"Баламуты"

Пашку связали по рукам и ногам, оттащили домой и положили на кровать. Сначала он ругался, скрипел зубами, грозил Катерине, потом просил развязать и плакал, а потом уснул, и храп его слышен был улице.

Кисляков, Ребров и Колька Долженков, возбужденные от возни с Савковым, пошли к столу, где оставили костяшки домино.

- Ну, что? По рваненькому? - предложил Сашка Рябушкин, кото╛рый в усмирении Савкова участия не принимал.

- В самый раз, - согласился Ребров и, заваливаясь на бок, по╛лез в брючный карман за деньгами.

Все кроме Кислякова сдали Реброву по рублю.

- А ты что, не будешь, что ли? - удивился Ребров.

- Денег нет, - ответил Кисляков.

- А когда у тебя были? - сказал Ребров. - Всю жизнь на халяву.

Кисляков надулся и ничего не ответил.

- Вить, сходи-ка! Принеси червивочки. Ты самый молодой, - приказал Ребров, и Витька Хряков, двадцатилетний увалень с растопыренными губами, чуть потоптавшись, пошел в продмаг за вином.

В это время во двор вкатил милицейский фургон. Пока Савков гонялся за инженером, перепуганная Зинка успела позвонить в милицию. Из машины вышел участковый, старший лейтенант Герасименко, старший сержант и рядовой милиционер. Они огляделись и направились к столу.

- Что у вас тут случилось? - спросил Герасименко.

Кисляков раскрыл рот, но Ребров зыркнул на него глазами и сказал, не поворачивая головы:

- Да ничего не случилось. Полный порядок, как у тети Маши.

- У какой тети Маши? - не понял старший сержант.

- У Копровой, что без мужа троих родила.

Сашка Рябушкин и Колька Долженков фыркнули.

- Шутки шутить? Я тебе покажу тетю Машу! - разозлился старший сержант. - Продержу трое суток, маму будешь вспоминать.

- Да что с ним разговаривать? - вмешался его молодой напарник. - Сажай в машину, посмотрим, какой он там будет разговорчивый. Ишь, арапа заправляет, морда уголовная.

Ребров молчал, словно в рот воды набрал, только уши нервно ше╛велились, да спина ниже склонилась, будто в ожидании удара.

- Ладно, я спрашиваю, кто милицию вызывал? - справившись с раздражением, обратился к сидевшим за столом старший сержант.

Зинка затаилась в своей полуподвальной квартире за тюлевыми занавесками и ждала, когда машина уедет. "Черт меня, дуру, дернул вызывать! - изводила себя Зинка. - Пашка, паразит, очухается, да узнает, прибьет тем же топором". Ей казалось, что милиционеры посматривают в ее сторону и невольно отступала от окна в глубь квар╛тиры. Зинку трясло мелкой собачьей дрожью, и она никак не могла ее унять.

Вдруг из подъезда выскочила Юлия Качко, жена Толика.

- Товарищи, - едва сдерживая слезы, заговорила Юлия. - Хорошо, что приехали. Здесь чуть человека, моего мужа, не убили.

- Что ж вы-то молчите? - повернулась она к соседям. - На ваших же глазах.

Колька Долженков скривился, будто в рот ему налили лимонной кислоты.

- Врешь! - сказал Ребров. - Из пустяков милицию только беспо╛коишь. Если уж на то пошло, то Толяй сам его вчера первый отоварил.

- Ладно, разберемся, - остановил его участковый. - Расскажите, как было дело, - повернулся он к Юлии. - Только не волнуйтесь. По порядку.

- Вчера Павел... - начала Юлия, справившись с собой.

- Савков? - уточнил Герасименко.

- Да, Савков.

- У Савкова две судимости, - пояснил участковый милиционер. - И обе за хулиганство.

- Савков избил нашего Кешку, - продолжала Юлия. - Нашел с кем справиться! С шестилетним ребенком. Мой муж не вытерпел и ударил Савкова ... Это было вчера. А сегодня муж пошел в сарай за яблоками, а пьяный Савков бросился на него с топором. Муж успел вскочить в подъезд, и только случайно топор не попал в голову, по╛тому что муж успел захлопнуть дверь.

- И опять врешь, - снова влез неугомонный Ребров, переступая ногой скамейку и поворачиваясь лицом к Герасименко. - Не было у не╛го такого намерения убивать. А с топором бегал, чтобы Тольку по╛стращать.

- Как же вам не стыдно? - заплакала Юлия. - Что вы его выгораживаете?

