Возвращение

Мари внимательно выслушала мать-настоятельницу. Удивление пришло на смену нетерпению. Но последние слова монахини вызвали у нее живую реакцию:

— Матушка, разве смогу я хоть когда-нибудь пожалеть об этом? Мой долг — удочерить дочь Леони! Вы знаете, как много это для меня значит…

Жестом настоятельница попросила ее помолчать и поспешила добавить:

— Успокойтесь, дорогая Мари! Я верю в вас, вы — образцовая мать семейства и прекрасный преподаватель. Идемте в рукодельню, там мать Мари-дез-Анж занимается с девочками по субботам. Август не за горами, и нам следует подготовиться к летней благотворительной ярмарке. Нескольких месяцев едва хватит, чтобы закончить работу. Качество наших товаров не должно разочаровать покупателей!

Мари последовала за матерью Мари-де-Гонзаг по лабиринту аббатских коридоров. Она так хорошо знала это место, что могла бы пройти в любой конец с закрытыми глазами. Они прошли по арочному коридору, соединявшему сад и двор, потом поднялись по лестнице из камня, отполированного за годы множеством ног. Ступени были истерты так сильно, что посередине каждой образовалась ложбинка. Наконец они подошли к рукодельне. Из-за двери слышались хрустальные голоса воспитанниц. Мари узнала песню, как только они переступили порог комнаты, где девочки занимались шитьем.

Я прихожу, о матушка, к вам на колени,

Чтобы сказать: я посвящаю вам всю свою жизнь!

Вашей любви я ее доверяю,

Храните ее, она ваша до последнего дня!

Мари почудилось, что она вернулась в прошлое. Она увидела себя сидящей за одним столом с Леони. Взгляд ее пробежал по комнате, по склоненным головам занятых работой девочек. Младшие наравне со старшими занимались шитьем и вышивкой, зарабатывая тем самым дополнительные деньги для приюта. Мари была знакома с большинством присутствующих воспитанниц, некоторые из них были ее ученицами. Сестра Мари-дез-Анж, сидя в центре, царила в этом женском мирке, помогая воспитанницам в работе.

Она ласково улыбнулась, заметив, что маленькая Мадлен, занятая вышивкой салфетки, от усердия покусывает верхнюю губку. И только одна девочка обернулась. Словно почувствовав на себе взгляд Мари, Мелина, не переставая петь, посмотрела на нее одновременно со страхом и радостью. Мать Мари-де-Гонзаг обошла комнату и кивком поздоровалась с девочками.

— Мелина! — позвала она благожелательным тоном. — Можешь отложить на время свою работу. Мадам Меснье хочет с тобой поговорить.

В одну секунду девочка вскочила со своего места, как если бы только и ждала этих слов — так чертик выскакивает из коробочки. Она подбежала к Мари, и в ее голубых глазах светилась тысяча вопросов. Она не знала цели этого разговора. Как только девочка подошла к супруге доктора, мать-настоятельница сделала им знак, что они могут выйти.

Мари взяла Мелину за руку, и они вместе пошли по коридору, пол которого был выложен красивыми разноцветными плитками. Их расположение было не случайным, а образовывало некие символы жизни монахов, некогда обитавших в аббатстве. Здесь можно было увидеть лист клевера с четырьмя лепестками, солнце, луну и четыре звезды. Последним было изображение восьмерки — символа бесконечности.

Они вышли через деревянную дверь на лестницу, которая вела в церковь. Внизу, на лестничной площадке, стоял в течение многих веков старинный шкаф, изготовленный еще в двенадцатом столетии, то есть такой же древний, как и само аббатство.

Дойдя до левого нефа, они остановились и посмотрели на могилу святого.

— Мелина, — начала Мари, — я привела тебя сюда не случайно. Ты помнишь, что именно здесь мы с тобой познакомились? Ты пришла просить у святого Этьена чуда…

— Да, мадам, я помню!

— Ты хотела иметь семью, не так ли? Так вот, у меня для тебя хорошая новость: твое желание исполнилось! Мой муж и я, мы решили тебя удочерить. Отныне и навсегда ты будешь жить с нами… если ты хочешь, чтобы я стала твоей мамой!

Мелина была до такой степени поражена, что стояла с открытым ртом и безвольно повисшими вдоль туловища руками. Девочка, казалось, окаменела.

