Страница 30 из 40
– А вам грозит опасность, мадемуазель?
– Да, да. – Она с опаской оглянулась. – Я рассказывала об этом доктору Жерару в Иерусалиме. Он повел себя очень разумно. Не подал виду, но последовал за мной… в то ужасное место с розовыми скалами. – Она поежилась. – Они хотят меня убить. Я все время должна быть начеку.
Пуаро сочувственно кивнул.
– Он добрый… – сказала Джиневра Бойнтон. – И хороший. Он любит меня!
– Неужели?
– О, да. Он повторяет мое имя во сне… – Ее голос смягчился, и в девушке опять проступила нежная, неземная красота. – Я его видела… он метался, переворачивался с боку на бок – и произносил мое имя. Я потихоньку ушла. – Она помолчала. – Я подумала, что, наверное, это он вас вызвал? Понимаете, у меня ужасные враги. Они меня окружают. А иногда маскируются.
– Да, да, – успокоил ее Пуаро. – Но вы тут в безопасности – со своею семьей.
Она гордо выпрямилась.
– Они не моя семья! У меня нет с ними ничего общего. Я не могу вам рассказать, кто я на самом деле, – это огромный секрет. Вы удивились бы, если б узнали.
– Смерть матери стала для вас большим потрясением, мадемуазель? – мягко спросил Пуаро.
Джиневра топнула ногой.
– Говорю вам – она не была моей матерью! Враги заплатили ей, чтобы она притворялась матерью и следила, чтобы я не сбежала!
– Где вы были во второй половине того дня, когда она умерла?
– В палатке… Там было жарко, но я не осмелилась выйти… Они могли добраться до меня. – Девушка вздрогнула. – Один из них… заглянул ко мне. Он изменил облик, но я его узнала. Я притворилась, что сплю. Его послал шейх. Да, шейх хотел меня похитить.
Несколько секунд Пуаро молча шагал рядом с ней, затем спросил:
– Они очень милые, правда – все эти истории, которые вы себе рассказываете?
Джиневра остановилась и в упор посмотрела на него.
– Это правда. Всё правда. – Она снова топнула ногой.
– Да, – кивнул Пуаро. – Они очень оригинальны.
– Это правда… правда!.. – вскрикнула Джиневра.
Затем она сердито отвернулась от него и побежала вниз по склону холма. Сыщик смотрел ей вслед. Через минуту или две за его спиной раздался голос:
– Что вы ей сказали?
Повернувшись, он увидел доктора Жерара, который слегка задыхался от быстрой ходьбы. К ним неторопливым шагом приближалась Сара.
– Я сказал ей, что истории, которые она сочинила, очень милы, – ответил Пуаро.
Доктор задумчиво кивнул:
– И она рассердилась? Добрый знак. Понимаете, это свидетельство того, что она еще не переступила черту. Она понимает, что это неправда! Я ее вылечу.
– Вы взялись за ее лечение?
– Да. Мы обсудили этот вопрос с молодой миссис Бойнтон и ее мужем. Джиневра поедет в Париж и ляжет в одну из моих клиник. Потом будет учиться на актрису.
– Актрису?
– Да, в этой профессии ее может ждать большой успех. Именно это ей и нужно… просто необходимо! У нее много общего с матерью.
– Нет! – В голосе Сары слышалось отвращение.
– Это кажется вам невероятным, но некоторые фундаментальные черты характера у них одни и те же. Они обе хотят, чтобы с ними считались. Бедного ребенка всю жизнь подавляли; она не имела возможности дать выход своим амбициям, любви к жизни, не могла проявить свою яркую и романтичную личность. – Доктор усмехнулся. – Nous allons changer tout ça![28]
Затем он отвесил легкий поклон и, извинившись, стал поспешно спускаться по склону холма вслед за девушкой.
– Доктор Жерар – энтузиаст своего дела, – заметила Сара.
– Да, я вижу его энтузиазм, – сказал Пуаро.
– В то же время, – нахмурилась Сара, – мне неприятно, что он сравнивает Джиневру с той ужасной старухой… хотя однажды я сама пожалела миссис Бойнтон.
– Когда это было, мадемуазель?
– В Иерусалиме, во время того разговора, о котором я вам рассказывала. У меня вдруг возникло ощущение, что я все понимаю неправильно. Вам знакомо это чувство, когда вдруг на мгновение все предстает в ином свете? Я разволновалась и выставила себя дурой.
