Страница 28 из 29
Смотри: и череп разможжен!
Прощай, лорд Мармион!»
«Эй, Блонт, — Фитц-Юстас говорит, —Молчи! Он жив — смотри, глядит!»
29
Шлем снят. Глубокий вздох — и вдруг
Лорд дико посмотрел вокруг:
«Где Блонт? Чего Фитц-Юстас ждет?
Эй, стойте, заячьи сердца!
Флажок мой!.. Бейтесь до конца!
Кричите: „Мармион — вперед!”
Клич смолк навек. Мой древний род
Окончился… Страна моя!
С тобой в последних мыслях я!
Эй, Блонт, возьми кольцо скорее —И к Дакру! Пусть он в бой спешит.
Фитц-Юстас, торопись к Серрею, Скажи ему, что я убит,
Что безупречный Тенстолл пал, Остался только адмирал.
Скажи, чтоб Стэнли вел прорыв, И Честер — если Честер жив —Пусть в центр ударят, если ж нет, —Нам больше не видать побед
И Англии живой не быть!..
Эй, дважды, что ли вас просить?
Оставьте умирать меня
Здесь одного. Ну, на коня!»
И вот один остался он.
И Клара в страхе не глядит,
Боль выдавила тихий стон:
«Меня никто не напоит?
Где все, кого мой дом взрастил?
Воды, воды, нет больше сил!»
30
О, женщина! Ты так лукава,
Капризна, как осины тень,
Нередко лжива ты… Но, право, Ты — сущий ангел в скорбный день.
Смертельной мукою свело
Барона гордое чело,
И дева, шлем его схватив,
Бежит к ближайшему ручью,
Обиды разом позабыв,
И страх, и ненависть свою.
Уже склонилась над водой,
Но вдруг отпрянула она:
Ручей, когда-то голубой,
Кровавым сделала война!
Но где воды найти? И вдруг
Ключ светлый перед ней
Алмаза чище. А вокруг —
Ограда из камней,
И слов чернеет полукруг:
«УСТАЛЫЙ СТРАННИК, ПЕЙ
И ПОМЯНИ СИБИЛЛУ ГРЕЙ
В МОЛИТВЕ ИСКРЕННЕЙ ТВОЕЙ!»
Наполнив шлем, она спешит
Туда, где раненый лежит,
И видит: рядом с ним — монах
Стоит с распятием в руках.
Священный долг его призвал
На поле грозного сраженья,
Чтоб он убитых отпевал,
И раненым дал утешенье.
31
Лорд жадно пил, томимый жаром.
Над ним склонилась молча Клара
Омыть лицо ему. «О, кто ты?
Ты — Клара? Констанс? Чья забота?..»
И вспомнив, крикнул: «Прочь,
Не надо исповеди мне!
Я должен ей помочь!
Молиться некогда и не…
…Прости и выслушай рассказ…»
«Нет, Мармион, в твой смертный час
Душа заботиться должна
Была бы не о том…
Что — Констанс? Умерла она
На Острове Святом!»
С земли поднялся Мармион,
Как будто и не ранен он,
Хоть кровь лилась сильней.
«А-а! Это — правда?
Так и знал,
Что правду он тогда сказал!
О, если б всех чертей
Я умолил хоть день мне дать,
Чтоб в Линдисфарн прийти опять —С огнем нагрянуть и мечом,
Убить попов пред алтарем,
Пускай орут в огне!
Я остров превратил бы в ад,
А демон мести был бы рад
И дал отсрочку мне!
Но только этому не быть…
Будь проклят мародер ничтожный, Который смог меня убить,
Будь проклят меч мой ненадежный!
У грешника рука слабей…»
И наземь рухнул лорд пред ней.
32
Она перевязала раны.
Монах молился неустанно,
Но Мармион ему сказал,
Что и молитвы не слыхал:
Здесь рядом женский голос пел: «В проигранном бою,
в поле открытом, Найдешь ты смерть свою,
в землю не зарытый!..»
«Изыди, враг! Смотри, сын мой, На крест Спасителя святой!
Подумай о душе своей!
Немало я видал смертей
И грешников, но в первый раз
Такое вижу, как сейчас!»
Вновь жарче стал притихший бой, И клич донесся громовой:
«Святой Георгий с нами!
В бой, Стэнли!!!»
Вздрогнул Мармион
И, словно светом озарен,
С горящими глазами
Меча обломок роковой
Подняв, он крикнул: «Честер, в бой!
