Страница 7 из 216
Но он тут же отмел такой вариант: "Нет, Гёпнер прав, нельзя
откладывать до весны взятие Москвы. Это дало бы русским
передышку, в которой они гораздо больше нас нуждаются.
Наступать, и только наступать!"
И наступление началось в конце сентября. Это было не
простое, а генеральное наступление на, Москву под кодовым
названием "Тайфун". Первыми Бок бросил в бой войска второй
танковой группы и второй полевой армии. Танковой группой
командовал Гудериан - самоуверенный баловень судьбы,
снискавший популярность как мастер танковых клиньев.
...Маршал Шапошников вернулся от Сталина в
Генеральный штаб поздно вечером первого октября. Разговор
с Верховным был не из приятных. Серьезно обеспокоенный
положением на участке Брянского фронта, где танки Гудериана
совершили глубокий прорыв и, выйдя на оперативный простор,
устремились к Орлу, Сталин бросил несколько едких слов по
адресу командующего Брянским фронтом генерала Еременко.
Потом, подойдя к карте и ткнув в нее мундштуком погасшей
трубки, неожиданно спросил:
- Как вы думаете, почему Гудериан от Глухова не пошел
на восток, на Курск и Воронеж, а повернул на северо-восток?
- Очевидно, командование группы армий "Центр" решило
взять Москву в полукольцо, нанести одновременно удар с
запада и с юга, - ответил Борис Михайлович.
Сталин едва заметно кивнул.
- Надо любой ценой задержать танки Гудериана, - после
напряженной паузы продолжал Сталин, стоя у стола и глядя в
разостланную перед ним карту. В глухом его голосе звучали
нотки явного раздражения и тревоги. - Орел сдавать нельзя. -
Он отошел от карты, сделал несколько беспокойных шагов по
кабинету, задумчиво глядя в пол, затем остановился и поднял
уже более спокойный взгляд на маршала:
- Чем мы можем закрыть эту брешь?
- Несколько дней назад мы приняли решение
сформировать мотострелковый корпус, - ответил Борис
Михайлович.
- Где этот корпус?
- Его еще нет, товарищ Сталин.
- Решение есть, а корпуса нет. - Горькая ухмылка
затерялась в усах Верховного. - Кого поставим на этот корпус?
- Есть предложение назначить командиром корпуса
генерала Лелюшенко - заместителя начальника
Автобронетанкового управления.
Сталин согласился.
И вот теперь начальник Генерального штаба в ожидании
прибытия Лелюшенко, который, как он знал, только что был
вызван к Верховному, еще раз обдумывал, какими частями
можно остановить танки Гудериана.
В это время Ставка не располагала сколь-нибудь
внушительными резервами, приходилось собирать, как
говорится, с бору по сосенке.
Маршалу Шапошникову шел шестьдесят первый;
последнее время состояние его здоровья ухудшилось -
сказывалась, несомненно, напряженная, сверхчеловеческая
работа, тяжелое бремя ответственности. Положение на
фронтах день ото дня становилось все хуже, напор фашистов
не ослабевал. Враг располагал большими силами и шел
напролом, не считаясь с потерями. Он рвался к Москве -
главной стратегической цели, взятие которой, по убеждению
самого Гитлера и многих его генералов, означало бы полную
победу.
Шапошников сидел перед картой, всматриваясь в
расположение армий, оборонявших Москву. И не было такого
участка, с которого можно было бы снять хоть одну дивизию,
-чтобы срочно перебросить под Орел и преградить путь танкам
Гудериана. И хотя на западе от столицы на фронте
наблюдалось относительное затишье, начальник Генштаба
понимал: оно не продолжительно - Бок бросит в наступление
на Москву танковые группы Гёпнера и Гота, полевую армию
Клюге. А это огромная, вместе с войсками Гудериана почти
миллионная, орда, до зубов вооруженная, закованная в броню.
