Возвращение

Каштаны из Лимузена!

Жаннетта с отцом первыми подхватили припев этой песенки под названием «Лимузенские каштаны». Леон тоже стал подпевать своим низким голосом, а затем и Камилла, Мари, Мари-Эллен. Мари, догадавшись, что Мелина стесняется, встала перед ней на колени и подбодрила ласковым взглядом.

Едва переведя дух после пения, Амели со свойственной ей веселой энергичностью запела «В отцовском саду сирень зацвела».

Эта песня нашла живой отклик у аудитории, поскольку напомнила всем о весне и о надежде. Потом Мари-Эллен завела песенку, которая, по ее мнению, должна была непременно понравиться Мадлен и Мелине. И через пару секунд все хором подпевали: «В далеком лесу ухает филин…»

Мари украдкой поглядывала на Нанетт. Та, все еще мрачная, уткнулась в свое вязание, но нога ее отбивала ритм песни. Жан-Батист тоже это заметил и решил немного расшевелить старушку:

— Нанетт, одарите меня своей улыбкой! А иначе я могу подумать, что вам не нравится у нас в Обазине! Вы давно покинули Шаранту и должны были бы уже полюбить наш прекрасный Коррез!

Нанетт не смогла не поддаться на такую провокацию! Сравнивать ее родную Шаранту с Коррезом казалось ей кощунством. Насмешливым тоном она ответила:

— Ба! Да здесь ничем не лучше, чем в Прессиньяке! Да и разве я видела Коррез? Я чаще сижу у печи, чем гуляю! Наверное, некоторые думают, что на большее я уже и не гожусь!

— Нан, ну что ты такое говоришь? — отозвалась Мари. — Ты ведь сама отказываешься выходить на улицу! Даже когда мы едем в «Бори», тебя приходится долго упрашивать!

Мари-Эллен ловко повернула беседу в новое русло, возвратившись к теме Корреза.

— Я ни за что не уеду из Обазина! Это мой родной городок. И край у нас такой живописный! А в последние годы летом к нам приезжает все больше туристов. И я не удивляюсь, потому что места у нас красивейшие и столько озер! Папа говорит, что теперь, когда оплачиваемые отпуска стали чем-то само собой разумеющимся, туризм будет развиваться очень быстро!

— Настоящий прогресс — эти оплачиваемые отпуска! — поддакнул Леон. — До 1936-го работающие просто не могли взять хоть ненадолго передышку, тем более куда-то поехать. Люди рождались, жили и умирали на одном и том же месте, по крайней мере, в одном и том же департаменте. А теперь каждый может время от времени иногда взять отпуск и поехать посмотреть, как живется в других краях!

Мама Тере в первый раз за вечер присоединилась к беседе. Она говорила размеренно, с ласковой интонацией:

— Должна признать, что в прошлом году в аббатстве было много посетителей. Как только становится тепло, я приступаю к своим обязанностям гида. Истории о нашем аббатстве интересны и поучительны, особенно о монастыре и святом Этьене. Жаль, что нельзя показать желающим подземный ход, которым некогда пользовались монахи, чтобы относить еду монахиням-затворницам, жившим в отдельном здании.

Угощая гостей каштанами, Мари сказала:

— Однажды в воскресенье мы с Адрианом поднялись на плато, то, что над Обазином. Нам хотелось полюбоваться городком с вершины горы Полиак.

Мари-Эллен, которая всегда с энтузиазмом говорила о красотах своего родного края, добавила:

— Недалеко от Обазина есть еще гора, которая называется Прыжок Пастушки. Мы с мамой и папой часто ходили туда гулять.

Жаннетт повернулась к подружке и с улыбкой попросила:

— Мари-Эллен, а что, если ты расскажешь нам историю этой пастушки? Девочки не испугаются, даже наоборот! Это поучительная история!

— С удовольствием! — ответила девушка. — Это произошло очень и очень давно. Несколько охотников стали преследовать пастушку, чтобы надругаться над ней…

Мари-Эллен умолкла, смутившись. Любопытная Мелина поспешила спросить:

— А как это — «надругаться над ней»?

Мари пришла на выручку рассказчице:

— Скажем так: они хотели за ней поухаживать, а может, поцеловать, но она не собиралась замуж ни за кого из них.

— И вот, — продолжала Мари-Эллен, — эта девушка долго бежала, пока вдруг не поняла, что стоит на краю обрыва, который нависает над Каналом Монахов. Вы знаете, в том месте, где река Куару впадает в канал, подпаивая его своей чистой водой…

— Я не раз ловил в этой речушке форель и раков! — весело вставил Жан-Батист.

