Я хочу, чтобы...

   - Ты?

   И бросил удивлённый взгляд на ребёнка. Мальчишка разжав, наконец, руки – персики и сливы покатились по полу – сосредоточенно смотрел на Амина.

   А тот зачастил:

   - Да, сайед. Умоляю, не гневайтесь, это мой... э-э-э... сын моей... э-э-э... сестры. Я должен был присмотреть за ним, я не знал, я не думал, что он... Лучше накажите меня, он же ещё ребёнок...

   Стражники остановились в дверях, не торопясь заходить. Ну, наказывает хозяин нерадивого работника, так и что – дело-то житейское.

   Ясар лениво махнул пухлой рукой, показывая, что в помощи не нуждается. Амин так и думал: сайед не станет поднимать лишний шум, он быстро просчитает про себя выгоду. И терять рабочие руки из-за горсти персиков и слив не станет. Нет, Ясар возьмёт своё иначе.

   - Неделю работаешь бесплатно, - бросил торговец, брезгливо отпинывая сжавшегося юношу с дороги. - Или месяц. Я подумаю. И принеси, наконец, пахлаву. Да, и если я увижу – хоть ещё раз –твоего... этого негодника, плахи ему не миновать.

   Амин дождался, когда хозяин уйдёт, и только тогда со вздохом поднялся. Оглянулся.

   Но на складе уже никого не было. Мальчишки, конечно, и след простыл.

   Весь оставшийся день Амину не раз приходило на ум сравнение с ослом – прибыл караван из далёкой Кусеи, а с ним и торговец, привёзший Ясару сладкие земляные орехи. Амин переносил мешки со двора на склад, каждый раз непроизвольно вглядываясь в полумрак клетушки. Но странного мальчика, естественно, не было. Как не было и лукума – на полу сиротливо валялся только один белый комочек.

   Потом пришлось носить уже мешки с корнями куркумы – спустя неделю они отправятся в Кусею. А сайед вместе кусейцем сидели в тени, попивали ароматный чай, делились новостями, попутно оговаривая условия сделки. Проходя мимо, Амин то и дело слышал: «Ну какой может быть неурожай, когда у вашего соседа, почтенный Абаз-ади, я слышал, цена в три раза ниже?» или «А вы знаете, почтенный ас-сайед Ясар, какие нынче пошлины установили кочевники? Это же просто разорение, да не прогневится на меня Манат!».

   - Снова этот бурдюк тебя развёл? - сказал Фарах, когда Амин принёс в лавку блюдо с персиками. - Не пойму, почему ты его терпишь? Пригрозил бы, что уйдёшь... Да вон, хоть к сайеду Наджаху, он и то меньше скупится.

   Амин только грустно улыбнулся и, со вздохом стирая пот со лба, поплёлся обратно во двор.

   - А я думал, ты сирота, - бросил Фарах ему вслед.

   Амин только в очередной раз удивился, как пронырливый бахрец успевает всё узнавать. Явно не Ясар про «родственничка» на ушко нашептал. Иной раз Амину казалось, что Фараху благоволят местные джины – как ещё можно быть в курсе абсолютно всего, что творится на рынке?

   К вечеру жара стала потихоньку спадать. И, когда уставшая, заалевшая солнце-Аллат потянулась за накидкой-гишуа, и сумерки прозрачным покрывалом наполнили Бахру, Амин передал ключи от склада сайеду Ясару, попрощался с Фарахом, собравшимся с друзьями в чайхану, и устало направился домой на городскую окраину.

   Обычно шаги за спиной не привлекали внимание. Праздные прохожие направляются в храм, бани или чайхану – многие бахрцы возвращаются домой только после полуночи. Но эти были странными – лёгкими, скользящими. До храма Аллат Амин не оглядывался, но потом не выдержал. И удивлённо замер.

   По пустой улочке за ним спешил воришка со склада. Поймав взгляд Амина, остановился. Простенькое лицо побережца расцветила совершенно плутовская улыбка.

   Амин молча смерил его сердитым взглядом, отвернулся и пошёл дальше. Мальчишка не отставал. И бежал вприпрыжку, пока Амин не остановился снова.

   - Что ты здесь делаешь?

   Мальчик насупился.

   - Как что? Иду.

   - Куда? - уточнил Амин, думая, что ещё чуть-чуть – и маленький вор получит за случай на складе сполна.

   Мальчик почесал затылок и словно само собой разумеющееся выдал:

   - К тебе.  

