Страница 174 из 216
что оно, счастье, не бывает долговечным. Ну и пусть - хоть год,
хоть день, хоть час, но настоящего, такого, как это.
Засыпали под соловьиную трель, когда на востоке
заалела заря. Спали недолго: их разбудило солнце, ударившее
косым золотистым крылом по стеклам "Жигулей". В Подгорск,
на строительную площадку, приехали задолго до прихода туда
рабочих.
Валя работала над декоративным оформлением фасада
гостиницы целую неделю с утра до вечера, не покидая
Подгорска. Жила в старой гостинице. По вечерам звонила в
Москву, просила Галю и Святослава не беспокоиться. За эту
неделю Олег трижды уезжал в Москву и снова возвращался.
Валя ждала его возвращения с трепетным волнением. Ей
казалось, что она не в состоянии и часа не думать о нем.
Никого и ничего в этом мире для нее не существовало - был
только он, Олег, и все, что она делала, связано с ним: и
гостиница, и красочная мозаика, и орнамент на ее стенах.
В Москву Валя приехала днем, когда Святослав был на
работе. Ее встретила дочь, только что возвратившаяся из
института. Встретила долгим, пристальным взглядом, и было в
этом откровенно пытливом доверчивом взгляде нечто такое,
что заставило Валю смущенно покраснеть. Валя улыбнулась
через силу, но улыбка получилась неловкой, виноватой, и еще
больше выдала ее. Валя села на диван, рядом с ней села и
Галя и вдруг спросила как-то уж очень просто и
непосредственно:
- Мамочка, ты влюблена? - И в тоне ее звучало скорее
утверждение, чем вопрос. Она смотрела на мать своими
чистыми глазками, которым нельзя было солгать. Валя вообще
по своей натуре не умела лгать или притворяться. И, еще пуще
покраснев, утвердительно кивнула в ответ и зажмурилась,
словно от яркого света. - И он тебя любит? - допрашивала
Галя...- Я желала бы, доченька, чтоб тебя так любили.
Валя обняла дочь, прижала ее крепко к груди своей и
нежно поцеловала ее темные волосы. А казалось ей, что
целует она и Олега.
...Святослав пришел с работы вечером угрюмый и
озабоченный.
- Что-нибудь случилось? - настороженно спросила Валя.
- В общем, да, - уклончиво ответил Святослав и пошел в
спальню переодеваться.
"Боже, он все знает", - с ужасом решила Валя. Ее
охватило волнение, и она торопливо начала собираться с
мыслями, готовить себя к неприятному разговору. Она не
может притворяться. И лгать не будет. Она окажет все как есть.
"Боже, какой ужас, кошмар! Только бы не при Гале такой
разговор". И она вошла в спальню. Святослав стоял у зеркала
в синем спортивном костюме с белой каймой по воротнику и
рукавам и причесывался. Не поворачивая головы от зеркала,
спокойно и даже как будто равнодушно сообщил:
- Получил новое назначение. В Зауралье, куда и Думчев,
начальником политоргана. Выходит, мне повезло.
К такой неожиданности Валя не была готова.
- А как же... мы? - сорвалось у Вали совсем не то, что она
думала.
- Вы останетесь здесь. Галинка в институте, не бросать
же ей. У тебя тоже серьезная работа. Надо закончить.
Разделаешься с гостиницей, там видно будет.
У Вали отлегло от сердца. Ничего не сказала, только
подумала: "Все, что ни делается, - все к лучшему". И потом уже
мысленно сказала: "Разделаешься с одной гостиницей, а там
ждет другая".
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
1
Они были вдвоем во всем мире. Весь день накануне
открытия гостиницы в Подгорске Олег и Валя провели в
мастерской, предаваясь безмятежной неге. Они наслаждались
своим счастьем, пили его большими глотками и никак не могли
утолить жажду. Они не отвечали на телефонные звонки, не
выходили на улицу, много говорили обо всем, что их
волновало, вспоминали прошлое, наиболее яркие их встречи и
деликатно избегали говорить о будущем. Об этом думал
каждый в одиночку, про себя.