На востоке, далеко за Волгой, шли к Москве эшелоны
новых, еще не обстрелянных дивизий, на Урале и в Казахстане
формировались части и соединения. Но когда они прибудут в
Подмосковье? - вот вопрос. Уже были в пути эшелоны 32-й
стрелковой дивизии полковника Полосухина, участвовавшей в
боях с японцами у озера Хасан. Но ведь и они прибудут не
раньше чем через неделю. А к этому времени Гудериан может
захватить не только Орел, но и Тулу, подойти к Москве на
пушечный выстрел. В ушах маршала звучали глухие и
требовательные слова Верховного: "Орел сдавать нельзя". Да
ведь одного приказа или желания мало. И Минск, и Киев, и
Смоленск нельзя было сдавать, А сдали, оставили.
Борис Михайлович тяжко вздохнул. Адъютант доложил о
прибытии генерала Лелюшенко.
- Проси, - кивнул Шапошников и поднялся устало,
сутулый, грузный.
Невысокого роста, плотный бритоголовый генерал вошел
энергично и довольно бойко доложил:
- Товарищ Маршал Советского Союза! Я только что от
товарища Сталина...
- Знаю, голубчик, знаю, - перебил его Шапошников и
жестом указал на стул.
Лелюшенко сел. Лицо его побагровело, прищуренные
глаза возбуждённо сверкали. Он еще находился под
впечатлением краткого разговора с Верховным. Сталин считал
необходимым лично давать напутствия вновь назначенным
командирам крупных соединений. Пусть всего лишь несколько
слов, самых обыкновенных, но лично, чтоб человек
почувствовал всю глубину ответственности, которая на него
возлагается, и не кем-нибудь, а самим Верховным
Главнокомандующим. И хотя разговор продолжался не более
пяти минут, Лелюшенко был горд оказанным ему доверием.
- Вы много раз просились на фронт, - сказал Сталин,
глядя на генерала сухим, холодным взглядом. - Сейчас есть
возможность удовлетворить вашу просьбу.
- Буду рад, товарищ Сталин, - взволнованно ответил
Лелюшенко.
- Ну и хорошо. Срочно сдавайте дела по управлению и
принимайте первый стрелковый корпус. - Сталин достал спичку
и долго раскуривал погасшую трубку. Лицо его было серым и
усталым. Он прошелся по кабинету и продолжал, уже не глядя
на стоящего навытяжку генерала: - Правда, корпуса, как
такового, пока еще нет, но вы его сформируете в самый
кратчайший срок. Надо остановить танковую группировку
Гудериана, прорвавшую Брянский фронт, и не допустить
захвата Орла.
По пути в Генштаб генерала Лелюшенко больше всего
волновал главный вопрос: из каких частей и соединений будет
состоять его корпус? Поэтому он нетерпеливо слушал
маршала, излагавшего ему общую обстановку, сложившуюся
на участке Брянского фронта, и это его нетерпение не
ускользнуло от проницательного начальника Генштаба,
который вдруг выпрямился, снял пенсне и, подняв на генерала
усталый взгляд, сказал:
- Знаю, голубчик, вас интересует состав корпуса. - И
маршал перечислил части и соединения, которые войдут в
корпус. - Вы будете подчиняться непосредственно Ставке.
Штаб корпуса укомплектуете за счет командиров управления.
Срок - четыре-пять дней.
Лелюшенко хотел сказать, что уж больно сжатые сроки
даются для формирования корпуса, но маршал остановил его
жестом:
- Понимаю, голубчик, а что поделаешь - надо спешить,
другого выхода у нас нет. Гудериан торопится к Москве.
Весь следующий день Дмитрий Данилович Лелюшенко
провел у себя в управлении. Это был какой-то суматошный
день: сдавал дела и одновременно формировал штаб корпуса.
Сформировать штаб - это еще не главное. Беспокоило другое:
все выделенные в состав корпуса части и соединения
находятся за многие сотни километров от Орла. А в бой нужно
вступать немедленно, сейчас. И командир начал выяснять,
какие части в настоящее время есть на территории от Москвы
до Орла. Вспомнил: в Ногинске мотоциклетный полк.