Страница 35 из 45
– Тогда все в порядке, но вам все равно придется еще разок заглянуть туда к Синтии, раз уж она ждет вас на чай.
Далее я рассказал ему о последнем письме.
– Как жаль, – заметил бельгиец, – я не переставал надеяться, что оно может что-то прояснить. Хотя нет, вряд ли это имело смысл. Распутать такое дело помогут только умственные изыскания, – он постучал себя пальцем по лбу, – славная работа для маленьких серых клеточек. Придется, как у вас говорится, поломать голову, – многозначительно заявил Пуаро, а потом неожиданно спросил: – Друг мой, вы разбираетесь в отпечатках пальцев?
– Не особенно, – удивленно ответил я. – Мои познания ограничиваются тем, что, согласно научным данным, не существует двух одинаковых отпечатков.
– Да, совершенно верно.
Открыв ключом какой-то ящичек, он извлек оттуда несколько фотографий и разложил их на столе.
– Видите, отпечатки следуют под номерами: один, два и три. Не могли бы вы описать их мне?
Я внимательно изучил предложенные улики.
– Все они сильно увеличены, как я понимаю. Могу сказать, что отпечатки под номером один принадлежат мужчине… похоже, здесь следы большого и указательного пальцев. Номер два наверняка оставила дама – они значительно миниатюрнее и резко отличаются по всем прочим линиям. Под номером три, – я задумчиво помолчал, – видимо, приведены какие-то наложенные друг на друга отпечатки, но среди них четко выделяются отпечатки под номером один.
– Они налагаются на другие?
– Да.
– И у вас нет сомнений в их принадлежности?
– Ни малейших, они одинаковы.
Пуаро кивнул и, аккуратно собрав снимки, опять запер их в ящичек.
– Полагаю, – небрежно бросил я, – что вы, как обычно, не пожелаете ничего объяснить?
– Напротив. Первые отпечатки принадлежат месье Лоуренсу. Вторые – мадемуазель Синтии. Они не имеют важного значения, я снял их просто для сравнения. А вот с третьим снимком дело обстоит сложнее.
– Да?
– Да, они, как вы и сказали, сильно увеличены. Вы также могли заметить, что само изображение выглядит смазанным. Не стану утомлять ваше внимание описанием использования дактилоскопического оснащения и алюминиевого порошка и прочими техническими подробностями. Полиции данный процесс отлично известен, и таким образом можно быстро получить фотографии отпечатков пальцев с любого предмета. Итак, друг мой, вы осмотрели эти отпечатки… остается сообщить вам, на каком предмете их оставили.
– Продолжайте, вы уже заинтриговали меня.
– Eh bien! Ладно, так и быть. Под номером три представлены сильно увеличенные отпечатки, которые оставили на одной бутылочке, которая хранится в шкафчике с ядами, который стоит в аптеке госпиталя Красного Креста в Тэдминстере. – Он усмехнулся. – Мои слова прозвучали почти как детский стишок про то, сколько событий происходит «В доме, который построил Джек»!
– Боже милостивый, – воскликнул я, – но как же попали туда отпечатки Лоуренса? Когда мы заходили в аптеку, он даже не подходил к шкафчику с ядами!
– О, нет, подходил!
– Невозможно! Мы все время были вместе.
– Вы заблуждаетесь, друг мой, – покачав головой, возразил Пуаро, – ненадолго вы все-таки разделились. Сами подумайте, если вы все время были вместе, то зачем же мадемуазель Синтии понадобилось звать Лоуренса к вам на балкон?
– Да, об этом я забыл, – признал я. – Но он оставался в одиночестве буквально минуту.
– Вполне достаточно.
– Достаточно для чего?
– Достаточно для того, – Пуаро загадочно улыбнулся, – чтобы джентльмен, изучавший медицину, удовлетворил вполне естественный интерес и любопытство.
Мы обменялись взглядами. Глаза Пуаро светились каким-то непонятным весельем. Он встал и начал напевать себе под нос какой-то бравурный мотивчик. Я подозрительно наблюдал за ним.
– Пуаро, но что же находилось в той самой бутылочке? – спросил я.
– Гидрохлорид стрихнина, – бросил он через плечо и продолжил весело напевать.
– О боже! – подавленно прошептал я.
Такой ответ не удивил меня, я даже ждал именно его.