Амин мысленно застонал.

   - Откуда ты? Где твои родители? - с трудом сохраняя самообладание, спросил он. - Ты прибыл с караваном или на корабле?

   Мальчишка склонил голову набок и снова почесал затылок. Пробурчал, ткнув пальцем в небо:

   - Оттуда я. И мне некуда идти. Пусти к себе, а? - и снова широко улыбнулся.

   Амин медленно вдохнул. Так же медленно выдохнул, успокаиваясь.

   Стая голубей, с шумом хлопая крыльями, взлетела в тающее закатом небо.

   - Ну мы идём, да? - дёргая себя за ухо, поторопил мальчик.

   Амин кивнул.

   - Идём, - и, подойдя ближе, добавил: - Давай руку.

   Мальчик окинул его странным взглядом, но руку в ответ протянул. Амин совсем не удивился, почувствовав, что пальцы у воришки липкие. На мгновение юноше стало интересно, сколько сладостей этот негодник сегодня успел слопать?

   Они повернули в левый проулок, оттуда – в ещё один и, наконец, впереди показалась высокая, богато украшенная резьбой по камню башня.

   - Не думал, что ты живёшь в храме, - удивлённо протянул мальчик, разглядывая башню.

   Амин молча огляделся, заметил группу младших учеников, гуськом идущих из медресе за учителем. И подтолкнул мальчика к ним.

   - Нет. Ты живёшь. Уважаемый сайед! Вот, от вас отбился.

   Жрец мазнул равнодушным взглядом по Амину и обалдевшему воришке, махнул рукой, и выскочившие словно из неоткуда младшие служители-рабы живо поставили мальчишку в строй.

   Амин, не став дожидаться, когда негодник поднимет шум, поспешил на свою улочку.

   ...Вадд-месяц выбрался на небо, в храме Аллат отслужили молитву. Амин с усталым вздохом упал на потёртый ковёр и попытался забыть, что во рту с утра маковой росинки не было... когда над ухом вдруг раздалось:

   - Слушай, а я не понял той шутки с храмом.

- Иблис!

- Да нет, я всего лишь.

   Амин медленно приподнялся на локтях и неверяще уставился на сидящего рядом мальчика.

   - Ты? Как ты... как ты здесь оказался?!

   - Вошёл, - пожал плечами воришка, кивая на открытую дверь. - Слушай, а у тебя случайно нет тех больших сладких ягод? Ну, тёмно-синих. Мне они понравились.

   Амин, в который раз напомнив себе, что имеет дело с ребёнком (хоть и очень странным, и очень наглым), молча встал, схватил негодника за шиворот и поволок к двери.

   Мальчик и не думал вырываться. Молчал, даже когда вылетел за порог – только удивлённо глядел на Амина через плечо.

   - Во имя всех богов! - выдохнул юноша. - Или ты оставляешь меня в покое, или я зову стражу и тебя возвращают к родственникам. Или в храм, если ты сирота. Понял? Тогда пошёл вон отсюда!

   - Но ты же сказал, что я сын твоей сестры, - обиженно отозвался воришка.

   Амин, взявшись за дверную ручку, сердито бросил:

   - У меня нет сестры.

   И хлопнул дверью перед носом удивлённого мальчика.

   ...В тягучей тишине южной ночи тоскливо завыла соседская собака. Спустя минуту к ней присоединилась ещё одна. И ещё. Потом чей-то визгливый голос проорал ругательства, и собаки – так же по очереди – замолкли.

   Амин ворочался с боку на бок. Глаза слипались от усталости, но пустой желудок всё не давал уснуть. Пора бы к голоду и привыкнуть, но пока не получалось.

   Амин улёгся на спину и, положив руки под голову, уставился в потолок, принявшись изучать давно знакомые трещины.

   За дверью тихонько, но очень жалостливо затянули песню кочевников – древний гимн гостеприимству.

   Амин изумлённо прислушался: какому это певцу-шади вздумалось явиться в их бедный квартал? Да ещё такому сладкоголосому. И странно-знакомому. Но, когда голос дошёл до припева-речетатива, юноша сразу вспомнил, где его слышал.

   Мальчишка мгновенно заткнулся, стоило Амину распахнуть дверь. И, по-прежнему стоя на коленях у порога, грустно вздохнул:

   - Ну чего ты такой упрямый, а?

   Амин услышал, как застучали ставнями соседи, явно разбуженные песней, и торопливо втащил мальчика в комнату.