Песня для зебры

Филип раскланивается под веселый смех, как только я заканчиваю перевод. Вольнонаемный консультант, прослушивающий штаб ООН? В глубине души я потрясен, однако виду не подаю.

— Полагая, что это опять конголезцы грызутся между собой, силы ООН — в Букаву, Гоме или где бы то ни было — ограничатся нытьем-жалобами и, эвакуировав гражданских лиц, отступят под защиту собственных укреплений, чтобы переждать, пока баламуты угомонятся. Но — будь так добр, старик, изобрази им это охеренное НО — если только ООН или еще кто-нибудь заподозрит, что ручки тянутся из-за границы, мы окажемся в глубокой жопе.

Поскольку суахили располагает богатым запасом бранной лексики, я не считаю себя вправе корректировать вольности Шкипера. Но если у Франко мой перевод вызывает очередной взрыв одобрительного гогота, а у Дьедонне — вымученную улыбку, то Хадж удостаивает нас лишь шутовским боевым кличем.

— Это еще что за хрень? — зло цедит Макси, почти не разжимая губ, как будто это лично я, а не Хадж, оскорбил его.

— Просто он в хорошем настроении, Шкипер.

— Я не тебя спрашиваю, а его.

Я перевожу вопрос Хаджу, точнее, его спине, обтянутой шикарным пиджаком.

— А может, в тот день никому не захочется бузить, — лениво пожимает он плечами. — Может, дождик будет.

Филип, неизменно бдительный, деликатно вмешивается:

— Полковник имеет в виду всего лишь несколько разбитых витрин, Хадж. Ладно, еще немного пограбят, постреляют. Спалят пару машин, но никто вас не просит поджигать весь город. Ваш отец решительно настроен свести ущерб в Гоме к абсолютному минимуму, и вы, не сомневаюсь, желаете того же для Букаву. Все, что нам нужно, — это хороший фейерверк, общее ощущение беспорядка, чтобы создать ситуацию, когда харизматичный и популярный лидер под правильным лозунгом сможет торжественно водворить мир — в данном случае это будет Мвангаза, старый друг вашего отца. Люк, кстати, подал недурную идею, как можно все устроить в Гоме: митинг протеста как бы случайно выходит из берегов, а дальше пиво делает свое дело. Рекомендую взять его план на вооружение и в Букаву.

Однако даже дипломатическое искусство Филипа не способно положить конец выходкам Хаджа. Более того, оно производит обратный эффект. Хадж уморительно трясет руками над головой, словно отмахиваясь от всего сказанного, чем провоцирует Феликса Табизи. Его по-арабски гортанная французская речь гремит на всю комнату:

— Порядок действий следующий, — монотонно рокочет он, словно отчитывая оплошавшего слугу. — В благоприятный момент Мвангаза с советниками покидает свое тайное убежище за пределами страны и прибывает в аэропорт Букаву. Мятежная толпа, организованная твоим отцом и тобой лично, встречает его на ура и с почестями провожает в город. Ясно? Как только Мвангаза ступит в Букаву, все боевые действия должны немедленно прекратиться. Ваши люди складывают оружие, перестают грабить, стрелять и присоединяются к празднику. Все, кто помогал Мвангазе в его великом начинании, будут вознаграждены, начиная с твоего отца. Остальным повезет меньше. Жаль, Люка здесь нет. Надеюсь, он скоро поправится. Он любит Мвангазу. Двадцать лет они оказывали друг другу услуги, теперь рассчитаются сполна. Тебе тоже достанется.

Хадж больше не смотрит в окно; опершись локтями о стол, он задумчиво теребит крупную золотую запонку.

— Значит, маленькая война, — наконец заключает он.

— Да полно вам, Хадж, и не война вовсе, — принимается увещевать его Филип. — Одно название. А мир совсем рядом, буквально за углом.

— Ну да, он по жизни там прячется, — кивает Хадж, вроде бы соглашаясь с этой логикой. — Да и наплевать: подумаешь, маленькая война, — развивает он свою мысль по-французски. — В самом деле, что такое немножко смертей? Тьфу, даже не заметишь. Все равно что быть немножко беременной.

Для пущей наглядности он изображает звуки пальбы, каких я уже наслушался под ватерлинией: “Бах! Та-ра-рах! Тра-та-та-та!” А потом падает на стол, лицом вниз, будто мертвый, раскинув руки, и тут же вскакивает как ни в чем не бывало.