Нет, они не испытывали угрызений совести и не считали
себя виноватыми. Единственное, что их огорчало, -
необходимость хранить свои отношения в тайне. Они не
задавали себе вопроса, безнравственно ли их поведение,
потому что твердо верили: все, что с точки зрения строгой
морали может считаться дурным, недопустимым и позорным,
оправдывает их такая огромная, вселенская любовь. Олег
говорил: любовь - это наивысшее проявление человеческого
духа, и всякое насилие над ней есть преступление.
Разумеется, если это действительно глубокое, неодолимое
чувство, а не мимолетная страсть. Убить любовь, подавить ее
в себе, подчинив чувства холодному рассудку, так же грешно,
как лишить человека веры и надежды.
Валя охотно соглашалась с такой защитной философией
и на призыв мужа бросить работу и приехать к нему в
Зауралье на постоянное жительство, хотя у военных понятие
это относительно, отвечала решительным "нет". Святослав
знал, что гостиница в Подгорске готова и Валя свободна от
своих служебных обязательств. С Энском можно не
связываться, обойдутся без нее. Валя думала иначе. Здесь, в
мастерской Олега, стоял сделанный его руками макет
гостиницы в Энске, сказочный дворец, где стройная
композиция, возведенная в высокую гармонию, придала
зданию монументальность, изящество и простоту. Глядя на
этот макет и любуясь им, она чувствовала и себя соавтором
этого необычного творения, строительство которого уже
началось. Валя работала над эскизами настенной мозаики.
Именно в мозаике с наибольшей силой проявился ее талант
художника-декоратора и монументалиста. Созданные ею
мозаичные панно сверкали так ярко и впечатляюще, что о них
хотелось сказать: это застывшая музыка. Она волновала и
возвышала, как творения великого мастера. Не фрески, а
именно музыка. Олег радовался и восхищался, он говорил ей
душевно:
- Мозаика - твой Пегас, лелей его, и он вынесет тебя на
Парнас. Ты, может, сама еще не знаешь, какое эмоциональное
богатство, какой восторг таят твои панно. Они исторгают
любовь и высокое благородство.
- Ты преувеличиваешь. Ты не можешь быть объективным,
родной мой, - искренне и нежно возражала Валя. - Мне просто
радостно работать с тобой. Я счастлива и благодарна судьбе
за это счастье.
Она опустилась в кресло, стоящее рядом с тахтой, на
которой сидел Олег, и взяла его руку. Продолжала, глядя на
него искристыми ясными глазами:
- Помнишь тот июнь и море сирени? Это было чудесно,
как великий праздник. Я боялась, что такого больше никогда не
будет, что угар пройдет и все станет будничным. Потом я
поняла, что это не угар и это не проходит. Я не могу без тебя.
Когда мы не видимся, я думаю о тебе, разговариваю мысленно
с тобой, советуюсь.
Голос ее звучал мягко и тихо, переходя на шепот.
- И я тоже боялся потерять тебя. Время подтвердило, что
это не угар, не вспышка. И мы бессильны перед стихией, не
можем с ней справиться.
- И не надо. Пусть все будет так, - проникновенно сказала
Валя.Она сидела в низком кресле, положив нога на ногу, и
неглубокий разрез темно-коричневой юбки кокетливо обнажил
ее круглое бледное колено. Легкая коричневая в цветочки
кофточка с длинными рукавами, модная в то время и
называемая батником, изящно облегала ее хрупкие плечи.
Олег смотрел на нее влюбленно и задумчиво, и по загорелому
лицу его пробежала грустная тень. Спросил после долгой
паузы:- А что Святослав? Зовет?
- Уже не зовет. Я ответила, что не могу бросить работу. В
работе моя жизнь. Не могу оставить Галинку. По-моему, он
догадался, что дело не только в работе и Галинке. Я как-то