– Ну что вы!
Сара густо покраснела – как всегда, когда вспоминала свой разговор с миссис Бойнтон.
– Я возомнила, что на меня возложена высокая миссия. А потом, когда леди Уэстхолм уставилась на меня своим безжизненным взглядом и сказала, что видела, как я беседую с миссис Бойнтон, я подумала, что она, наверное, подслушивала, и почувствовала себя полной идиоткой.
– А что именно сказала вам старая миссис Бойнтон? – спросил Пуаро. – Вы можете вспомнить ее слова?
– Думаю, да. Они произвели на меня сильное впечатление. «Я ничего не забываю, – вот ее точные слова. – Запомни. Я никогда ничего не забываю – ни поступков, ни имен, ни лиц». – Сара поежилась. – Она сказала это с такой злобой… даже не глядя на меня. Мне кажется… мне кажется, что я и теперь словно слышу ее голос…
– Вы так испугались?
– Да. Меня нелегко напугать, но иногда мне снится, как она произносит эти слова, и я ясно вижу ее торжествующую ухмылку. Бр-р! – Сара передернула плечами и внезапно повернулась к сыщику. – Мистер Пуаро, возможно, я не должна спрашивать, но вы пришли к каким-то выводам по этому делу? Обнаружили что-то конкретное?
– Да.
– Что именно? – дрожащими губами прошептала она.
– Я выяснил, с кем разговаривал Реймонд в тот вечер в Иерусалиме. Это была его сестра Кэрол.
– Кэрол – ну, конечно! – воскликнула Сара и осторожно продолжила: – А вы сказали ему… спросили у него…
В этом не было нужды. Она могла бы и не спрашивать. Пуаро смотрел на нее серьезно и сочувственно.
– Это так много значит для вас, мадемуазель?
– Для меня это важнее всего на свете! – Сара расправила плечи. – Но я должна знать.
– Он сказал мне, что это был лишь приступ истерики – не более того, – тихо сказал Пуаро. – Что они с сестрой были взвинчены до предела. Сказал, что наутро им обоим эта идея уже казалась нелепой.
– Понятно…
– Мадемуазель Кинг, скажите, чего вы боитесь? – ласково спросил Пуаро.
Сара повернула к нему бледное лицо. В ее голосе сквозило отчаяние.
– На той прогулке… мы были вместе. Он ушел, сказав… сказав, что должен что-то сделать… пока мужество не оставило его. Я подумала, что он просто хочет… рассказать ей. Но, возможно, он имел в виду…
Сара умолкла, не договорив. Она замерла, пытаясь справиться с волнением.
Глава 13
Надин Бойнтон вышла из отеля и нерешительно оглянулась. Ожидавший ее мужчина бросился вперед.
Через мгновение мистер Джефферсон Коуп был уже рядом с дамой.
– Может, пойдем в ту сторону? Я думаю, там приятнее всего.
Она согласилась.
Мистер Коуп говорил без умолку. Речь его была свободной, но несколько монотонной. Неизвестно, понимал ли он, что Надин не слушает. Когда они свернули к усеянному цветами каменистому склону холма, она прервала его:
– Простите, Джефферсон. Мне нужно с вами поговорить.
Его лицо стало бледным.
– Ну, конечно, моя дорогая. Как скажете – только не нужно расстраиваться.
– Вы умнее, чем я думала, – заметила Надин. – Вы ведь знаете, что я собираюсь сказать, правда?
– Не подлежит сомнению, – ответил мистер Коуп, – что обстоятельства могут многое изменить. И я понимаю, что в данных обстоятельствах принятые решения могут быть пересмотрены. – Он вздохнул. – Не бойтесь, Надин, и поступайте так, как подсказывает вам сердце.
– Вы такой добрый, Джефферсон. Такой терпеливый! – с чувством воскликнула она. – А я с вами так дурно обошлась! Просто недостойно.
– Послушайте, Надин, давайте все проясним. Я всегда знал, на что могу рассчитывать в отношениях с вами. С момента нашего знакомства я испытывал к вам глубокую любовь и уважение. Я хочу только одного – чтобы вы были счастливы. И всегда этого хотел. Я буквально сходил с ума, когда видел, как вы несчастны. И могу признаться, что в этом я винил Леннокса. Считал, что он не заслуживает того, чтобы вы остались с ним, если так мало ценит ваше счастье.
28
Но мы все это изменим! (фр.)