Страница 169 из 216
на даче Остаповых понравился всем, и прежде всего Олегу, у
Вали появились новые платья. Разные. И теперь, открыв
гардероб, она начала примерять. Вот из плотного материала, с
короткими рукавами. Пестрое, с яркими, красными и белыми,
крупными цветами по желтому полю Олег видел ее в этом
платье однажды и сказал: "Оно тебе идет". Нет, сейчас это не
годится, нужно другое, которого он еще не видел. Пожалуй, вот
это - из легкого материала, мелкие цветочки, красные, белые,
желтые, синие, по черному полю. Черный цвет преобладает.
Смягчить его призван белый кружевной воротничок и такие же
манжеты. Она надела, вертясь у зеркала. Это платье она
увидела в ЦУМе. Оно понравилось Святославу, и они купили.
Теперь она поняла, что платье просто плохо сшито. Но ведь
она в нем уже ходила в гости и в театр, и ей говорили без
лести: "Какое милое платьице!" Нет-нет, в этом платье она не
поедет в Подгорск.
Вдруг мелькнула коварная мысль: а почему она придает
такое особое значение предстоящей поездке в Подгорск? Валя
предпочла не отвечать, а вместо этого вынула из гардероба
белое, в тонкую синюю клетку платье с высоким английским
воротником на молнии и двумя большими карманами ниже
пояса. Сшитое в талию, оно элегантно облегало ее фигуру,
подчеркивая изящные линии. Строгое и в то же время
"неофициальное", оно украшало ее, придавало ее стройной
фигуре очаровательную прелесть, а лицу - окрыленное
вдохновение и нечто возвышенное, устремленное. "Значит, в
этом", - довольная собой, решила Валя. Она не услышала, как
пришла из института Галинка. Она стояла в открытой двери
спальни и молча любовалась матерью. Увидев ее, Валя
смутилась, а Галя сказала:
- Какая ты у меня красивая, мамочка! И юная. Ты совсем
как студентка. Ты куда-нибудь идешь?
- Да нет, так, решила произвести ревизию своему
гардеробу.
- И как ты его нашла?
- Негусто. Можно сказать, совсем бедно.
- Правда, мамуля, ты у нас в этом смысле совсем-совсем
неприхотливая, - согласилась дочь. - Другие вон как одеваются,
простые работницы, продавщицы. А ты - художница, жена
полковника.
Поддержка дочери радовала.
Утром следующего дня позвонил Олег и сказал, что
обстановка несколько меняется: сейчас к нему в мастерскую
приедут секретарь горкома, председатель горсовета и
архитектор подмосковного города Энска, который совсем
ненамного моложе самой столицы. Поэтому, чтоб не терять
времени, он просит Валю тоже приехать в мастерскую, тем
более что дело будет касаться и ее как художника-
монументалиста. А потом из мастерской они поедут в
Подгорск.
Олег знал, зачем едут к нему гости из Энска - об этом
ему рассказал Никулин. Дело в том, что первоначальный
проект гостиницы в Подгорске, который представил Олег на
обсуждение, был решительно забракован и отклонен.
Никулину нравился этот проект, хотя у Дмитрия Никаноровича
были серьезные замечания, он дружески советовал не просто
подправить, а заново переделать проект, сохранив лишь его
принципиальную основу, оригинальную идею. Твердый в своих
убеждениях, да к тому же упрямый характером, влюбленный в
свой проект и считавший его лучшим своим детищем, Олег
категорически отказался вносить какие-либо изменения и
поправки. Бережно упрятав его, как он говорил, "для истории и
потомков", Олег создал не вариант, а совсем новый проект
гостиницы в Подгорске, который прошел все
административные инстанции без особых замечаний и
возражений. Когда к Никулину обратились товарищи из Энска с
просьбой спроектировать для их древнего города гостиницу,
Дмитрий Никанорович вспомнил тот забракованный
остаповский проект и посоветовал им обратиться к Олегу.
Олег много раз бывал в Энске, любовался архитектурой
его древних храмов и поэтому предложение "отцов города"
встретиться и обсудить вопрос о постройке гостиницы
воспринял с воодушевлением. Поджидая гостей в своей
мастерской, он аккуратно развешал на стендах листы с
рисунками и чертежами того самого заветного творения,
которое он считал вершиной своего творчества.
Четырехэтажное здание гостиницы решалось в плане
двух древнерусских теремов, соединенных главным корпусом.
Притом оба терема, расположенные на противоположных
торцах главного корпуса, внешне отличались друг от друга и в
то же время создавали стройную гармонию единого стиля. Они
главенствовали над всей композицией, задавали тон всему
ансамблю.
Один терем состоял из двух высоких и объемных апсид,
увенчанных высоким шатром, основание которого составляли
кокошники и декоративная ажурная аркада. Наружные
полукруглые стены апсид декорированы жгутами,
соединенными между собой аркатурой. Между апсидами в
стенной плоскости перспективный портал. От плоской
портальной стены апсиды отделяли две пилястры, увенчанные
капителью. Стены апсид и портала, а также шатер - красные;
пилястры, жгуты, портал, аркатура и декор шатра - белые.
Терем этот предназначен для ресторана, кафе, пивного бара.
В ресторан два входа: с улицы и непосредственно из главного
корпуса гостиницы.
Второй терем по своему рисунку представлял собой
нечто противоположное первому. Если стены первого
выделялись полукруглой выпуклостью декорированных
жгутами апсид, то две боковые стены второго терема были
вогнуты внутрь и отделены от центральной плоской стены
двумя спаренными колоннами, увенчанными капителями.
Здесь был главный вход в гостиницу. На колоннах зиждился
круглый барабан, который, как и шатер первого терема,
возвышался над главным корпусом. В этом тереме
размещались администрация гостиницы и номера-люкс.
Слегка вогнутые внутрь волнистые стены украшены
декоративной лепкой. Окна спаренные, с полукруглым
завершением и накладными наличниками. Вообще этот
теремок выглядел более нарядным, и нарядность эту
подчеркивала выразительная игра светотеней. Главный фасад
четырехэтажного красного здания членился горизонтально
белым поясом на уровне второго этажа. Окна двух последних
этажей, спаренные, неширокие, с килеобразным завершением
и белыми жгутообразными наличниками, создавали строгую и
вместе с тем яркую гармонию. Окна первого и второго этажей -
большие, с полукруглым завершением и наличниками уже
иного рисунка - подчеркивали членение главного корпуса.
Здание было эффектным, необычным и смелым по
решению. Но черты древнерусского зодчества, так дерзко
выступавшие здесь, вызывали раздражение и неприязнь
архитекторов, привыкших к бездумной серятине, которая
воплощалась в некоторых городах страны потоком, либо к
заумному модерну, проекты которого пылились в архивах
архитекторов. Обсуждение проекта Олега Остапова проходило
на редкость бурно, яростно. Дерзкого автора оскорбляли,
высмеивали, оглупляли, навешивали на него всевозможные
ярлыки. Его гостиницу называли монастырем двадцатого века,
этаким антимодерном. Олега обвиняли в реставраторстве,
стилизаторстве, эклектической неразборчивости, дремучем
архаизме, профессиональном невежестве. В его проекте
находили элементы всех эпох и стилей, начиная с суздальско-
владимирского. Находили и барокко, и русский классицизм. А
больше всех досталось апсидообразным объемам ресторана и
взметнувшемуся ввысь шатру со шпилем и золотым петушком.
Находили диспропорции и дисгармонию и конечно же
"архитектурные излишества", мол, давно и поделом
осужденные и преданные анафеме. Ошеломляющим