Страница 185 из 207
он. - Для референта есть слово "слушаюсь". Все другие могут,
а она, видите ли не может.
- Для этого у меня есть особая причина, - попыталась я
объяснить. - Ты же знаешь, что я глубоко верующая и не могу
позволить себе греха. А то, что ты требуешь - это грех. Я
строго придерживаюсь заповеди: "И не введи мя во
искушения". Ты должен считаться с моей верой и убеждениями
и не принуждать меня к греховным деяниям.
- Ты должна знать народное изречение: в чужой
монастырь со своими молитвами не ходят, - парировал он.
- Значит, я ошиблась монастырем: он не для меня, -
решилась я на дерзость. На самом деле ссылка на "грех" была
использована мной, как уловка. Но он, кажется, поверил и не
стал настаивать на своих притязаниях: для этого занятия у
него были другие "приватизированные". В моем твердом
отказе "не могу" он, очевидно, почувствовал решимость
добровольно покинуть "чужой монастырь", а ему этого не
хотелось. Он привык ко мне, я его в чем-то устраивала, была
не как "все другие".
Как фиговый референт, я имела свое рабочее место -
письменный стол в кабинете секретарши, за которым я, не
имея никаких поручений, просматривала разного рода
журналы, которых в ельцинской России расплодилось видимо-
невидимо. Секретарша - молоденькая блондиночка, недавно
окончившая среднюю школу, несомненно догадывалась о
612
наших интимных отношениях с Денисовым, смотрела на меня,
скучающую от безделья, с ревнивой завистью. Но и я не была
совершенно свободна и без разрешения шефа не могла
надолго отлучаться из офиса. Иногда он через секретаршу
вызывал меня в кабинет и доброжелательно спрашивал:
- Как у тебя сегодня настроение?
- Как всегда: скучаю от безделья.
- Пойди, пройдись по магазинам, купи чего-нибудь
вкусненького на ужин. Жди меня к семи часам. И не вздумай
появляться в Брюсовом переулке.
От Ююкина он знал о Лукиче и строго запретил мне с ним
встречаться. Я уже много месяцев не виделась с Лидой,
позвонила ей, и мы решили встретиться у нее дома. По пути к
Лиде я зашла в магазин, купила торт и бутылку шампанского. Я
пришла к ней в новой дубленке с капюшоном, и Лида уже в
прихожей, удивленная моим нарядом, начала осыпать меня
комплиментами.
- Да ты выглядишь королевой.
А когда я сняла дубленку и предстала перед ней в
короткой, выше колен черной юбке и черном жакете на белой
блузке, она совсем заговорила междометиями:
- О-о! Ух ты! Шикарно! Настоящая офисная девица. И
хотя говорила Лида искренно, фраза "офисная девица" меня
больно покоробила, - да, докатилась: кандидат исторических
наук с перспективой доктора и профессора, превратилась в
"офисную девицу". В этих словах было что-то непристойное,
порочное, нечто среднее между куртизанкой и проституткой,
хотя между той и другой я не вижу разницы. Лида с
пристрастием разглядывала меня и пришла к заключению, что
я очень изменилась и не в лучшую сторону.
- Ты, Ларочка, совсем не та, а какая-то другая. Только не
пойму, какая. Серьезная, что ли? И офисный наряд, скажу
откровенно, не идет к твоей серьезности. Сколько мы с тобой
не виделись? Ох., давно. Ты как-то внезапно пропала и не
давала о себе знать.
Она быстро поставила на плиту чайник, нарезала торт, а
я тем временем открыла шампанское и мы уселись за стол.
- Ну, давай рассказывай, отчитайся, - потребовала
дружески Лида. Мы обе были рады этой встрече. - Как там твой
Егор Лукич, - почему- то сразу поинтересовалась Лида, и
вопрос ее больно ударил по мне.
- Не знаю, Лидуся. Егора я потеряла.
- Как?! - воскликнула она. - Он что?
613
- Нет, он жив. Но я, не на счастье, а на беду рассталась с
ним. - Как, объясни?
