Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 15 из 33



Юрка медленно подвигался по саду. Он слушал знакомые звуки утра, что звонким гамом, незаметным для непривычного уха, сливались в воздухе, – слушал и думал в то же время. Думы были перелетные, точно пестрые бабочки в воздухе. То вспоминался ему порт, то Федька, то вчерашний день, полный событий, и наконец, как это ни странно, – тетка.

«Федька дома, поди… Может, на Гутуевку собирается… а там “Гекла”, верно, пришла уже, – во кокосу-то будет! Тетка с похмелья лежит, верно, коли денег нет… А чудны́е эти-то! Эка невидаль – выкупаться раз в одёже… – рассуждал Юрка и с усмешкой потряхивал головой, словно и на самом деле все это было чрезвычайно забавным. – Мальчишка-то этот потешный… Покурить бы!»

Но курить было нечего. Пришлось отогнать назойливую мысль.

«Во тоже… с господами теперь… как-то поживем еще, – спускаясь с пригорка, продолжал раздумывать мальчуган. – Господа, так и есть господа. Вот и не покурить даже… А там мало ли что еще?»

– Здорово, барчук, – раздалось над самым ухом мальчика. Юрка отскочил даже.

Перед ним стоял старик в картузе и переднике, с метлой в руках. Он зорко всматривался в Юрку, и мальчик смутился от этого взгляда.

– Здорово, говорят, барчук! – ворчливо повторил старик, насупив седые клочья бровей.

– Здравствуйте, дедушка, – смущенно отозвался Юрка, разглядывая, в свою очередь, морщинистое лицо старика, заросшее седой бородой…

– То-то… Чай, отвечать-то надо?

– Я думал, не мне это вы, а другому, – краснея, ответил мальчик: он совершенно не ожидал, что его могут принять за «барчука», и чувствовал себя крайне неловко.

– Тебе, кому же еще?

– Так я не барчук, дедушка… Барчук другой, а я так, – попытался Юрка объяснить ошибку, которая, по его мнению, произошла.

– Здорово, барчук, – раздалось над самым ухом мальчика, Юрка отскочил даже.

Старик расправил брови и дружелюбнее взглянул на мальчика.

– Ладно, – усмехнулся он слегка. – А звать-то тебя как?

– Юрка.

– Егорий, значит? Так-так… Это, стало быть, ты барчука спас? Так-так…

Старик снова окинул пытливым взглядом мальчика.

– А чего ты думал так крепко, когда шел? На меня чуть не наткнулся… О новом житье, что ли? Так-так… Будем знакомы теперь. Меня Акимом зовут. Садовник я.

Юрка молчал, словно воды в рот набрал, – так ново и непривычно было все это. Смущенный и даже несколько удрученный, пошел он дальше.

Встреча со стариком произвела на него сильное впечатление. Подвигаясь дальше по саду, он раздумывал об этой встрече и доискивался причины, почему садовник назвал его барчуком.

«Одёжа, должно быть. Не иначе как одёжа, – решил он. – Ну и потеха!»

Юрка окинул взглядом свой костюм, тесный и короткий. Рукава куртки едва прикрывали локти, а панталоны не достигали колен.

«Потеха! – засмеялся Юрка. – Вот бы Федька увидал меня! Умер бы…»

И от избытка веселости Юрка искренне рассмеялся над самим собой, ни капли не беспокоясь о том, что смех его, звонкий и веселый, раскатился по всему саду и что с пригорка смотрел ему вслед старый Аким, смотрел внимательно и задумчиво, опершись на метлу.

Сад спускался прямо к заливу, и, свернув по дорожке, Юрка очутился лицом к лицу со своим любимым морем.

Легкая зыбь рябила его ширину, и в ней переливались красные еще лучи солнца, точно зарево утихающего пожара. Туманная дымка скрывала даль, и сквозь нее виднелись очертания какого-то берега, неясные и расплывчатые: точно бледный призрак проглядывал сквозь дымку утреннего тумана. Кружились чайки, то взлетая в вышину, то опускаясь к воде, и пронзительным крикам их откликалось с берега эхо.

Юрка перелез через забор. Его внимание привлек большой камень, торчавший из воды в нескольких саженях от берега. С камня можно было прекрасно обозреть залив, и недолго думая Юрка направился к нему. Вода возле камня едва достигала колен, и потому мальчик без особых затруднений взобрался на его ровную поверхность.



