили ближе и ближе. Уже можно было рассмотреть их свирепые лица, видны были чалмы офицеров, блестящие сабли и ружья. Они были в 200 шагах от крепости, когда в третьем часу дня, по приказу Суворова, был дан знак – залп из всех орудий крепости. И пошла пальба из ружей, вместе с тем казаки налетели на турецкие передовые части и всех их покололи пиками, за ними со штыками наперевес бежал Орловский полк. Он насел на турок, выбил их из их окопов и погнал в узкое место косы. За орловцами двинулась и вторая линия. Но турок было много. Так много, что вскоре от Орловского полка почти ничего не осталось, а вторая линия наша дрогнула и побежала. Не побежал только Суворов и остался один перед турками. Он был в передних рядах, пеший, и сильно устал. Тут он увидал двух турок, которые спорили из-за лошади. Зная, что у турок лошадей не было, он принял их за своих солдат и крикнул им: «Эй вы, ребятушки, дайте Суворову лошадь!»

Турки, услыхав оклик на русском языке, с несколькими солдатами кинулись на Суворова. По счастью, голос Суворова был услышан солдатом Новиковым, он побежал на выручку, одного турка заколол, другого застрелил, а остальные, испугавшись такой скорой расправы, обратились в бегство.

Е. Риппенгаузен. Сражение при Кинбурне 1 октября 1787 года. 1795 г.

Между тем это заметили наши отступавшие гренадеры. Кто-то из них крикнул: «Братцы, генерал остался впереди!», и гренадеры снова бросились на турок. Но турки, как разъяренные тигры, кидались на русских. Суворов был ранен картечью в бок, пониже сердца, и лишился чувств. И лежа на песке в полузабытьи, он видел странные картины: русские солдаты убегали от турок, и бой снова грозил окончиться удачей для неприятеля.

Тяжко было Суворову. Рана его мучила. Сил не было подняться, а тут еще больно было видеть, что турецкая сила одолевала наших. Но Бог дал ему крепость – он не сомневался в победе. Из Кинбурна, отовсюду, откуда только можно было собрать солдат, он набрал свежие полки, пришла конная батарея, и русские солдаты в третий раз бросились на турок. Обе стороны ожесточились.

Во время сражения, происходившего на Кинбурнской косе 1 октября 1787 года, Суворов был ранен в левую руку. Так как лекаря при нем не было, то он поехал к морю и дал перевязать руку казачьему старшине. Тот вымыл ему рану морскою водою и перевязал галстуком. «Помилуй Бог! – сказал Суворов. – Благодарю! Помогло, тотчас помогло! Я раненых и всех нераненых турок прогоню в море». Он сдержал слово: неприятель был разбит, и так как турецкие суда были отосланы от берега, чтобы принудить войска сражаться отчаянно, но почти все потонули, и от 6000 высаженных на косу турок едва спаслось 700 человек.

Солнце спускалось к закату, и красные лучи его играли на лужах крови и кровью залитой земле. Турок загнали на узкое место, не шире полуверсты, и тут наша артиллерия громила их выстрелами. У некоторых солдат уже не было патронов, и они работали штыками. Турки бросились в море и скрывались в воде за бревнами. Наступила страшная ночь. Кинбурн был спасен. Суворов в конце боя был вторично ранен пулей в шею. Он был весьма поражен храбростью и упорством турок.

«Какие молодцы – я с такими еще не дрался», – писал он главнокомандующему нашими войсками Потемкину.

Победа была очень важная. Турки убедились, что русские шутить не любят. Императрица Екатерина II была весьма довольна подвигом Суворова и послала ему собственноручно написанное письмо, наградила его Анненской лентой, а всем офицерам и солдатам прислала ордена.

Но, сражаясь с солдатами под Кинбурном, Суворов убедился, что они не были обучены по-суворовски, и вот, воспользовавшись маленьким затишьем, он принялся готовить свои войска для необычайных подвигов.

Артиллерии приказал он учиться скоро заряжать пушки, а стрелять редко да метко. Пехоте учиться стрелять без промаха. «Пехоте, – говорил Суворов, – стрелять реже, но весьма цельно, каждому выбирая себе противника, а не стрелять просто в толпу. А при всяком случае наивреднее неприятелю страшный наш штык, которым наши солдаты исправнее всех в свете работают. Кавалерийское оружие – сабля. Лошадей приучать к блеску оружия и крику; каждый солдат должен уметь сильно рубить на карьере…» Так учил Суворов солдат, а сам медленно оправлялся от полученных им ран.

Победа Суворова над турками под Рымником

Обучение Суворова пригодилось. Осенью 1789 года Суворов должен был действовать вместе с австрийскими войсками. Австрийцы, узнав о победах русских над турками, заключили с нами союз и решили бить турок совместно. Одною частью австрийских войск командовал принц Кобург, нашими войсками – Суворов. Австрийцы любили действовать медленно. Сначала подумают, потом начертят, потом напишут, а как подойдет время действовать – все и напутают. У них писано – хорошая погода и реки мелкие, а на деле дождь как из ведра, реки надулись и переправ нет. Суворов этого не любил. Ему все хотелось вперед. Он был русский человек – храбрый, решительный, любил брать нахрапом. Жутко было первое время австрийцам с таким генералом. Да как побили они турок под Фокшанами и при том неожиданно для себя убедились, что Суворов поумней их будет в военном деле, и Кобург с большим уважением стал относиться к Суворову и хотя был и старше его чином, но во всем его слушался.

В сентябре русское войско подошло к реке Серет и тут от разных людей узнало, что главнокомандующий турецкой армией великий визирь со всеми силами стоит у Рымника. Суворов решил атаковать его. Австрийцы были далеко, нужно было с ними скорее соединиться. И вот темною ночью под проливным дождем пошел Суворов со своими солдатами. Он решил поспеть или умереть. Тяжело было идти нашим войскам. Глинистые дороги размокли, ноги скользили, солдаты падали, вставали и снова шли. Наступил день, а погода становилась хуже и хуже. К полудню прошли 25 верст и подошли к тому месту, где должен был быть наведен австрийцами мост. Но моста не было. Он был наведен в 15 верстах дальше. Пошли туда. А дождь лил как из ведра. Дорога обратилась в болото, река вздулась и бурлила. Наступил вечер, когда наконец подошли к мосту. Часть войск переправилась на другую сторону, но вдруг сердитой рекой мост был поломан. С большими трудами его починили и с рассветом пошли дальше. Буря пронеслась, показалось солнце. Оно пригрело солдат, и они повеселели. Прошли при хорошей погоде еще 20 верст и стали на отдых. Надо было дать оправиться солдатам. У всех опухли ноги, все еле двигались, почти не говорили. Тяжелее всех было, однако, Суворову. Он и устал не меньше солдат, но сильнее усталости говорило в нем чувство, что отдыхать нельзя, что нужно торопиться.

Одна минута решает исход битвы, один час – успех компании, один день – судьба империи. Я действую не часами, а минутами.