Страница 8 из 216
Вспомнил и горько усмехнулся: мотоциклы против танков! Полк
против целой армии! Но, как сказал начальник Генштаба, что
поделаешь - другого выхода нет. Кто-то подсказал, что в Туле
есть артиллерийское училище. Что ж, на первый случай и это
сила!В полночь вернулся домой, не успел поужинать -
телефонный звонок: срочно вызывают в Ставку. Приехал. В
комнате за столом четверо: Сталин, Ворошилов, Микоян и
Шапошников. Лица у всех озабоченные. Ворошилов встретил
вошедшего быстрым, нетерпеливым и каким-то
встревоженным взглядом. Верховный угрюмо склонился над
картой. Лелюшенко молча в ожидании замер у двери: понял -
что-то случилось неприятное. Наконец Сталин оторвал от
карты глаза и устремил их на Лелюшенко:
- Мы вызвали вас снова, так как обстановка резко
изменилась. Гудериан уже недалеко от Орла. Поэтому корпус
сформировать надо за один день, от силы - за два. Вам надо
немедленно вылететь в Орел и на месте во всем
разобраться... У вас есть к нам вопросы или... просьбы?
- Прошу разрешения доложить мои соображения, -
волнуясь, проговорил Лелюшенко, глядя на Сталина.
- Докладывайте, - разрешил Верховный и, встав из-за
стола, сделал несколько шагов в сторону генерала.
- В Орел сейчас мне лететь нет смысла, товарищ Сталин.
Наших войск там нет. Прошу подчинить мне тридцать шестой
мотоциклетный полк, находящийся в вашем резерве, и
Тульское артиллерийское училище. С ними двинусь навстречу
Гудериану. По пути подберу отступающих и вышедших из
окружения. Этими частями организую оборону до подхода
главных сил корпуса. Штаб расположу в Мценске.
Бравый, самоуверенный тон генерала вызвал у
Верховного сложное чувство: смесь одобрения и недоверия.
Возможно, он вспомнил о недавнем клятвенном заверении
командующего Брянским фронтом остановить и разбить
армию Гудериана. Сталин терпеть не мог легкомысленных
обещаний и теперь с оттенком скептицизма изучающе смотрел
на бритоголового генерал-майора, потолка казаков
Запорожской сечи, готового совершить подвиг. Он думал:
представляет ли этот кареглазый генерал ударную силу танков
Гудериана или полагается лишь на свой энтузиазм? Затем он
перевел вопросительный взгляд на Ворошилова, Микояна и
Шапошникова, точно предлагая высказать свое мнение.
Продолжительную паузу нарушил Ворошилов:
- Думаю, что предложение Лелюшенко можно принять.
Микоян одобрительно закивал головой. Шапошников
сказал:
- Выступать нужно побыстрее. Немедленно, по тревоге,
поднимите мотоциклистов и курсантов.
- Правильно, - сказал Сталин, возвращаясь к столу. Он
взял карандаш и уткнулся тяжелым, сосредоточенным
взглядом в карту. Не поднимая головы, проговорил: - Товарищ
Лелюшенко, дальше Мценска противника не пускать! - Он
резко взмахнул по карте карандашом, и красная жирная черта
прошла по извилистой голубой линии, обозначавшей реку
Зушу.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Утром второго октября над Бородинским полем стояли
синие туманы, и небо, затянутое белесой дымкой изморози,
дышало сыростью и прохладой, а на земле хрустела
заиндевелая трава. По всему полю, где в августе 1812 года
произошло историческое сражение армии Кутузова с
полчищами Наполеона, огромному, разместившему на своей
березово-лесистой груди добрую дюжину деревенек, таких, как
Бородино, Семеновское и Шевардино, вот уже которую неделю
с утра до вечера копошились люди, главным образом
женщины, в большинстве приезжие, москвичи. И все были
вооружены одним орудием - лопатами. Возводили можайский
оборонительный рубеж - рыли противотанковые рвы, окопы,
ходы сообщения, блиндажи, оборудовали командные и
наблюдательные пункты, огневые позиции для артиллерийских
батарей, делали лесные завалы.
