Лёка

- Так то другое дело, - сказал с досадой Вася. – Твой сын был... ну... человеком, а то, что сейчас у Снежанны внутри – не человек. Это – так... – Вася замялся, подбирая слова. – Часть ее тела!

- Если бы это была часть ее тела, я бы ей и слова не сказала, - ответила Лёка. – Но это – ни ее часть. Это - отдельный человек!

- Да расскажи! – Вася с досадой сплюнул.

- Расскажу, - сказала Лёка охотно. – Знаешь, почему ты человек, а не летучая мышь или не собака? - она кивнула в сторону двора, где в темноте копошилась беспокойная свора. – Потому, что у тебя человеческая ДНК. Именно от ДНК зависит, как ты будешь развиваться. Если ДНК человеческая, то будешь ходить в синем костюме и носить пистолет, а если не человеческая – то будешь летать по ночам, или лаять часами, как придурок.

- Ну, это понятно, - вставил Вася.

- А знаешь, почему мы с тобой разные, не похожие друг на друга люди? – продолжила Лёка. – Потому, что у нас с тобой разная человеческая ДНК – у тебя своя, а у меня – своя.

Лёка перевела дух, и с тоской посмотрела вдаль.

- У Снежанны тоже своя ДНК, - продолжила она. - Эта ДНК у нее одинаковая и в клетках ног, и в клетках рук, и в легких – во всех частях организма. И у яйцеклетки в организме Снежанны - ее, Снежанина ДНК. То есть яйцеклетка - это часть ее тела. И у Кости своя ДНК – и у глаз, и у мозгов, и у сперматозоидов – это все части его тела. Но вот – его сперматозоид и ее яйцеклетка встретились – возник новый организм. Так вот – с самого момента зачатия у него своя собственная ДНК. Не Снежаннина, не Костина – своя! Именно поэтому он – отдельный организм, а не часть ее тела! Его еще миллиметрами измерять можно, но он – отдельный человек, потому что у него своя собственная человеческая ДНК!

- Грамотная, - процедил саркастически Вася.

- Не зря получила диплом, - усмехнулась Лёка. – Кое-что помню!

- И что ты еще помнишь? – спросил Вася.

- Еще я помню, что к ДНК этого малыша больше никогда и ничего не будет добавляться или убавляться, - сказала Лёка. - Оно уже сформировано, и ему остается только развиваться! И вот еще, Вась – эта его ДНК, она неповторимая, такой никогда раньше не было во всей вселенной, и никогда больше не будет! Если Снежка его убьет, то, может быть, когда-то родит ребенка, но – другого, не этого! Этого, который сейчас живет в ней, никогда больше не будет! Ни-ког-да! Как никогда больше не будет моего Данички, понимаешь?!

- Самая умная, да?! – спросил Василий зло. – Люди, которые против абортов, плакаты рисуют, статейки в газеты пишут. Но почему-то никто не делает то, что сделала ты!

- Не делают, - согласилась Лёка. – Они бояться потерять.

- Что – потерять?! – не понял Вася.

- А у кого что есть, - пояснила Лёка. – У кого семья есть, у кого работа, карьера... И они думают, что если сделают резкое движение, то потеряют то, что имеют, и им от этого будет плохо. А я этого не боюсь, - Лёка посмотрела Василию в глаза и произнесла отчетливо: - Мне не может быть хуже, чем сейчас!

Василий подкурил очередную сигарету.

- Все равно – это не правильно, - сказал он, обдавая Лёку клубами сигаретного дыма. – Это – ее дело. Она сама должна все решать, и сама за все отвечать. Не перед людьми, так перед Богом. Но – сама!

- Так ведь и я сама буду отвечать перед Богом, Вася! – сказала Лёка. – Снежка ведь не на необитаемом острове живет! Я тут с ней, рядом, и я тоже буду в ответе, если просто так дам ей его убить! Она не спрашивала своего малыша, хочет ли он жить, - правда? Сама решила его судьбу – да?! Ну, так и я решила ее судьбу, сама, у нее не спрашивая! По-моему – все справедливо!

Василий хмыкнул.

- Ну, раз так, - сказал он и поднялся с бревна, - тогда будет справедливо, если и я, не спрашивая, решу твою судьбу! Сейчас я иду в дом и освобождаю Снежанну. И все – история закончена, дорогая моя! Тебя, я уверен, в тюрьму никто не посадит. Будет экспертизка, тебя отправят... – он замялся, - ну..., в общем, в больницу отправят! Подлечат, и все будет нормально!

