Страница 58 из 207
сейчас, за твою нежность, ласку, красоту, за гармонию, которой
Господь наградил тебя, а гармония есть совершенство хоть в
природе, хоть в человеке. А ты воплощаешь в себе
совершенство. И еще за то, что ты сказала слово, которое мне
никогда не говорила ни одна женщина. Слово, которое
окрыляет и делает человека счастливым.
- Какое? Что за слово? Скажи, и я повторю его сотню
раз! - возбужденно настаивала она, перейдя, как и он, на "ты".
- Догадайся!
- Нет, ты скажи, я прошу тебя? Ну не томи же меня,
родной...
- Вот ты и повторила. Спасибо, родная. - Он галантно
поцеловал ее тонкие трепетные пальцы.
- Ах, да, именно родной, - торопливо заговорила она. - И
мне тоже никто, кроме родителей, никто не говорил "родная",
ты первый. И представь себе, я тоже никому, кроме Настеньки,
не говорила этого свято-нежного слова. Никому. А для тебя у
меня припасено много-много самых лучших в мире слов. Их
хватит нам с тобой на всю жизнь.
Когда сели за стол, она спросила:
- А почему две бутылки? Не много?
- У нас два сюрприза. За каждый по бутылке, - шутливо
улыбнулся он тающими глазами. А всерьез сказал: - Они
разные - сухое и десертное. Кто что любит.
К концу ужина обе бутылки были пусты. Не привычная к
спиртному Маша изрядно захмелела. Не свода умиленного
взгляда с возлюбленного, она доверчиво распахнула свою
душу и откровенничала:
- Я не могу объяснить, что со мной произошло Какая-то
вспышка, какой-то космический взрыв сверхновой звезды. И
это случилось не сегодня и не вчера. Это произошло еще в
192
Манеже в нашу первую встречу. Уже тогда я поняла тебя,
узнала, проникла в тебя. Говорят, автора как человека, его
характер и душу можно познать через его творчество. И я
познала тебя и полюбила. Да, да, я полюбила тебя, когда
позировала, сидя перед тобой на "троне"! Я ревновала тебя к
тем, с которых ты лепил фигуры "Девичьих грез" и других
обнаженных.
Она умолкла и уставилась на него большими,
блеснувшими влагой, честными глазами человека, чуждого
лжи. Она ждала от него каких-то ответных слов, он это
понимал. Сказал неторопливо и глухо:
- Я всю жизнь, точнее, с первого послевоенного года и до
сегодняшнего дня шел к тебе в мучительных мыслях и
радужных грезах, через сомнения, потерянные надежды,
иллюзии. И знаешь - верил. И вот вера привела к тебе...
Судьба наградила меня за мою веру.
Наступила какая-то благостная, все охватившая пауза.
Наконец он предложил чай или кофе. Она отрицательно
закачала головой и встала:
- Хочу позвонить маме, скажу, чтоб не волновалась. Уже
поздно, а я хмельна. Заберут меня в вытрезвитель, и желтая
пресса получит лакомый материал.
- Ты никуда не уйдешь, я не отпущу тебя, - сказал он
твердо, подойдя к ней вплотную. Она обняла его, и снова губы
их встретились.
Маша позвонила матери и сказала, чтоб та не
волновалась: сегодня дочь заночует в редакции.
...Они лежали в постели и говорили о негасимой любви, о
голубых бриллиантах, о бессмертии души и опять о любви и
верности. Теребя его бороду, Маша задумчиво прошептала:
- А потом все это обожание, любовь, счастье куда-то
пропадают без следа. Сначала клянутся, божатся в вечной
любви, сулят златые горы и реки, полные вина, или как
Стенька Разин: все отдам, не пожалею, буйну голову отдам... И
тут же за борт ее бросает в набежавшую волну. Как это? Чем
объяснить? Несовершенством человеческой натуры, низкой
нравственностью? - Она ждала ответа. А он затруднялся, он не
думал над этой проблемой. Сказал нетвердо:
- Возможно, среди людей мало голубых бриллиантов,
больше стекляшек. Как ни странно, цивилизация привела к
духовной деградации отдельного индивидуума и общества в
целом.
