Возвращение

— О чем, вернее, о ком ты думаешь? — шепотом спросила она у него. — Не о той ли девушке?

— Угадала, мамочка! Я бы хотел еще ее увидеть. Она хорошенькая и неглупая… Если бы празднество не закончилось так ужасно, я бы побыл с ней подольше. Жаль… Но я узнал, что она живет на окраине Прессиньяка, это по дороге в «Бори». Думаю, теперь я стану чаще навещать нашу Лизон!

— Камилла расстроится. Ей так хочется, чтобы ты женился на Мари-Эллен! Но, конечно, тебе самому решать, кого выбрать. А вдруг эта девушка уже помолвлена?

— Вот это точно нет! Поэтому я хочу попытаться ее завоевать, — с легкой улыбкой ответил Поль.

И тут в тишине большого дома отчетливо прозвучали три удара во входную дверь. Все, кто в эту минуту находился в гостиной, вздрогнули и обменялись взглядами, в которых читалась тревога. Матильда собралась было выйти в холл, но мать жестом остановила ее:

— Я сама открою!

— Хорошо, мам. А я поднимусь поцеловать детишек на ночь.

Мари не удивилась, увидев Элоди. Она ожидала ее прихода. Женщины обменялись настороженными взглядами и остались стоять где стояли: одна, с неприступным видом и рассерженная, — на пороге, другая, сокрушенно понурив голову, — на ступеньке ведущей к парадной двери лестницы. От наряда невесты остался только увядший цветок, приколотый к блузке. Мари молча ждала, что Элоди ей скажет. Наконец та проговорила, запинаясь, извиняющимся тоном:

— Я виновата перед вами, мадам Мари! Ну, вы понимаете… в том, что сказала такое о вашем муже. Из-за этой кутерьмы я расстроилась, конечно же… И весь праздник насмарку из-за этого окаянного родственника Фирмена! У парня слишком горячая кровь! Мой муж сказал, что мне надо пойти извиниться. Вы понимаете, он ни с кем не хочет ссориться… Ну вот, мне очень жаль, что все так вышло! Вы и так уже поняли. Мне правда жаль… Я и сама хлебнула лишнего, не стану спорить. Но где, как не на собственной свадьбе, можно разгуляться от души?

— С этим не поспоришь, — подхватила Мари. — Но понимаете ли вы, Элоди, как обидели нас такими обвинениями? Мой муж до сих пор сам не свой! Это было несправедливо, вы не имели права так говорить!

— Знаю, знаю, — пробормотала посетительница, потирая подбородок. — Но я ведь на самом деле так не считаю. Объясните это доктору! Передайте ему!

— Разумеется передам, — сказала Мари, которой было с каждой секундой все противнее смотреть на Элоди. — Возвращайтесь домой. Спасибо, что проделали такой долгий путь, чтобы сказать нам все это.

Элоди, явно испытывая облегчение, протянула ей руку. Мари пришлось сделать над собой невероятное усилие, чтобы пожать ее. Уроки, усвоенные в юности, до сих пор приносили свои плоды: как говорила мать Мари-де-Гонзаг, «нужно прощать обиды…»

— Я передам ваши извинения Адриану, Элоди. Доброй вам ночи и много счастья в супружеской жизни!

— И я вам того же желаю, мадам Мари. И будьте настороже: Макарий-то, может, и умер, но он понаделал детишек по всему краю… Я не о законной супруге говорю, как вы понимаете… Будьте настороже! Кое-кто желает вам зла.

— Я вас поняла, Элоди, — оборвала ее Мари. — И я достаточно взрослая, чтобы себя защитить. До свидания!

Мари закрыла дверь и прижалась к ней спиной. У нее дрожали ноги. Она глубоко вздохнула. Этот день истощил ее силы. Она на мгновение закрыла глаза, но перед ее мысленным взором тотчас же появился истекающий кровью сын бакалейщика и обезумевшие от горя родители, стоящие на коленях рядом с ним. Мари разделяла их горе, их возмущение. Ну почему жизнь иногда бывает так жестока? Если бы только можно было повернуть время вспять, сделать так, чтобы этого ужасного несчастья не случилось! Но — увы! — это случилось, и оставалось только смириться.

К усталости добавлялась и еще одна забота. Адриан не успокоится, пока не узнает, что произошло в Тюле в тот день, когда арестовали Матильду. Как только они останутся одни, он начнет ее расспрашивать, а ей… ей придется солгать.

