Страница 86 из 140
* * * Ни на миг не отрывай уст от уст чаши! Радость мира, сладость чувств — от уст чаши. В чаше мира — благо всё: уста милой И отстой, что горько-густ, — от уст чаши. * * * Я от жажды палящих лобзаний твоих умираю. Я в тоске по тебе — средь пустынь, средь чужих — умираю. Многословья не нужно… Вернись! О, вернись! О, вернись! Жду тебя! Но мой зов безотзывный затих… Умираю. * * * Жизнь сгубил я в бреду вожделений, как в тягостном сне, Сам не знаю — по воле светил, по моей ли вине. Те, кому я открыл свое сердце, мне стали врагами. Ну и странность судьбы! Ну и доля же выпала мне! * * * Никаким не владею я в мире добром — кроме скорби. Ничего не нашел я ни в добром, ни в злом — кроме скорби. И ни преданности, ни любви я не встретил ни в ком. Друга нет на пути одиноком моем — кроме скорби. * * * Твоею прелестью пристыжена, Перед тобою роза склонена. Частицу света ей луна дает, Но у тебя свой блеск берет луна. * * * Ты говоришь мне: «Не о горе мысли, Развей дурные на просторе мысли! Смирись, терпи!..» Но что мне делать с сердцем? В нем — целый мир скорбей, в нем море мысли. * * * Принеси мне вина фиал, положи фиал на ладонь. Словно пери, чьи губы — лал, положи фиал на ладонь. По краям его пена кипит, пузырьки ее словно цепь… Видишь — разум я потерял! Положи фиал на ладонь! * * * Пусть барбат и най зазвучат! Приведите ту, что люблю! Пусть любовью ее хоть раз жажду сердца я утолю. Душу выну за это вам! Все богатства сердца раздам! Уж тогда по щедрости впрямь я Хотаму не уступлю! * * * О, если бы нас от напастей судьба укрывала, А дружба в труде, и нужде, и беде помогала! Когда же из рук наших время похитит поводья, О, если б хоть старость в ту пору нам стремя держала!
ДЖАМИ
ГАЗЕЛИ
* * * Сталь закаленную разгрызть зубами, Путь процарапать сквозь гранит ногтями, Нырнуть вниз головой в очаг горящий, Жар собирать ресниц своих совками, Взвалить на спину ста верблюдов ношу, Восток и Запад измерять шагами — Все это для Джами гораздо легче, Чем голову склонять пред подлецами. * * * Ночью сыплю звезды слез без тебя, моя луна. Слезы света не дают, — ночь по-прежнему темна. До мозолей на губах я — безумный — целовал Наконечник той стрелы, что мне в сердце вонзена. Здесь, на улице твоей, гибли пленники любви,— Этот ветер — вздохи душ, пыль — телами взметена. Если вдруг в разлуке стал я о встрече говорить — То горячечный был бред, вовсе не моя вина! С той поры, как ты, шутя, засучила рукава — Всюду вздохи, вопли, кровь, вся вселенная больна. О рубинах речи нет, нынче с цветом губ твоих Сравнивают алый цвет роз, нарядов и вина. По душе себе Джами верования искал,— Все религии отверг, лишь любовь ему нужна. * * * Похитила ты яркость роз, жасминов белых диво, Твой ротик — маленький бутон, но только говорливый. Уж если ты не кипарис, друзьям скажу: насильно Меня, как воду на луга, к другим бы отвели вы! Долина смерти — как цветник: спаленные тобою, Ожогом, как тюльпан внутри, отмечены красиво. Едва ли я настолько храбр, чтоб не были страшны мне И завитки твоих волос, и смеха переливы. Бродя в долине чар любви, чужбины не заметишь, Никто там даже не вздохнет о доме сиротливо. Начав описывать пушок над алой верхней губкой, Бессильно опустил перо Джами красноречивый. * * * По повеленью моему вращаться будет небосклон. Он отсветом заздравных чант, как солнцем, будет озарен. Найду я все, чего ищу. Я Рахша норов укрощу, И будет мною приручен неукротимый конь времен. Друг виночерпий, напои тюрчанку эту допьяна, За все превратности судьбы тогда я буду отомщен. Сладкоречивый соловей, ты стал красивым, как павлин,— Так хочет вещая Хума, попавшая ко мне в полон. По вечерам сидим и пьем и снова пить с утра начнем, Ведь это лучше, чем, молясь, бить за поклонами поклон. Джами как будто сахар ел, так сладость дивных уст воспел, Что сладкогласий соловей был восхищен и вдохновлен. Бог только начал прах месить, чтоб нас, людей, создать, А я уже тебя любил, страдая, стал желать. Ты благость с головы до лог, как будто вечный бог Из вздоха создал облик твой, твою живую стать. Под аркой выгнутых бровей твой лик луны светлей, И свод мечети я отверг, стал на тебя взирать. Не веришь ты моей любви, хоть все кругом в крови, То взглядов горестных моих кровавая печать. Умру я с просьбой на устах: смешай с землей мой прах, Чтоб склепы бедных жертв твоих плитою устилать. Убей меня и кровь мою в свой преврати ковер, Затем, что дней моих ковер судьбе дано скатать. Зачем мне рай в загробной мгле, — есть радость на земле. Рай для Джами там, где тебя он сможет увидать.