Страница 63 из 81
— Аминь!..
Куммаха ликовала. Шел тысяча триста тридцатый год*. В стране Хайасе
стояла снежная зима.
_______________
* До нашей эры.
СКАЗАНИЕ ТРЕТЬЕ
Царь Каранни... ты хотел воевать
со мной, и ты пришел, напал на
Данкуву и опустошил...
(Из летописи царя хеттов
Мурсилиса Второго,
1331 г. до н. э.)
— Божественный, отец зовет!
Каранни проводил учения. Рывком повернув коня к верховному
военачальнику, он испуганно спросил:
— Что, плох?
— В агонии уже...
Пустив своего буланого вскачь, царевич вихрем понесся к дворцу, что
высился на взгорье в самом центре города. «Отец умирает!» — с болью
подумал Каранни, и душу его обуял ужас от отчетливого сознания, что он
остается совсем один.
Стояла весна тысяча триста двадцать девятого года*. Текущий вдоль
города Евфрат бушевал половодьем, затопляя все окрест — и малинник, и даже
кипарисы чуть не до полствола.
_______________
* До нашей эры.
Столица Хайасы раскинулась на каменистом горном плато, неподалеку от
глубокой пещеры, разинутый зев которой осеняла раскидистая крона могучего
старого кедра с орлиными гнездами на ветвях.
Жрецы утверждают, что именно в этих местах, за три десятка поколений
до них, явился предкам-армянам прародитель Гайк, и потому тут и был
воздвигнут город Куммаха.
Каранни приоткрыл дверь в покои отца. Мари-Луйс подвела мужа к
умирающему:
— Он неотступно зовет тебя.
Жрецы воскуряли в кадильницах ладан.
На высоком ложе тихо угасал армянский царь Уганна.
Каранни, едва ступая, приблизился к постели и опустился на колени.
Отец тут же чуть слышно сказал:
— Встань, сын мой, гордость нации нашей. Победивший страну хеттов
даже перед богами не должен опускаться на колени. Подойди ближе, дай
поцеловать тебя.
Каранни поднялся, обнял отца, и они долго молчали.
Великий жрец Арванд Бихуни подошел к изголовью умирающего, обложил
его маленькими глиняными божками и принялся молиться. Мари-Луйс недобро
глянула на него, явно недовольная, что именно он находится здесь в
последние минуты земной жизни царя Уганны. Даже голос Арванда Бихуни был
ей неприятен, казался неуместно резким и жестким.
А жрец между тем, бормоча свою молитву и поминая при этом злонравного
бога Угура, бога Шанта, не думал взывать к армянским богам Мажан-Арамазду
и Эпит-Анаит, что опять же выводило из себя Мари-Луйс.
А когда Арванд Бихуни начал как бы изгонять хворь из больного,
размахивая над ним жезлом, и попытался еще дать ему какого-то своего
снадобья, Каранни отстранил его и взмолился:
— Отойди! Отец испустил уже дух!..
Царевич широко растворил двери покоев умершего и ощутил дыхание вод
Евфрата.
Через великую реку по его велению сооружали мост. Одним концом он
выходил к пристани у въездных ворот Куммахи, а другим на правый берег,
туда, где высится священная гора Мажан-Арамазда, где возводится новый
город Ани в честь победы над хеттами.
Каранни отвел там земельные наделы всем армянским родоначальникам из
ближних и дальних провинций и приказал каждому построить дворец.
Родоначальники пожелали при этом еще и воздвигнуть храмы своих богов, но
это им было запрещено.
— В Ани должен быть только один храм! — сказал Каранни. — Храм бога
Мажан-Арамазда!
По настоянию Мари-Луйс все наиболее крупные и значительные
родоначальники привезли свои семьи в Куммаху-Ани...
Жрецы с подобающими почестями перенесли покойного царя в храм с тем,
чтобы, забальзамировав его, оставить до той поры, когда будет воздвигнут
новый храм. Каранни решил похоронить отца в новом городе и тем основать
усыпальницу их царской династии...
Наступила ночь с ее кошмарами. Каранни лег, не раздеваясь, на кушетку
и до утра глаз не сомкнул. Видения, одно мучительнее другого, одолевали
его.
