Страница 187 из 216
- Перестань!
А Герцог все продолжал:
- Однако группа стран, опьяненная чувством власти, в
результате автоматического большинства приравняла
высокомерным образом сионизм к обсуждаемому вопросу.
- Надо считаться с большинством, - снова сказал Виктор,
и эти его реплики уже вывели Бена из себя.
- Да замолчишь ты наконец! - прикрикнул младший брат. -
Своими дурацкими репликами ты мешаешь слушать
историческую речь!
И до уха Виктора долетели слова Герцога:
- Сионизм является одним из наиболее трогательных и
конструктивных национальных движений в истории
человечества.
- Браво, Герцог, браво! - не утерпел Бен, вполголоса
выкрикнул, вызвав на лице брата веселую улыбку. А Герцог
продолжал со все нарастающим накалом:
- Гнусные обвинения сионизма, с которыми выступали
здесь арабские представители, могут создать у Ассамблеи
неправильное впечатление... Об уровне гуманности нации
можно неизменно судить по ее поведению в отношении
еврейского населения...
- А почему не в отношении негров? - молвил Виктор. На
этот раз Бен смолчал, а Герцог все еще накалял самого себя:
- Эта вредная резолюция должна прозвучать сигналом
тревоги для всех достойных людей в мире. Еврейский народ,
играя роль лакмусовой бумаги, никогда, к сожалению, не
ошибался. Последствия этого постыдного шага действительно
страшны. По этому вопросу мир, как он представлен в этом
зале, разделился на хороших и плохих, добрых и злых,
человечных и бесчеловечных. Мы, еврейский народ, запомним
на века нашу благодарность тем нациям, которые при
голосовании отказались поддержать это вредное
предложение... Для нас, еврейского народа, эта резолюция,
основанная на ненависти, неправде и высокомерии, лишена
какой-либо моральной или юридической силы. Для нас,
еврейского народа, это не более как клочок бумаги, и мы к ней
так и будем относиться.
- Потрясающе! - сказал Бен. - Бесподобно, гениально.
- А как же устав ООН? - спросил Виктор. - Решения
Генеральной Ассамблеи, как я понимаю, обязательны для всех
членов ООН и имеют юридическую силу.
- Да что ты понимаешь?! Какая там сила, устав! -
нервозно возразил Бен. Он ликовал. - Вот сила - убедительная,
аргументированная, страстная речь представителя великого
народа!
- Откровенный цинизм никогда не был признаком силы.
Так что ты не прав, Бен. - Тон у Виктора мягкий, дружелюбный,
и он сбивает ярость и нетерпимость брата.
- Нет, Виктор, я всегда прав. Речь Герцога заставит при
голосовании многих одуматься. Это грозное предупреждение.
И в это время с трибуны до них донесся спокойный голос
представителя ни Виктору, ни Бену неизвестной Дагомеи
господина Аджибаде:
- Дагомейская делегация хотела бы с самого начала
решительно осудить и заклеймить эту неприглядную тактику
проволочек, направленную на то, чтобы заставить нас
поверить в то, что сионизм вдохновляется и организуется
благочестивыми ангелами, которые преследуются и рассеяны
по всему свету и которых хотят любой ценой собрать вместе и
спасти от несчастий. Присоединиться к подобным
утверждениям означало бы проявить невежество и
легковерность.
Первое время Бен опешил и не знал, что сказать. Он
смотрел на брата растерянно, точно от него ждал поддержки.
Какая наглость: негр смеет говорить о невежестве! Виктор
прочитал мысли брата и молча усмехнулся. Тогда Бен сквозь
зубы процедил, гневно сверкая глазами:
- Вот оно, наглядное большинство дикарей.
- Твоя реплика, Бен, наглядный пример расизма и
расовой дискриминации.