Кругом было тихо и хорошо. Легкий ветерок рябил воду, и складочки ее, словно морщинки неудовольствия, бежали к берегу, слегка звеня о камень и шурша береговым песком. Вдали виднелся дымок парохода, смешивавший с туманом, и одинокий парус какого-то судна, словно подвешенный на горизонте.

Положив подбородок на колени и обхватив их руками, Юрка застыл в таком положении. Взгляд его устремился вдаль, где белел парус, и задумчиво следил за тем, как таяла туманная дымка, точно кто-то невидимый осторожно сдувал ее, боясь испортить грубым прикосновением хрупкие утренние цветы.

Юрка задумался.

Вспомнилась ему прошлая жизнь, в которой не было счастливого, радостного дня. Грустно все было в этой жизни, взятой под опеку горем, и Юрка искренне ненавидел ее.

Теперь было похоже на то, что кончалась старая жизнь и вместо нее наступала новая, более радостная, как после ненастной ночи наступает иногда светлое солнечное утро. В душе мальчика неопределенно складывалось представление об этой перемене, и он еще не вполне ясно сознавал хорошие стороны ее. Провожая задумчивым взглядом туман, рассеивавшийся вдали, он точно прощался с туманом своей жизни, и на сердце было особенно хорошо и почему-то слегка грустно.

Юрка сидел и раздумывал. А между тем туман рассеялся и из него ясно выступил Кронштадт. Солнечные лучи потеряли свой красный оттенок и побледнело их золото в воде. Дымок парохода скрылся за горизонтом, а парус превратился в трехмачтовую шхуну…

– Виктор Петрович! Вот он! Юр… Жоржик!

Юрка вздрогнул и обернулся. По тропинке, спускавшейся от дачи к воде, вприпрыжку бежал Саша.

За ним большими шагами следовал студент, стараясь поспеть за резвым бегом своего питомца.

– Жоржик, а мы вас искали! – крикнул Саша, останавливаясь на берегу. – Как вы добрались туда?

Юрка слез с камня и направился к берегу, с некоторой опаской получить от студента встряску за раннее исчезновение из дома. Однако ничего подобного не случилось. Виктор Петрович ласково поздоровался с ним.

– Рано же ты встаешь, – пожимая, словно равному, руку мальчика, сказал он.

– Давно я тут, – бросив быстрый взгляд на солнце, ответил Юрка. – Теперь восемь, а я, должно быть, с пяти часов тут.

– Да, теперь ровно восемь, – подхватил с некоторым удивлением Саша. – Вы по солнцу узнали?

– По солнцу.

– Это очень трудно?

– Нет, только сноровка нужна. Сперва-то всякий ошибается, а вот как привыкнешь…

Юрка болтал босой ногой в воде, поддевая круглые камешки. Он чувствовал себя как-то неловко и делал вид, что его занимают кругляки, подпрыгивавшие на ногу под ударами зыби.

– Ну, ребята, купаться пойдем, а потом и завтракать! Нас, верно, ждут уже, – сказал студент. – Ну, ступайте вперед.

Юрка и Саша пошли рядом. Оба чувствовали себя неловко и, не зная, о чем говорить, молчали, искоса поглядывая друг на друга. Виктор Петрович шел позади, невольно любуясь парочкой.

Юрка был на целую голову выше Саши. Его широкоплечая, крепкая фигурка с ровными, стройными, смуглыми от загара ногами привлекала взгляд студента. От этой фигуры так и веяло здоровьем. Окрепшая на свободе, она, казалось, не мирилась ни с какими путами и упорно рвалась на простор, распяливая узкую курточку.

По сравнению с Юркой Саша казался особенно хрупким и нежным, а розовое личико его слишком детским перед смотревшим не по летам, с печатью какой-то решимости лицом Юрки.

«Славная парочка», – подумал студент и, нагнав детей, пошел между ними, обхватив руками шеи мальчиков.

– Ведь ты покажешь нам с Сашей, как люди плавают, – усмехнулся он Юрке. – Поди, плаваешь как рыба.

– Приходилось, плавал, – отозвался мальчуган. – Только худо я плаваю… Вот Колька Кирга, товарищ мой, – оживляясь добавил он, – вот тот так плавает!

И, не находя слов для выражения своего восторга перед искусством Кирги, Юрка прищелкнул языком.