Нуар, стоя на коленях у него в ногах, воскуряла ладан. Но ему и от
этого не спалось.
Вконец измотавшись от бессонницы, Каранни велел позвать Каш Бихуни.
— Поедем в новый город! — сказал он. — Посмотрим, как там дела.
Они спустились к берегу, сели в колесницу и по мосту, уже почти
готовому, переехали на ту сторону Евфрата, откуда хорошо просматривались
старинные храмы Куммахи. Над всеми возвышалась златоглавая обитель богини
Эпит-Анаит.
Каранни объявил верховному военачальнику свою волю:
— Разрушить все храмы Куммахи, оставив только два из них — храмы
Мажан-Арамазда и Эпит-Анаит.
Явно обрадованный, Каш Бихуни ответил:
— Воля твоя будет исполнена, божественный.
Каш Бихуни был лет на двадцать старше престолонаследника, но во всем
вверялся ему. Да и к чему лишние заботы, раздумья, считал он. Покой дороже
всего.
— Куда править? — спросил Каш Бихуни, с трудом сдерживая коней,
впряженных в колесницу.
— Туда, где строится новый храм.
Было удивительно тихо.
«Странно люди устроены, — подумал Каш Бихуни. — Жизнь так коротка, и
большую ее часть они расточают на поклонение бездушным идолам. Вон и
царица, с богами силой меряется, а мужа отринула. Где это видано? Ну, да и
ладно! Какое мне дело до того, что курица не в своем гнезде яйца несет».
Они поднимались вверх по извилистой дороге. Отсюда золоченый купол
храма Эпит-Анаит был виден особенно хорошо. «Сияет, как наложница
престолонаследника Нуар, — мелькнуло в голове Каш Бихуни. — И зачем только
Каранни сохраняет храмы? От них ведь никакого толку...»
Каранни осмотрел крепостные стены и остался доволен: хорошая кладка,
надежная толщина, все делается как надо. С внутренней стороны устроены
необходимые приспособления, есть и стойла для коней.
Он решил, когда все будет закончено, воздвигнуть на круглой
центральной площади нового города статую Мажан-Арамазда. Над ней уже
работают. Царевич видел ее, статуя должна быть очень хороша.
Каменотесы и жрецы, работающие над созданием Ани, встречали
престолонаследника с почтением. Резали жертвенных бычков и овец у его ног.
Несмотря на раннюю пору, появился и Таги-Усак, возглавляющий от имени
Каранни все работы по возведению нового города.
— О божественный, город твой день ото дня становится многолюдней.
Прибывают на жительство целыми кланами, иные по пятьдесят — шестьдесят
человек.
— Вот только ты, Таги-Усак, да брат мой Каш Бихуни никак не
обзаведетесь семьями.
— У меня теперь вся надежда на бога зла Угура, — хмыкнув, пошутил
верховный военачальник. — Недалек час — явится и приберет меня...
— Выходит, надо его уничтожить, и мы это сделаем! — сказал царевич.
— И Шанта тоже! — воодушевился Таги-Усак. — И еще!.. Кому он нужен,
этот сонм богов. Иной раз все перемешаются в голове, не вспомнишь, какого
и по какому случаю следует поминать...
Новые поселенцы большой толпой окружили Каранни. Престолонаследник
был приветлив с ними.
— Я рад всем вам, новоприбывшим, благословляю вас и освобождаю от
податей.
Толпа возликовала:
— Слава царю нашему Каранни!..
— Слава царице нашей Мари-Луйс!..
— Слава, слава!..
Каш Бихуни обратил особое внимание на то, что царь освободил
новоприбывших от податей. «А ты хитроумен, царь наш! — подумалось ему. —
Хочешь, чтоб побольше народу сошлось в твой новый город. Хочешь, чтобы
твой Ани сделался более грозной и могучей цитаделью, чем Хаттушаш у
хеттов!»
Каш Бихуни улыбнулся, довольный, извлек из кармана своего хитона
горсть любимых жареных бобов и стал потихоньку от Каранни крошить их
зубами. Дела, конечно, разворачиваются небывалые, но ему-то что с того...