— И вот стоит наша пастушка, у которой, вполне возможно, был жених, и понимает, что выход у нее один — прыгнуть с обрыва высотой в сто пятьдесят метров. Перекрестившись, она бросается вниз! О чудо! Она оказывается внизу совершенно невредимая! Да-да, живая и невредимая! Она спешит к своей семье и рассказывает, что с ней приключилось. Все удивляются, переспрашивают. Люди не хотят ей верить и заявляют, что она лжет. Они не хотят верить в чудо. Увы! Маленькая пастушка, оскорбленная всеобщим неверием, чувствует себя очень несчастной. Для нее все объясняется просто и очевидно: перекрестившись перед прыжком, она предалась в руки Пресвятой Девы, умоляя спасти ее всей своей невинной душой. Небесные ангелы, Дева Мария и Иисус вняли молитве.

— Как говорит Иисус Христос в Евангелии: «Если будет у вас веры хотя бы с горчичное зерно, вы передвинете горы»![8] — подхватила Жаннетт.

Мама Тере с серьезным видом кивнула. Тихим голосом Мари-Эллен продолжила рассказ:

— И что делает пастушка? Чтобы заставить поверить тех, кто насмехался над ней и отрицал чудо, она снова поднялась на обрыв и прыгнула. Но теперь-то ей ничего не угрожало, вера ее в чудо была не так сильна. Несчастная разбилась… С тех пор гора носит имя Прыжок Пастушки.

— Бедняжка! — зевая, пробормотала Мадлен. — Эти люди были злые! Я бы сразу поверила пастушке!

Мари-Тереза Берже решила, что ей и девочке пришло время уходить. Она искренне поблагодарила Мари:

— Я провела с вами всеми прекрасный вечер, но нам пора идти! Мадлен засыпает, да и мне вставать на рассвете.

— Конечно, мама Тере! — отозвалась Мари. — Очень любезно было с вашей стороны прийти! И девочкам было очень приятно снова увидеться!

Гости попрощались с мадемуазель Берже и маленькой Мадлен, и разговоры возобновились. Жан-Батист стал перечислять Леону проблемы, с которыми они каждый год сталкивались в карьере Даниэля:

— Мои рабочие не жалеют сил, это я могу сказать точно! Но когда идет дождь или подмораживает, нужно иметь железное здоровье, чтобы работать в карьере! Вот, к примеру, Мило, тот самый, которого ваш супруг, мадам Мари, лечил не так давно. Нарадоваться не могу на его работу! Видели бы вы, как он управляется со своим молотом! Никогда не ленится! Он научился любить гранит. В карьерах — адский труд! Но у моих ребят сильный дух товарищества, и во время перекусов они разговаривают и шутят. Однако с началом снегопадов в первые дни нового года работать стало намного тяжелее. На ветру руки коченеют, ноги постоянно в грязи…

— Адриан беспокоился о Мило. Он говорил, что у него сильный бронхит, — сказала Мари.

— Ему уже лучше, — отозвался Жан-Батист. — Но все же покашливает. Как вы знаете, мадам Мари, я не из тех патронов, которые не берегут своих людей. Я сам варю для моих парней кофе и частенько даю им передышку!

Жаннетт взяла отца за руку:

— Не беспокойся, пап, это всем известно!

Теперь пришел черед Мелины зевать. Однако Нанетт, к которой вернулось хорошее настроение, потребовала еще песню.

— Про жаворонка! Мой Пьер очень ее любил, когда был маленьким!

Все были так рады снова видеть старушку улыбающейся, что сразу же запели хором:

Жаворонок, милый жаворонок!

Твои перышки я ощиплю…

Потом Амели и Мари-Эллен спели две самых модных песенки — «Говорите мне о любви» и «Песню бедного Жана». Последняя песня принесла огромный успех Эдит Пиаф, чей уникальный голос покорил сердца французов. Все жители Обазина гордились тем, что эта знаменитая певица время от времени покидала Париж, чтобы насладиться воздухом Корреза. Она останавливалась в отеле Сен-Этьен.

Потом говорили о том о сем, о разных обазинских делах. Мари услышала, как церковный колокол прозвонил одиннадцать раз. Она не заметила, как пролетело время! Она хотела было подкинуть в печь еще одно полено, но, окинув взглядом собравшихся, передумала. Нанетт клевала носом над своим вязанием, Жан-Батист выглядел усталым, Мелина терла глаза. Амели и Леон молчали с задумчивым видом и держались за руки, как и в начале вечера.