- Одного поля ягодки, - сказал старший сержант. - По нем, я смотрю, тоже тюрьма плачет.

- Ладно, пошли к Савковым, - предложил участковый.

Милиционеры во главе с Герасименко прошли через двор к дере╛вянному барачному дому.

Показался Витька Хряков. Карманы его были оттопырены, и он шел неловко, как водолаз в полном снаряжении, осторожно придержи╛вая бутылки, чтобы не болтались. Увидев милицейскую машину, Витька встал как вкопанный. Его ждали и поэтому заметили сразу. Долженков стал махать ему рукой, показывая, чтобы он обошел дом кругом. Витька понял и через минуту появился с другой стороны, у самых сараев. Он скользнул в открытый сарай Реброва и вышел налегке, одергивая брюки и поправляя легкую сатиновую куртку.

Жилье Савкова находилось в конце коридора, по обеим сторонам которого теснились двери квартир. Пашкина жена открыла сразу, не успели постучаться. Она уже знала о милиции и теперь моргала подслеповатыми глазами, переводя взгляд с одного милиционера на другого.

- Ну, где твой баламут? - спросил Герасименко, но уже и так было ясно, что "баламут" спит, потому что квартиру сотрясал прямо какой-то нечеловеческий храп.

- Спит он, - умоляюще сказала Катерина.

Герасименко, а за ним старший сержант шагнули из закопченной кухонки в комнату, добрую половину которой занимала печка. Связан╛ный Пашка лежал навзничь на высокой железной кровати с четырьмя металлическими шарами на спинках. Рот его был широко открыт и рабо╛тал как насос, тяжело втягивая воздух и выдыхая его со змеиным присвистом.

С минуту милиция любовалась Пашкой Савковым.

- В дугу, - сказал, наконец, рядовой милиционер.

- Да уж хорош был, если связать пришлось. Кто связал-то? - поинтересовался Герасименко.

- Мужчины со двора, - ответила Катерина, нервно перебирая край цветастой ситцевой кофты.

- Ну что? Забирать? - спросил старший сержант участкового.

- Да черт его знает. Вроде, права не имеем. Спит.

- Федор Степанович, миленький, не забирайте, - загундосила Катерина. - А я ему, паразиту, рожу-то его поганую сама раскровяню. Он же безвредный. Проспится - тише травы будет.

- А похмелится - прибьет кого-нибудь, - в тон Катерине сказал Герасименко и, подумав чуть, решил:

- Ну, вот что, Катерина, сей╛час мы его трогать не будем, пусть спит. А завтра я приду, опрошу свидетелей, да протокол составлю, а потерпевшая сторона заявление напишет. И загремит твой Пашка под фанфары, пойдет опять баланду хлебать.

Катерина всхлипывала и размазывала слезы по щекам.

Участковый Герасименко, а за ним милиционеры пошли к выходу.

Сержант с напарником сели в машину и уехали, а Герасименко напра╛вился к Юлии, которая стояла у своего подъезда, неловко перемина╛ясь с ноги на ногу и поглядывая в сторону барака.

- Почему же вы его не забрали в милицию? - спросила недовольно Юлия. - Или вы забираете только тогда, когда человека убьют?

- Мы не забрали Савкова только потому, что сейчас он реаль╛ной опасности не представляет. Он спит, и к тому же связан, - спокой╛но сказал Герасименко и громче, так чтобы слышно было за столом, добавил:

- Пишите заявление - будем судить.

Потом спросил:

- Ваш муж дома?

Юлия кивнула.

- Я бы хотел с ним поговорить.

Когда они вошли в квартиру, Толик ползал на коленках по по╛лу вместе с Кешкой вокруг железной дороги и гудел вместо паровоза.

- Толя, к нам из милиции, - окликнула мужа Юлия.

Толик увидел участкового, смутился и торопливо встал.

- Проходите в комнату, - пригласила Юлия.

- Спасибо, я ненадолго, - отказался Герасименко и сразу приступил к делу.

- Я уже вашей жене разъяснил, что вы можете подать заявление в милицию, и Савкову дадут как минимум пятнадцать суток, - сказал он, обращаясь к хозяину.

- Вот и пусть посидит, - зло отозвалась Юлия.

- Конечно, стоит. Ему, стервецу, и этого мало. Только, боюсь, здесь не пятнадцатью сутками пахнет. У Савкова две судимости. Так что, вполне могут дать двести шестую статью, часть вторую, ква╛лифицируя его действия, как хулиганские, совершенные лицом, ранее судимым за хулиганство. А это от одного до пяти лет.