Страница 46 из 216
фланге дивизии немецкие танки совершили прорыв между
железной и старой Смоленской дорогами и устремились в
сторону станции Бородино, угрожая выйти в тыл дивизии,
Полосухин позвонил Макарову и своим ровным, спокойным
голосом, будто ничего опасного не случилось, сказал:
- Поздравляю тебя, Глеб Трофимович, с присвоением
звания подполковника. Как там у вас обстановка? Терпимо?
- Вообще, нажимает, пытается, атаковать, но мы держим
прочно и будем держать. Впереди нас - батальон майора
Щербакова. Орлы, товарищ полковник. На них можно
положиться. Да и коллеги наши - артиллеристы под стать им.
- Так вот слушайте, подполковник: коллеги ваши остаются
на месте, будут поддерживать майора Щербакова, а вы со
всем своим хозяйством развернитесь на сто восемьдесят и
выйдите в район Багратионовых флешей. Прикройте левый
фланг с юга и закройте брешь на линии железной дороги. Вы
поняли задачу?
- Понял, товарищ комдив. Но у меня один дивизион
находится в районе Утиц.
- Пусть там и остается. Там положение очень тяжелое.
Давайте действуйте. И поторопитесь. Ваш сосед уже получил
мой приказ, они займут ваши позиции, Я вас встречу на
Багратионовых флешах, и там уточним задачу.
И через десять минут закрутилась, завертелась машина:
полк менял огневые позиции.
Трусоватый и хитрый Чумаев - ординарец Глеба - с
беспокойством укладывал несложный багаж командира полка
и вертел по сторонам своими круглыми, птичьими глазами,
стараясь точно определить смысл происходящего. Главное,
ему хотелось знать - отступление это или тактический маневр?
В его понятии было три вида боевой деятельности:
наступление, отступление и тактический маневр. А спросить
не у кого: его приятель Акулов поехал хоронить своего
комиссара. Чумаев доверял опыту и прирожденной сметке
мудрого Акулова, хотя осведомленность Акулова объяснял его
доверительными, почти дружескими отношениями с
комиссаром, теми отношениями, которых не было и не могло
быть у Чумаева с командиром полка. И все же, улучив
подходящий момент, спросил:
- Мы, товарищ майор, отступаем или как? Я к тому, что
сюда мы больше не вернемся?
- Мы меняем позиции, Чумаев. Так требует обстановка.
Это - во-первых. А во-вторых, впредь называй меня
подполковником.
Безбровое серое лицо Чумаева вытянулось от удивления
и потом осветилось радостной улыбкой.
Весь день 15 октября батальон майора Щербакова вел
жестокий бой с немцами за деревню Шевардино. В течение
дня бесстрашный комбат трижды поднимал своих бойцов в
контратаку, и трижды враг не выдерживал рукопашной -
отходил в лес. Участок, обороняемый батальоном Щербакова,
был для немцев своего рода костью в горле. В то время как им
удалось потеснить наши части на правом фланге, отбросив их
на восточный берег речки Война, к окраине деревни Бородино,
и сделать глубокий прорыв на левом фланге, здесь, у
Шевардино, сибиряки стояли неприступной скалой, о которую
разбивались волны вражеских атак. К вечеру немцы подтянули
танки и бросили их на батальон Щербакова.
Над батальоном Щербакова нависла угроза полного
разгрома. Под прикрытием артогня Щербаков начал отходить в
сторону Семеновского. Заняв Шевардино и таким образом
вступив на Бородинское поле, немецкие танки не решились на
ночь глядя, без поддержки пехоты преследовать батальон.
Ночью отряд эсэсовцев вошел в деревню Шевардино. А в
полночь под покровом темноты гитлеровцы, теперь уже без
танков, попытались штурмом взять Шевардинский редут. Они
атаковали с трех сторон, но, встреченные картечным ливнем,
откатывались назад, оставляя на хрупком примороженном
снегу десятки трупов. Решили ждать утра, чтобы бросить на
дерзких артиллеристов одновременно танки и пехоту.
В полночь в просторный блиндаж, в котором разместил
свой КП Глеб Макаров, прибыл командир дивизии Полосухин.