- По глупости. Дурь на меня нашла.
- Егора потеряла, а что нашла? Замену, лучшего?
- Лучше Егора в природе не бывает.
- Так в чем же дело? Что за дурь на тебя нашла?
- Все расскажу, все выложу, как на духу. Только ты меня
выслушай. Мне больше некому излить себя, поплакаться,
посоветоваться. Егор да ты - вы мои самые близкие и родные.
И я рассказала ей все начистоту, ничего не тая, как на
исповеди. Она слушала меня внимательно, охала, вздыхала,
иногда вставляла вопросы, слова сочувствия и осуждения:
"бедная", "глупая", "почему со мной не посоветовалась?"
- Словом, Лидуся, я сама загнала себя в угол из которого
не вижу выхода, - с отчаянием сказала я.
- Ерунда. Выход всегда можно найти. А тут тем более, -
возразила я.
- Я, Лидуся, живу, как во сне, все кажется нереальным,
театром абсурда, без любви, без радости. Я приватизирована.
Я для него вроде спортивного снаряда: пришел, сделал свое
дело и поскорей ушел. Без слов, без ласки.
- А ты требуй от него драгоценности, и чтоб квартиру на
тебя оформил. А тогда и брось его, уходи. К Егору
возвращайся.
- Он не примет. Я страшно тоскую по нем. Я предала и
убила его.
- Не кори себя - ты много ему отдала. Самое большое -
любовь.
- Нет, я больше взяла от него. А любовь наша общая. За
короткое время я как бы три жизни прошла. Сначала наша,
провинциальная, скучная. Потом я вырвалась на простор, о
котором мечтала, оказалась в обществе творческой
интеллигенции, умных, красивых, талантливых, настоящих
патриотов, моих единоверцев. Я была духовно богата. И вдруг
это духовное богатство променяла на тряпки, на материальные
блага. Жизнь духа поменяла на жизнь брюха, на все чуждое
моему характеру, противное, на офисную юбочку. Представляю
глаза Егора, если б он увидел меня в таком наряде.
- А у него, у твоего шефа есть жена?
- Жена, двое детей, сын и дочь. Студент и школьница.
Это мне шофер его рассказывал. Сам он хочет казаться
примерным семьянином, любящим мужем и отцом. На важные
614
приемы, в театр ходит с женой. На разные тусовки,
презентации, в казино появляется со мной. Однажды
пригласил меня в ресторан. Несколько раз присутствовала на
переговорах с фирмачами российскими и иностранными.
Скорее в качестве обслуживающей: подавала выпивку, закуску.
После той, первой бани, еще дважды приглашал меня в
парилку. Все повторялось: до постели и в постели нам не о чем
было говорить. До постели он как хищник-автомат. После
постели - холодное бревно. Упругие мускулы, животная страсть
с хищно- садистскими наклонностями. Не стесняется давать
волю зубам.
- А ты не позволяй. Дала бы по зубам.
- Когда-нибудь и дам. Я хотела, чтоб он прописал меня в
этой квартире. Ты понимаешь, что значит для меня свое
жилье;
- Но ты была прописана у Егора. И там твое жилье.
- Я и сейчас там прописана. И Денисов сказал: зачем
тебе прописка в однокомнатной квартире, когда ты прописана в
трехкомнатной.
- А как он узнал?
- Он все, или многое знает обо мне. Эта квартира похожа
на дом свиданий. Вечером, к концу дня приезжает, как на
физзарядку. Удовлетворит свою похоть и быстро слиняет. На
ночь никогда не оставался, спешит к законной жене. А я в
полном одиночестве коротаю ночь, не смея отлучиться. Не
доверяет, звонит по телефону, контролирует. Такова моя жизнь,
Лидуся: есть только прошлое, нет настоящего и в тумане
будущее.
- А как Егор? Он звонит тебе?
- Он не знает моего телефона.
- Но ты-то ему звонишь?
- Звоню. Только заговорить не решаюсь. услышу его
голос, окаменею, слова произнести не могу и кладу трубку.