Страница 32 из 38
Анна внимательно посмотрела в лицо мальчику. Заурядный такой. Нос приплюснут, глазки припухшие, щеки как у хомяка висят, глаза с золотистыми ресницами. И волосики – тоже рыжеватые. На кого похож – не понятно? Все-таки, наверное, папашка – Сергей. Он один был светловолосым.
Понюхала маковку. Почему говорят, что она ароматная и пахнет вкусно? Анну этот запах даже немного раздражал. Хотелось отодвинуть от себя ребенка подальше. Ведь он, такой вот маленький, еще совсем несмышленый – а уже отнял у нее счастье! Почти пять месяцев переписывались с Германом. Болтали по телефону. Последнее время вообще могли говорить по полчаса несколько раз за день. А самое главное – лежало сейчас в сумочке – вызов в Германию для Анны, и номер телефона какого-то знакомого Штульцев, который может ускоренно и без проблем устроить загранпаспорт и визу. Но разве теперь поездка возможна?
Сыыыыынннн. Молодая мать, будто на вкус, попробовала это слово. Оно горчило, и казалось совершенно неприменимым к этому комочку плоти. Так, выкормыш, ребенок, мальчик. И все. Хваленая материнская любовь сходила с Анны, как луковая шелуха. В умных книжках пишется, что стоит покормить ребенка молоком, тут же возникнет святое чувство единения и сопричастности жизней. Интересно, так было у самих авторов? Или писали от противного? Накатило раздражение. Хотелось закричать на воркующих Любу и Зою. Указать им, что их «красавицы» - пока еще ни рожей, ни кожей не выдаются. Они на людей-то еще приблизительно похожи. Разворачивают, как кукол, осматривают, обцеловывают каждый пальчик молодые мамы. Показушно все!
Анна едва сдержалась от грубости, когда медсестра пришла забирать детей.
- Опять Журавлев сырой! Мамочка, учитесь здесь пеленать, дома некогда учиться будет, - пришептывала женщина.
- Будить не хотелось, - прошипела Нютка в ответ.
Злость будто вытекала прямо из ее пальцев. Когда они соприкоснулись с руками медсестры, раздался щелчок.
- Ой, стреляетесь, - удивленно, а потом ласково маленькому. – Сейчас, переоденем тебя. А проснешься, так опять заснешь. Сухим-то лучше спиться.
Когда малышей забирали, становилось немного легче. Появлялось ощущение обратимости, возможности все изменить. Анна расслаблялась, веселела. Перебрасывалась шуточками с соседками по палате, подсмеивалась над их лазаниями по подоконникам, когда приходили их мужья: у Любы – молодой студентик, а у Зои – почти уже старик, с седыми волосами и пузом, висевшим над ремнем. Самой Анну навещали Алка и отец. Они не удостаивались долгих разговоров в форточку. Так, мимикой, через стекло. Будет с них. Один раз пожаловала Галина. К ней новоиспеченная мама даже не выглянула.
Аньке было плевать, какое мнение о ней и ребенке сложилось у Любы и Зои. Подумаешь, встретились на недельку, потом разойдутся, потеряются в городе – и все дела. Пусть перешептываются между собой, додумывают что-то, ерунда!
На третий день после родов Анна познакомилась в комнате гигиены с Анжелой. Та курила в форточку, и была не в застиранном больничном прикиде, а модном домашнем халатике и красивых расшитых тапочках на босу ножку, при чем один тапок был снят, и Нютка заметила педикюр на пальчиках.
- Хочешь? – заметив жадный взгляд, предложила дамскую сигаретку на тот момент еще незнакомка.
- Не откажусь! – Анька с наслаждением затянулась, вкус был не привычный, мягкий ванильный. – Я – Анна!
- Анжела, - отозвалась барышня и спрыгнула с подоконника, как-то сразу ловко угодив в снятый тапок ступней. – Рожала?
- А что, можно оказаться здесь по другому поводу? – не удержалась от ехидства молодая мамочка.
- Можно, - в голосе девушки было что-то такое, и облегчение, и оправдывание, и бахвальство. – У меня были искусственные роды.
- Не проще ли аборт?
- Не проще, - тон в тон отозвалась Анжела. – После аборта бывают осложнения, гормональные сбои. А я еще и замуж когда-нибудь выйду.