Командир артполка и начальник штаба Судоплатов сидели за
импровизированным столом и пили чай. Оба они только что
побывали во всех батареях и взводах, изрядно наморились,
продрогли и теперь отогревались крепким чаем и теплом от
накаленной докрасна маленькой чугунной печки, возле которой
сидел Чумаев и острием консервного ножа старательно
царапал буквы на гильзе из-под снаряда.
- Ты, Егор, не спеши, но поторапливайся и делай все на
совесть, - наставлял Глеб, глядя через стол на склонившегося
над гильзой ординарца усталыми, воспаленными глазами. -
Поглубже врезай, чтобы время стереть не могло. А не тяп-ляп.
- Да я и так чуть не насквозь прорезаю, товарищ
подполковник, - ответил Чумаев и простуженно засопел носом.
- Сейчас будет готово, все, как приказано.
Полосухин ввалился в блиндаж неожиданно в
сопровождении своего адъютанта и мягким жестом руки
остановил поднявшихся было командиров:
- Сидите, товарищи, сидите. Как у вас тепло! Неплохо
устроились.
- Чайку с нами, товарищ комдив? - предложил Глеб.
- Не откажусь. - Полосухин азартно потер над печкой
ладони крепких рабочих рук, а Чумаев, отложив в сторону
гильзу и спрятав нож в карман, стал наливать в кружку кипяток
из стоящего на печке чайника.
Полосухин взял в руки гильзу, поднес к горящей на столе
плошке и прочитал выцарапанную Чумаевым надпись: "Здесь
похоронен комиссар артиллерийского противотанкового
полка Гоголев А. В. Героически погиб в атаке 14.10.41 г.".
- Хотим могилу покойного Александра Владимировича
окантовать гильзами, чтобы не затерялась, - пояснил Глеб. -
Придет время - благодарные потомки, может, памятник
поставят.
- Это вы правильно решили, - одобрил Виктор Иванович,
и в глазах его, обычно спокойных и сосредоточенных,
появилась тихая грусть. Повертел в руках гильзу, осторожно
поставил к стенке блиндажа.
Он вздохнул широкой грудью, расстегнул полушубок,
отхлебнул глоток горячего чая и, прикрыв ресницами глаза,
задумался. Избежать могил неизвестных солдат невозможно,
когда ежедневно гибнут сотни и тысячи людей, когда трупы
многих остаются на территории, занятой врагом. Ничего,
придет время - воздвигнут памятники. Макаров прав. Думы
Полосухина спугнул зуммер полевого телефона. Он вздрогнул
и снова отпил глоток чаю.
- А может, чего покрепче? - предложил Глеб.
- Нет-нет, - решительно отмахнулся комдив. - И вам не
советую. Нам надо постоянно иметь свежую голову.
Взявший телефонную трубку Судоплатов сообщил:
- Вас просят, товарищ полковник...
Полосухин сказал в телефон только два слова:
Хорошо, еду. - Положив трубку, обеспокоенно молвил: -
Командарм вызывает. За чай спасибо. А теперь хочу обратить
ваше внимание, товарищи: держаться до последнего снаряда.
Будьте готовы к самому трудному. Возможно, это будет
решающий бой. Особое внимание на левый фланг.
- Нам бы пехотного прикрытия немножко, хотя бы роту, -
попросил Судоплатов.
Полосухин отрицательно покачал головой.
- Обойдемся, - сказал Глеб. - Пока что мы вроде бы во
втором эшелоне. А там видно будет.
- Да, там видно будет - утро вечера мудреней. -
Полосухин протянул на прощание горячую руку.
Командарм встретил комдива гневным вопросом:
- Почему оставили Шевардино? Кто позволил?
- Не смогли, товарищ генерал, - негромко, ровным
голосом ответил Полосухин.
- Вы не смогли. Почему? Почему другие могут, а вы не
смогли? Я спрашиваю вас, почему отошла пехота?! - Лицо
командарма побагровело, голос срывался. Он смотрел на
комдива снизу вверх, щуря маленькие острые глаза. Полосухин