К полудню туман выпал едкой росой, а свежий ветерок
разогнал легкую хмарь и открыл нежаркое солнце. Оно
задорно ударило по звонкой меди березовых рощ,
разбросанных окрест густыми купами, и те закипели, ярко и
весело засверкали золотом спелой осени. Подана команда:
"Перекур!"
- Какая красота, девочки! - сказала молоденькая
эстрадная певичка Лида и, лихо воткнув в землю лопату, сняла
с себя ватную фуфайку, бросила ее небрежно в сторону. - У-уф,
жарко. Правда, красиво?
Вопрос относился к Варе Остаповой.
- Да, очаровательно, - сухо кивнула Варя и тоже сняла
кожаную мужскую, Игореву, куртку. Но не бросила, как певичка,
а отошла к подножию памятника второй Кирасирской дивизии
и аккуратно положила ее на одну из бронзовых касок,
квадратом окружавших постамент памятника и соединенных
железной цепью. Этот памятник, как и все монументы
Бородинского поля, красив и оригинален. Серая, увенчанная
бронзовым орлом гранитная колонна переходит в своем
основании в черный базальтовый шестиугольник, водруженный
на трехступенчатом постаменте из серого камня. Варе
нравится. А что сказал бы по этому поводу специалист -
архитектор Остапов, ее Олег? Варя знает - он бывал здесь, на
Бородинском поле, и не однажды, в мирное время. А она вот -
в первый раз. "Да, певичка права - красотища
необыкновенная". Но Варя восторгается красотой в одиночку и
про себя, без слов. Она вообще не любит шумных восторгов.
Переживает одна - радость и горе - в душе.
Памятник кирасирам, как и большинство здешних
памятников, стоит на холме. А на западе, за ручьем,
возвышается огромным куполом ярко-красное здание бывшего
Спасо-Бородинского монастыря. Там тоже памятники, много
памятников вокруг. Это же знаменитые Багратионовы флеши, у
которых бесславно сложили голову тысячи наполеоновских
пришельцев. И вот снова, через сто тридцать лет, сотни тысяч
новых пришельцев устремились на Москву. Их путь лежит
через Бородинское поле: через Шевардинский редут,
Багратионовы флеши и батарею Раевского. За две недели
работы здесь на сооружении оборонительных рубежей Варя
обошла все Бородинское поле, осмотрела все его памятники,
одна, без экскурсоводов и спутников. Так лучше.
На душе лежала задумчивая грусть - она помогала легче
переносить физическую усталость. А вокруг - красота земли,
очаровательная прелесть русской природы. Леса, рощицы и
поля изрезаны множеством речушек и ручьев с романтически
загадочными названиями: Колочь, Война, Стопец, Огник. И все
впадают в Москву-реку. А названия окрестных деревень -
родные, извечные: Бородино, Волуево, Шевардино,
Семеновское, Фомкино, Беззубово, Утица, Дорожино, Горки,
Псарево.
Варя не сразу услышала гул самолета. Думы ее оборвала
тревожная команда: "Воздух!" Женщины шарахнулись в только
что вырытые окопы и блиндажи. Не побежала только Лида.
Она с вызовом грозила лопатой приближающемуся самолету,
шедшему прямо на них на небольшой высоте.
- Ха, думаешь, испугалась тебя, такую заразу! - кричала
Лида, тряся в воздухе лопатой. - Плевать я на тебя хотела!
Паразит! Ну стреляй, стреляй!
Эта бравада певички смутила Варю.
Варя уже намеревалась бежать вместе со всеми в
укрытие, но при виде невозмутимо стоящей у подножия кургана
Лиды заколебалась, подняла с кирасирской каски свою
кожаную куртку и остановилась у самого монумента. А когда
самолет протарахтел почти над головой, она инстинктивно
шарахнулась к колонне памятника и прижалась к холодному
граниту. Она видела, как из удаляющегося самолета что-то
падало и разлеталось в воздухе белым фейерверком. Точно
стаи чаек, кружились в воздухе листки бумаги и мягко
ложились на Бородинское поле.