– В той аптеке чистый гидрохлорид стрихнина используется крайне редко… лишь иногда, для изготовления специальных пилюль. Для прочих лекарств в медицине широко применяется другой раствор стрихнина. Потому-то наши отпечатки и сохранились на склянке с ядом.
– А как вам удалось сделать фотографии?
– Пришлось уронить шляпу с балкона, – спокойно признался Пуаро. – Посетителям не положено выходить во двор днем, поэтому, несмотря на мои многочисленные возражения и извинения, коллега мадемуазель Синтии любезно спустилась туда сама за моей шляпой.
– Значит, вы знали, что найдете там?
– Нет, отнюдь. Я лишь допускал такую возможность, узнав из вашего рассказа, что месье Лоуренс подходил к шкафчику с ядами. И такую версию следовало либо подтвердить, либо исключить.
– Пуаро, ваше легкомысленное веселье не обманет меня, – мрачно заявил я. – Вы сделали важнейшее открытие.
– Сомневаюсь, – откликнулся бельгиец, – хотя одно обстоятельство поразило меня. Несомненно, оно поразит и вас тоже.
– Какое же?
– Слишком часто, пожалуй, стрихнин появляется в нашем деле. Ведь мы сталкиваемся с ним уже третий раз. Во‑первых, стрихнин содержался в тонике миссис Инглторп. Во‑вторых, Мэйс продал стрихнин, скажем так, из-под прилавка в аптеке Стайлз-Сент-Мэри. И теперь, третий раз, пузырек со стрихнином держал в руках один из обитателей усадьбы. Это сбивает с толку, запутывая наше расследование. А как вы знаете, подобная странная путаница меня всегда огорчает.
Я не успел ничего ответить, поскольку в этот момент открылась дверь и к нам заглянул один из соседей-бельгийцев.
– Там внизу какая-то леди спрашивает мистера Гастингса.
– Леди?
Я вскочил. Пуаро спускался за мной по узкой лестнице. На крыльце стояла Мэри Кавендиш.
– Я навещала в деревне одну старушку, – пояснила она, – и, узнав от Лоуренса, что вы направились к месье Пуаро, решила зайти за вами.
– Как жаль, мадам, – сказал последний. – Я‑то надеялся, что вы меня решили почтить своим визитом!
– Я с удовольствием загляну к вам на днях, раз вы приглашаете меня, – улыбнувшись ему, пообещала она.
– Вот и славно. Если вам понадобится исповедник, – Мэри еле заметно вздрогнула, – то помните, что отец Пуаро всегда к вашим услугам.
Она так задумчиво взглянула на него, словно пыталась понять некий скрытый смысл его слов.
– А вы сами, месье Пуаро, – резко отведя глаза, сказала женщина, – не желаете заглянуть к нам на огонек?
– С превеликим удовольствием, мадам.
Всю дорогу до нашего дома Мэри возбужденно болтала. Мне показалось, что она немного нервничает, избегая взглядов Пуаро.
Погода испортилась, задул резкий, почти по-осеннему пронизывающий ветер. Мэри поежилась и застегнула пуговицы своей черной спортивной куртки. Под порывами сурового ветра печально шелестели деревья, точно скорбно вздыхающие великаны.
Мы подошли к парадному входу в Стайлз и сразу заметили в холле что-то неладное.
Навстречу нам бросилась Доркас. Она плакала, заламывая руки. За ней топтались и другие слуги со слезами на глазах.
– Ох, мэм! Ох, мэм! Не знаю, как и сказать вам…
– В чем дело, Доркас? – раздраженно спросил я. – Говорите же, наконец.
– Ох, уж эти злосчастные полицейские! Они арестовали его… арестовали мистера Кавендиша!
– Лоуренса арестовали? – потрясенно ахнув, повторил я.
Я заметил странное выражение в глазах Доркас.
– Нет, сэр. Не мистера Лоуренса, а мистера Джона.
Мэри Кавендиш дико вскрикнула за моей спиной и, привалившись к ней, начала оседать. Я развернулся и, успев подхватить ее, увидел в глазах Пуаро затаенное ликование.
Глава 11
Версия обвинения
Судебный процесс над Джоном Кавендишем, обвиняемым в убийстве приемной матери, состоялся через два месяца.
Мне нечего особенно сказать о предшествующих суду неделях, но не могу не упомянуть об искреннем восхищении и сочувствии, которые вызвало у меня поведение Мэри Кавендиш. Решительно встав на защиту мужа, она презрительно высмеивала даже саму мысль о его виновности и ожесточенно боролась за его оправдание.