193
- Цивилизация ли? - усомнилась Маша. - Я думаю,
причина в другом. Виновника надо искать в самом человеке. В
монстре, возомнившем себя сверхчеловеком, поправшем
мораль, нравственность и все нормы общежития. Его мораль -
он сам, царь и Бог. Все, что вокруг, - его собственность:
животные, вещи, движимое и недвижимое и сама природа. Все
подчинено его прихоти. Их, этих монстров, легион. Они спаяны
между собой, хотя и разбросаны по всему свету. Это
всемирная организация.
- Антихристов?
- Дело не в названии: бесы, масоны, космополиты,
сионисты. Цель у них одна - мировое господство. А чтоб
подчинить себе все остальные народы, заставить их работать
на себя, они изобрели целую систему духовного растления,
придумали различные теории, партии, демократии. Для них
главное - лишить народы их здоровых национальных корней.
Веру заменить неверием, цинизмом и нигилизмом. Они
внедрили вирус разложения в духовные сферы всех наций - в
культуру, искусство; вирус, который возбуждает все животные
инстинкты: жестокость, секс, предательство. Они оболванили
людей, создали послушных рабов, безмозглых роботов.
- Удивительно! - искренне воскликнул он. - Ты высказала
мои мысли. Ты их читаешь?
- Мы же единомышленники, - сказала Маша и
поднялась, чтоб потушить ночник. И тут Алексей Петрович
обратил внимание на темное пятно, размером с березовый
лист, на ее бедре. Это пятно он заметил еще в ванне, но
деликатно промолчал. Теперь решил полюбопытствовать:
- Это у тебя ожог?
- Нет, родимое пятно, особая мета, - улыбаясь, шутливо
прибавила: - Как у Горбачева.
Выключив ночник, она обняла его, и, нащупав у него на
плече родинку величиной с лесной орех, сказала:
- А у тебя тоже...
- Знакомый хирург предлагал удалить, да я отказался.
Зачем резать? Она мне не мешает.
Мелкая и совсем необязательная деталь, скажет
читатель и будет несправедлив, потому что через несколько
месяцев в жизни Алексея Петровича и Маши и темное пятно, и
родинка величиной с лесной орех одновременно исчезнут при
обстоятельствах не столько загадочных, сколько
чрезвычайных.
194
Глава девятая
ЛЕБЕДИНАЯ ПЕСНЯ
1
Теперь они встречались часто, иногда по нескольку раз в
неделю. Один выходной - суббота или воскресенье - был
целиком их день. В будни она выкраивала время, чтоб
забежать к нему хоть на часок. Это был их "час любви", миг
блаженства и счастья. Однажды в такой час Иванов завел
разговор о том, как трудно Маше жить на ее более чем
скромную зарплату и нищенскую пенсию Ларисы Матвеевны, и
деликатно предложил свою помощь хотя бы для Настеньки.
Маша хмуро взглянула на него и, отведя глаза в сторону, как
бы походя обронила:
- Сначала надо решить статус наших отношений. Кто
мы? - Это решать тебе, - покорно ответил Алексей Петрович.
- Ты сделала первый шаг, зная, что я приму его, как дар
судьбы. В этом ты не сомневалась. Тебе делать и решающий
шаг - сказать, кто мы. Я во всем полагаюсь на тебя и свою
судьбу вверяю тебе.
- А если мое решение тебя не устроит, не оправдает
твоих ожиданий?
- Я смиренно приму его. Если же случится обратное и ты
решишь статус наших отношений в духе великой и святой
любви нашей, то я буду безмерно счастлив.
- Ну так слушай мой ответ. Я хочу быть всегда с тобой, на
веки вечные связать свою жизнь с твоей. Мне совершенно не
важно, будет ли наш союз скреплен брачным свидетельством.
А теперь решай ты. У меня ребенок... - напомнила она как бы
между прочим, но для нее это был главный вопрос. Он понял и
твердо, без колебаний ответил:
- Я за то, чтобы официально оформить наш брак и