— Давай присядем на скамейку и поговорим! — предложила Мари. — Ты не ответила на мой вопрос. Ты хочешь, чтобы я была твоей матерью? Быть может, я кажусь тебе слишком старой?

Эти слова, произнесенные ласковым, взволнованным голосом, вернули ребенка к реальности. Ей все это не снится! Эта красивая дама, которая утешала ее в церкви, хочет стать ее мамой! Девочка поспешила с ответом, почти крикнула:

— О нет, мадам! Вы очень красивая! Вы правда хотите взять меня к себе, в большой дом возле мэрии, в дом доктора?

— Да, Мелина! Я все уже подготовила. У тебя будет красивая комната, мы только что переклеили в ней обои. Я поменяла шторы и перекрасила деревянную обшивку стен в розовый цвет!

— Комната! Для меня одной! — отбивая ногами чечетку, воскликнула девочка. — О, спасибо, мадам! Вы слишком добры ко мне! Это правда, что вы будете моей мамой?

Мари, слишком взволнованная, чтобы говорить, притянула Мелину к себе и крепко обняла.

— Моя дорогая девочка! Теперь у тебя есть семья, и, надеюсь, ты будешь с нами счастлива. Знай, что я уже очень сильно тебя люблю. И я рада, так рада!

Они какое-то время сидели, прижавшись друг к другу, проникшиеся важностью этого момента. В безмятежном сумраке церкви плыл легкий аромат ладана. Где-то далеко слышалось убаюкивающее пение сирот. Мелина никогда не сможет забыть день, когда ее жизнь переменилась. Она больше не будет бедной сироткой! Наконец у нее появятся родители и дом. Раз исполнилось одно желание, остальные исполнятся тоже, теперь девочка была в этом твердо уверена. Все казалось ей возможным, стоило только протянуть руку! И она рассчитывала получить как можно больше…

Мари поцеловала Мелину в лоб и шепнула на ушко:

— Сестра Юлианна уже собирает твои вещи. Ты можешь пойти попрощаться с подружками. Но не огорчайся из-за того, что вы расстаетесь, — ты каждый день будешь с ними видеться в школе!

Мелина тоном послушного ребенка спросила:

— А можно называть вас «мама»?

— Если тебе это доставит удовольствие! Но сначала внимательно выслушай меня, Мелина, потому что мне нужно рассказать тебе один секрет. Когда я утешала тебя накануне Рождества, уже тогда мне хотелось позаботиться о тебе. Ты доверилась мне, и мне захотелось сделать тебя счастливой. Позже я узнала часть твоей истории. Думаю, ты достаточно взрослая, чтобы узнать ее тоже. Твоя настоящая мама, та, которая тебя родила и которой ты не знала, была моей подругой. Я любила ее как сестру. Поэтому я вдвойне рада, что ты станешь моей дочкой. Но это нежное слово — «мама» имела право слышать только она одна… Ты понимаешь? Поэтому почему бы тебе не называть меня «мама Мари»?

Мелина слушала, не перебивая, но нахмуренные брови говорили о ее замешательстве. Удивление пришло на смену восторгу первых минут. О раннем детстве у нее были весьма смутные воспоминания. Девочка едва помнила кормилицу, ведь в приют она попала очень маленькой. Настоящая мать… Никто и никогда ей о ней не рассказывал. Слова Мари взволновали девочку, однако она предпочла прогнать из головы вопросы о своем происхождении и ответила весело:

— Хорошо! Это красиво — «мама Мари»! И похоже на «мама Тере»… как говорит Мадлен и другие девочки!

Это не укладывалось у Мари в голове: Мелину не интересовал вопрос ее происхождения! Сама она, когда ей было двенадцать, часто думала о том, кто ее родители, старалась раскрыть тайну своего рождения. Знать это было так же важно, как и быть удочеренной. Мари подумала, что не сумела донести до девочки свою мысль, но пока предпочла не развивать эту тему.

— У нас еще будет время поговорить об этом наедине. А пока я хочу, чтобы ты знала: я удочерила бы тебя в любом случае, даже если бы ты и не была дочкой моей подруги. Теперь поговорим о твоей новой семье. Ты скоро со всеми познакомишься. У меня есть дети, все они старше тебя. У моей старшей дочки Лизон двое детей и скоро родится третий. Мой сын Поль станет папой в мае. Еще есть Матильда и Камилла, самая младшая. Они очень рады, что у них появится маленькая сестричка.