Победа, Стэнли! Враг сражен!»
И смолк навеки Мармион.
33
Уже смеркалось, но как днем,
Теснясь, редеющим кольцом
Вкруг короля, шотландский строй
Вел безнадежный, страшный бой.
Где авангард ваш грозовой?
Где Хоум, где Хантли дикий?
О, если бы в день битвы мог
Тут загудеть Роландов рог,
Чье эхо Карл Великий
Как зов предсмертный услыхал
Вдали от Ронсевальских скал —Шотландцы! Вас бы этот рог
От мародерства остерег!
И повернул бы вспять
Тот день, ужаснейший из дней, Когда средь Флодденских полей
Честь Каледонии моей
Ложилась умирать!
Но что жалеть?..
Средь мрачных мест, Где высится Сибиллы крест,
Не слышен Кларе дальний бой.
И лишь сова кричит порой,
Да мародеры в тьме ночной…
Монах коня подводит ей:
«О леди! Прочь! Скорей, скорей!»
Он Клару проводить спешит
В часовню Тилмута, где Твид
Под стенами шумит.
И до утра у алтаря
Молились. А когда заря
Забрезжила из-за морей,
Сам лорд Фитц-Клер пришел за ней.
34
А там, где вересковый склон
Горячей кровью напоён,
Свистит поток английских стрел; И на шотландцев полетел
За эскадроном эскадрон
Со всех сторон, со всех сторон —Шотландцы не сдаются,
Хоть копья о броню гремят,
И стрелы, словно снег, летят, И рыцари за рядом ряд
Сквозь оборону рвутся.
Но копий лес непроходим:
Лишь падает один — за ним
Встает с копьем другой,
И, как стена, несокрушим
Фаланги плотный строй!
Дерется грум, как дворянин,
Как рыцарь — паж любой…
Но скоро крылья средь долин
Расправил мрак ночной,
Укрыв кровавые поля
И раненого короля.
И силы армии своей
Отводит мудрый лорд Серрей.
Вот так же бурною весной
С полей сбегает снег,
Так — прочь уходит вал морской, Остановив набег —Тот вал, что был могуч и крут, Отхлынул в несколько минут,
И вот потерям счет ведут
Шотландские вожди.
И беспорядочно спешит
Остаток войска через Твид,
И эхо плещет и гудит
У темных скал в груди,
Чтоб средь шотландских гор и дол
Печальным стоном слух прошел, И чтоб навеки этот стон
Был в скорбных песнях сохранен, Чтоб знали внуки сыновей
Про ужас Флодденских полей,
Где сломаным лежит
Копье Шотландии моей
И гордый щит пробит.
35
День тронул острых гор края.
Шотландия! Здесь честь твоя —Здесь рыцари твои легли!
Совсем немногие ушли…
Поверь, что здесь Иаков пал,
Хоть труп никто не опознал —
Изрублен он в бою,
Но пусть душа твоя не ждет,
Что странник царственный придет
Опять в страну свою:
Он в битве жизнью пренебрег,
Разгрома пережить не смог,
Искромсаны остатки лат,
Но верный меч в руке зажат.
…Кто мог судьбу твою
В ту ночь веселья предсказать?
Не я. Я ж буду продолжать
Историю свою.
36
Рассказ мой краток: труп нашли
Подле креста и отвезли
В суровый Личфилд, в южный неф.
Там водружен был барельеф —
Барона мраморный портрет.
Увы! Могилы больше нет:
Ее в день штурма роковой
Фанатик Брук сравнял с землей, За что и поплатился сам,
Благодаренье небесам!
Там прежде был изображен
В высокой нише Мармион,
Простерший руки в небеса,
У ног его — фигура пса,
А всё кругом — и щит герба,
И ниши тонкая резьба —
Сверкало яркой позолотой.
И хоть Фитц-Юстаса заботой
Священник лорда отпевал —
Лорд никогда здесь не лежал:
В его могиле спит другой.
Лесник, шотландец молодой,
Что Ленокса сопровождал
Под Флодден, как его вассал.
Смертельной раной изнурен,
Увидел крест Сибиллы он,
Подполз туда, где лорд лежал, И рядом с Мармионом пал.
Нож мародера искромсал
Обоих — кто б теперь узнал,
Где лорд, а где чужой вассал?
И там, где должен спать барон, Лесник вкушает вечный сон.
37