Лёка не двинулась с места.

- Иди, - сказала она равнодушно и посмотрела на Василия снизу вверх. – Только пока ты будешь ее освобождать, я в колодец брошусь. Колодец вон – не далеко. Плаваю я очень плохо, так что лечить меня не придется.

Василий посмотрел в ее глаза внимательным, долгим взглядом.

Нужно было что-то решать, и быстро!

Василий видел, что Лёка совершенно плюнула на свою судьбу, и готова идти до конца. Он понимал, что спасая жизнь ребенка Снежанны, Лёка хочет хоть в какой-то степени искупить вину перед своим собственным сыном, и если это не удастся, ей будет просто не для чего жить!

Конечно, он мог бы сейчас просто уйти, вернуться с коллегами, которые бы и Снежанну освободили, и Лёке не дали бы к колодцу подойти.

Но помешать ей покончить с собой потом - в следственном изоляторе или в психушке - не сможет никто и ни каким образом! В этом Василий, проработавший в милиции много лет, был совершенно уверен.

Допустить этого он не мог. Да, у него своя жизнь, семья и все такое, но стать совершенно равнодушным к Лёке он не сможет никогда! И он не станет собственноручно заталкивать ее в петлю! Нет, не станет!

И поэтому, чтобы не подтолкнуть ее к суициду – что, придется оставить всё как есть?!

М-мда! Ситуация!

Василий лихорадочно думал. За долгие годы службы в милиции ему приходилось принимать много сложных решений, но он не припоминал, чтобы ему было так трудно, как сейчас. Любое из возможных решений было не просто плохим, а очень плохим!

Так что – оставить все как есть?! Неужели сейчас самое лучшее – просто ничего не делать?!

Возможно – да! Возможно - действительно придется подождать. О, конечно, не полгода! Пару недель, от силы – месяц. Чуть позже, когда аборт для Снежанны станет делом затруднительным, он наверняка сможет уговорить Лёку, и та отпустит пленницу!

О, для суда было бы очень важно, чтобы Лёка отпустила ее сама, добровольно! И для медиков, которые будут оценивать состояние ее психики, это тоже было бы важно!

Он не сомневался, что Лёка не хочет причинить Снежанне вреда – слишком ценным был для Лёки тот, кто жил у Снежанны внутри. С другой стороны – Лёке явно не помешало бы показаться психиатру! Не станет ли ее состояние ухудшаться? Она не опасна для Снежанны сейчас, а как будет через неделю? Через две? Через месяц?!

Василий закусил губу – ах как сложно! Как сложно решиться или не одно, или не другое! Любое из возможных решений таило риски, и – огромные! На кону были две человеческие жизни, и все было так шатко! А если Лёка права, и тот, кого носил в животе Снежанна действительно уже человек, тогда – три человеческие жизни!

Впрочем – ладно. Сейчас, кажется, еще можно ждать. А что будет через месяц – еще поглядим!

Решение было принято. Василий вздохнул, и тяжело опустился на бревно.

- Ладно, будь по-твоему, - вздохнул он. – Чем я могу тебе помочь?

Лёка пожала плечами.

- Ничем! - ответила она. – Здесь все есть – еда, уголь. С лекарствами хуже, но если Снежке станет плохо, я вызову «скорую» - поступать по другому просто смысла не будет – сам понимаешь! А ты сюда больше не приходи. Когда-нибудь это закончиться – так или иначе. И я не хочу, чтобы потом у тебя были неприятности.

Василий пожал плечами. Он и не думал соглашаться, но пока промолчал.

- А где ее мобильный? – спросил он. – Здесь, в доме?

- Нет, - ответила Лёка. – Я его из машины выкинула. Даже не помню, куда именно.

- Это хорошо, - сказал Василий. – По ее мобильному твой дом быстро бы вычислили! Но буду откровенным - я ни на минуту не верю в то, что ты сможешь скрывать ее полгода! Кто-то обязательно что-то узнает – здесь ведь не лес! Здесь город, пусть и окраина! Да и потом – Снежанну ищут всерьез, и скоро начнут прочесывать Шахтерский по второму кругу. К тебе непременно придут!

Взгляд Лёки вдруг стал заинтересованным, острым.