«Он никогда не узнает!» — пообещала себе Мари.

Пора было возвращаться в гостиную.

— Это была Элоди, — довольно-таки спокойным тоном сказала Мари. — Она пришла перед всеми нами извиниться. Она сожалеет, что говорила о тебе плохо, Адриан. Тебе не стоит так переживать. Давайте не будем больше говорить об этом.

Венсан и Поль, похоже, вздохнули с облегчением, но доктор Меснье оставался угрюмым. Мари оперлась локтем о каминную полку из белого мрамора. Она ничего не сказала о странном предостережении Элоди. Так обычно говорят герои детективных фильмов: «Кое-кто желает вам зла!»

Она погладила статуэтку, которая стояла на каминной полке еще при жизни Жана Кюзенака. Прикосновение к прохладному гладкому фаянсу подействовало на Мари успокаивающе.

«Несчастная, она сама не знает, что говорит! — подумала она. — Совесть у меня чиста. Ну кто может желать мне зла?»

Легким шагом в гостиную вернулась Лизон. Она была в атласном пеньюаре. Хозяйка дома предложила всем отправиться спать.

— Думаю, мы все очень устали. Бедняжка Нанетт уже спит. Матильда принимает ванну, а Камилла просила передать от нее всем «доброй ночи». Наша юная мадемуазель уже легла. Она так рада, что ей позволили устроиться в той комнатушке на чердаке! Мама, мне кажется, она играет в игру «Мари из “Волчьего Леса”», представляя себя маленькой горничной, которой так одиноко под крышей Большого дома…

Услышав эту тираду, Адриан улыбнулся. Мари стало легче на душе. Супруг зевнул, и она подумала, что, возможно, он быстро уснет. Она заблуждалась…

***

Лизон разместила родителей в комнате, некогда служившей спальней Жану Кюзенаку. Они не первый раз оставались в «Бори» на несколько дней, но никогда раньше не спали в этой комнате, из окон которой были видны внутренний двор и конюшни. Здесь ничего не изменилось, если не считать нового ковра и занавесок.

— И вся мебель на прежнем месте, — прошептала Мари, прижимаясь к Адриану, когда они уже лежали на широкой кровати. — Знал бы ты, сколько раз я стирала пыль с этой статуэтки лошади на каминной полке! И с рамы портрета на стене. Это моя прабабка Аделаида. Мне очень нравится в этой комнате. Я бы не хотела спать в той, где умерла Амели Кюзенак. А здесь я чувствую себя под защитой папы…

Адриан ничего не сказал. Он слишком порывистым движением выключил лампу, хотя очень ценил эти минуты близости, когда они, обнявшись, рассказывали друг другу о событиях уходящего дня, о его радостях и заботах. Сегодня он не мог поделиться с супругой ничем, кроме своего отвратительного настроения. Он едва удержался от того, чтобы напомнить ей, что и Макарий несколько лет прожил в этом доме и здесь остались следы его присутствия. Он сразу же вспомнил о словах Нанетт и спросил:

— Странно, что ты ничего мне не сказала. Я говорю об этой истории с Макарием… Выходит, по его распоряжению арестовали Матильду. Почему я до сих пор ничего об этом не слышал? Зная, как обращаются полицаи со своими жертвами, ты наверняка места себе не находила от ужаса! Не понимаю, как ты могла скрывать от меня это происшествие, пусть даже все и закончилось хорошо? Поставь себя на мое место! Естественно, у меня масса вопросов…

— Любовь моя, давай поговорим завтра, — вздохнула Мари. — Я очень устала. Не порти эту ночь, которой я ждала с таким нетерпением… Я так рада, что мы будем спать здесь, ты и я… Я так сильно люблю тебя, ты же знаешь…

Мари придвинулась к мужу, обняла ногами его ноги, чтобы быть к нему еще ближе. Указательным пальцем она провела по неподвижной руке Адриана, опустилась к ладони и легонько ее пощекотала. Но он не ответил на ласку. Однако Мари на сдавалась: ее рука проникла под пижамную куртку мужа и погладила его мускулистую грудь. Как она любила к ней прижиматься! Пребывая в объятиях Адриана, она верила, что ничто и никто не сможет причинить ей боль. Наконец ее пальцы коснулись светлых волос внизу его живота.

— Любимый, я так по тебе истосковалась! — прошептала она.