Бен не успел ответить брату, так как слово было
предоставлено представителю США Мойнихэну. Виктор
подумал: "Конечно же Мойнихэн будет защищать Израиль и
сионизм уже потому, что он еврей". Бен просто возликовал: он
знал развязную манеру этого американского дипломата и
считал, что вот он-то уж не оставит камня на камне от проекта
резолюции, он-то будет громить ее авторитетом великой
державы, которую он представляет в ООН. Оба брата не
ошиблись. Уже в самом начале своей речи этот
самонадеянный круглолицый господин категорично возвестил:
- Соединенные Штаты с этой трибуны заявляют
Генеральной Ассамблее Организации Объединенных Наций и
всему миру, что они не признают, не согласятся и никогда не
примирятся с этим позорным актом.
Слова эти вызвали недоумение Виктора: и Герцог и
Мойнихэн именем своих государств не желают считаться с
уставом ООН, который они обязались соблюдать. Выходит,
устав писан не для них. Какая уж тут дипломатия! Речь
американского представителя и по форме и по содержанию
казалась дубликатом речи представителя Израиля. Она была
длинная, со странными экскурсами в историю, которые
звучали совсем неуместно и неубедительно. Истерические
выкрики щедро пересыпались грубой бранью и угрозами, так
что Виктор чувствовал неловкость и стыд: ведь оратор говорил
от имени его страны.
- Конгресс Соединенных Штатов решением, единогласно
принятым в сенате и получившим поддержку 436 из 437
членов палаты представителей, заявил о том, что он
выступает решительно против резолюции, - угрожающе вещал
Мойнихэн. - Вслед за американскими евреями американские
профсоюзы были первыми, кто осудил это позорное
предприятие.
Виктор грустно усмехнулся, но смолчал, подумав:
профсоюзный босс Мини питает больше симпатий к Израилю,
чем к рабочим Америки. Голос Мойнихэна начал сдавать, он
слишком резво взял вначале, не рассчитав своих сил, и теперь
хрипел угрожающе:
- Предложение, которое должно быть узаконено
резолюцией Генеральной Ассамблеи, состоит в том, что
"сионизм является формой расизма и расовой
дискриминации". Это ложь, но это ложь, которую Организация
Объединенных Наций сейчас объявляет истиной, и поэтому
подлинная истина должна быть восстановлена...
В то время как Бен, слушая Мойнихэна, выражал свой
восторг, Виктор, потеряв всякий интерес к оратору, уже не
слушал его, постепенно погружаясь в размышления над
вопросом, кто к кому привязан во внешней политике: США к
Израилю или Израиль к США? Для Виктора этот вопрос не
был праздным. Он слышал, как однажды его отец, бурно
беседуя с генералом Пересом, потеряв самообладание,
вспылил:
- Я боюсь, что экстремисты из Тель-Авива вовлекут
Америку в такую конфронтацию, приостановить которую будет
уже невозможно. И все окончится мировой катастрофой.
Когда Мойнихэн закончил свою речь словами, уже
сказанными им однажды: "Соединенные Штаты Америки
заявляют, Что они не признают, не подчинятся и никогда не
согласятся с этим позорным актом", - Виктор прервал восторги
брата спокойным, каким-то деловитым вопросом:
- Скажи, Бен, кто подлинник, а кто дубликат: Герцог или
Мойнихэн?
- Это не имеет значения. Я уверен, что речь Мойнихэна
резко повернет дискуссию в нашу пользу. Сейчас будет
выступать представитель Саудовской Аравии.
Ты думаешь, он поддержит нас?
- Несомненно. Саудовская Аравия - союзник Америки.
- Но они арабы и союзники арабов, - напомнил Виктор.
- Ничего не значит. Слушай.
Господин Баруди, представитель Саудовской Аравии, в
отличие от предыдущих ораторов, говорил очень спокойно, без
театральной позы и драматических эффектов. Уже первые
фразы, произнесенные им, заставили обоих Раймонов
сосредоточиться.
- Мне искренне неловко пользоваться моим правом на
ответ, - начал свою речь Баруди, - особенно в ответ на то, что