- Что же за этого своего не вышла? – Анна невольно почувствовала превосходство новой знакомой над собой и старалась самоутвердиться.
- Он – женатый человек. Большая должность. У меня не было цели разрушать его семью, - серьезно ответила барышня. – Достаточно того, что он вытащил меня из того дерьма, где я плавала до встречи с ним! Ребенок – это моя ошибка. Теперь – она устранена, - голос немного дрогнул, показав, что ничто человеческое Анжеле было не чуждо.
И Анька, сама от себя не ожидая того, вдруг выложила свою историю, начиная с того момента, как познакомилась с Сергеем. Рассказала об отношении к новорожденному ребенку, про Германа, и вызов в Германию. Все то, что зрело, жгло изнутри своей нечаянной спелостью: вдруг забудешь снять – и все, сгниешь на корню! Анжела слушала очень внимательно. А потом предложила именно тот выход, который и не чаяла разглядеть ее собеседница.
- Встретимся сегодня после вечернего кормления. Здесь. Конечно, если не передумаешь.
- Я тебе буду должна что-то?
- Ни-че-го, - нараспев пропела барышня и выпорхнула в коридор, будто фея-крестная из Золушки.
Глава 12. Небо дурим.
Алла, как и многие, не любила ночных телефонных звонков. Они могли нести только плохие вести. И даже если все-таки все оказывалось не так ужасно, как рисовало воображение, оставался кислый привкус на душе: почему новость прилетела не дневной или утренней птахой, почему разбередила самое дно, подняло мутные осадки. Это, конечно, не относилось к чему-то ожидаемому, запланированному.
Но этот звонок оставил не просто кислое ощущение. Коктейль из крови и слез, наверное, был бы приятнее! Незнакомый мужской голос довольно холодно произнес, что Журавлевых Аллу и Василия ожидают в роддоме, по поводу ЧП. При этом, что же именно произошло, и с кем, не говорилось, да и девушка так растерялась, что не догадалась спросить. Ладно, папина машина всегда теперь дневала и ночевала под окнами, все - равно «копейка» никому не нужна.
Приехали в роддом. Алла быстрым шагом, стараясь поменьше цокать каблучками – раннее ведь утро – прошла в кабинет врача, вызвавшего ее. Тот сидел за столом, низко опустив голову, сутулясь, и что-то писал. Молодой еще, в сущности, мужчина, но что-то в его позе говорило о навалившейся уже усталости старости. Может, конечно, дело в ночном дежурстве. Он ведь даже не заметил, как вошла Алла и встала на пороге. Пришлось еще раз постучать, теперь уже с этой стороны.
Тот час в девушку впились тяжелые серые глаза с красными веками, вонзились, как два ножа, даже дыхание сперло от смутной вины.
- Вот так, так, - протянул врач. – Играться, значит, будем. Пришли, ушли. Здесь, моя хорошая, не дискотека! Вы уж определитесь.
- С чем, - немного запинаясь, прошептала Алла.
- Вот я подготовил бланк отказа. Даю пять минут. Думайте, - он подтолкнул к девушке бумажку. – Пока вы прогуливались, у вашего сына поднялась температура, начал кричать, не могли успокоить…
- Что с ним? – встрепенулась Аленка, она, наконец, начала понимать, что мужчина просто спутал ее с сестрой, только, где же тогда Анна, уж не эта тайна ли спровоцировала ночной звонок.
- С мальчиком все в порядке, у детей бывает, когда вдруг поднимается температура.
- Слава Богу! – выдохнула девушка.
- Итак? – взглядом указал на бумажку на столе врач.
- Вы не поняли… Я приехала по вашему звонку. Я не Анна, я – Алла Журавлева. Мы – близнецы, - объяснила Аленка.
Мужчина очень внимательно посмотрел на нее, потом вздохнул и убрал бланк отказа обратно в папку, развел руками и виновато улыбнулся.
- Значит, зря набросился. Извините. Если приглядеться, вы отличаетесь, конечно. Но у меня уже третье дежурство подряд, мало персонала.
- Я понимаю, - кивнула девушка, поэтому и серый вид, воспаленные глаза. – А где Аня?
- Не знаем. Она ушла каким-то образом. И обнаружили, только когда мальчик стал кричать, - покачал головой врач. – Вы, надеюсь, понимаете, к чему это ведет?