Макси намерен захватить аэропорт Букаву, а кто вздумает встать на его пути, может катиться ко всем чертям. Аэропорт называется Кавуму, находится в тридцати пяти километрах к северу от города и представляет собой ключ к успеху нашего предприятия. Вот его аэрофотоснимок на доске. Был ли в Букаву аэропорт двадцать лет назад? У меня в памяти лишь неровное, заросшее травой поле, где пасутся козы, да серебристый биплан, которым управлял бородатый польский священник отец Ян.

— После захвата аэропорта все Южное Киву — как на блюдечке. Взлетно-посадочная полоса два километра. Можно забрасывать что хочешь, кого хочешь, когда хочешь. Плюс таким образом у вас блокирован единственный аэродром, куда Киншаса могла бы прислать серьезное подкрепление. — Бильярдный кий Макси отщелкивает нужную информацию. — Из Кавуму можно экспортировать товары на восток в Найроби, — щелк! — на юг в Йоханнесбург, — щелк! — на север в Каир и дальше. Или можно вообще забыть про Африку южнее Сахары и рвануть напрямую на европейские рынки. “Боинг-767” долетает без посадок с сорока тоннами груза на борту. Элементарно утрете нос руандийцам, танзанийцам и угандийцам. Примите к сведению.

Я перевожу, все принимают к сведению, особенно старательно — Хадж. Обхватив голову руками, устремив беспокойный взгляд на Макси, он невольно принял точно такую же позу, как погруженный в размышления Дьедонне.

— Никаких вам посредников, бандитов, рэкета, ни таможни, ни военных, которым тоже надо отстегивать, — заверяет Макси, а вслед за ним и я. — Обслуживать свои рудники можете на месте, а руду направлять прямиком покупателям, так что даже Киншасе кусок пирога не достанется. Громко и четко, по слогам, старик, — давай!

Что ж, по слогам так по слогам. Слушатели под впечатлением — все, кроме Хаджа, который встревает с очередным дурацким возражением:

— Но в Гоме полоса длиннее, — перечит он, выбрасывая руку вперед.

— Там один конец покрыт лавой. — Макси пощелкивает кием по целой группе вулканов.

— Но у нее же два конца, так? — не унимается Хадж. — Как у любой взлетно-посадочной полосы.

Хохот Франко напоминает собачий лай. Дьедонне в кои-то веки позволяет себе нормально улыбнуться. Макси переводит дух, я тоже. Как бы мне хотелось пять минут поговорить с Хаджем на его родном ши, как мужчина с мужчиной! Чтобы популярно объяснить ему, какой опасности подвергают всю операцию его мелочные придирки.

Макси решительно произносит:

— Нам нужен Кавуму, и точка. — И резко вытирает губы сжатым кулаком, прежде чем продолжить. Боюсь, Хадж не на шутку его достал. — Теперь я хочу услышать их мнение, пусть говорят по очереди. Они с нами или нет? Как поступаем — с налету захватываем Кавуму или тратим время на полумеры, позволяя конкурентам перехватить инициативу, и теряем реальный шанс на прогресс для Восточного Конго, первый за хрен знает сколько лет? Начнем с Франко.

И я начинаю с Франко. Как обычно, он отзывается не сразу. Буравит хмурым взглядом меня, потом карту, потом Макси. Но больше всех достается его несчастному соседу Дьедонне.

— Мнение моего генерала таково: господин полковник высказался разумно, — сквозь зубы цедит он.

— Нет, так не пойдет, мне нужен прямой ответ. И я обращаюсь ко всем присутствующим. Будем захватывать аэропорт Кавуму до того, как двинемся на города и рудники? Прошу дать конкретный ответ на конкретный вопрос. Спроси его еще раз.

Спрашиваю еще раз. Франко разжимает кулак, долго разглядывает свою ладонь, потом снова сжимает.

— Мой генерал исполнен решимости. Сначала надо взять аэропорт, затем рудники и города.

— Как коалиция? — не унимается Макси. — Плечом к плечу с баньямуленге? Как братья по оружию, забыв многолетние распри?

Я гипнотизирую бутылку “Перье”, чувствуя, как обжигающий взгляд Хаджа мечется туда-сюда и в итоге останавливается на мне.