Страница 75 из 140
* * * Пусть будет выкупом мой дух за дух и плоть твою, о друг! Готов отдать я целый мир за твой единый волосок. Речей я слаще не слыхал, чем из медовых этих губ. Ты — сахар, влага уст твоих — цветка благоуханный сок. Мне милость окажи — направь в меня разящую стрелу, Чтоб я рукой, держащей лук, в тот миг полюбоваться мог. Когда от взоров скрыв лицо, сворачиваешь ты с пути, Слежу я, не блеснет ли вдруг украдкой глаза уголок. Ах, не скупись, не закрывай лица пред нами; вид его Бальзам для тех, кто от любви неразделенной изнемог. Ты — полная луна, но где ж стаи кипариса у луны? Ты — кипарис, по кипарис не блещет полнолуньем щек. Увы, тебя не описать, твоей улыбки не воспеть! Где подобрать сравненья, как найти тебя достойный слог? Знай, всякий, кто осудит нас за страсть палящую к тебе, Тебя, увидев раз, тотчас возьмет обратно свой упрек. Ах, вновь приди! Твой лик еще на сердце не запечатлен. Сядь, посиди! В глазах твой блеск еще сиянья не зажег. * * * Я к твоим ногам слагаю все, чем славен и богат. Жизнь отдам без сожаленья за один твой нежный взгляд. Счастлив тот, кто облик милый созерцает без конца, Для кого твоя улыбка выше всех земных наград. Стан твой — кипарис в движенье, сердце он пленил мое. Ты, волшебница, по капле в грудь мою вливаешь яд. Сжалься, пери, надо мною! Ради прихоти твоей Я готов пойти на плаху, — за тебя погибнуть рад. Ты сияющий светильник. Ослепленный мотылек, Вспыхну в пламени палящем… и тебя не обвинят. Я терплю покорно муку, душу выжег мне огонь, Но уста твои, о пери, исцеленья не сулят. Саади — властитель мира, но отвергнет царства он — Быть рабом у ног любимой мне дороже во сто крат. * * * Бранишь, оскорбляешь меня? Напрасно! Не стоит труда! Из рук своих руку твою не выпущу я никогда. Ты вольную птицу души поймала в тенета свои. И что ж! прирученной душе не нужно другого гнезда. Того, кто навеки простерт, в цепях благовонных кудрей, Ужели посмеешь топтать? Нет, жалости ты не чужда! «Не правда ли, стан-кипарис живых кипарисов стройней?» — Садовника я вопросил. Садовник ответил мне: «Да». Пусть солнцем и тихой луной земной озаряется мир,— Мой мир озарен красотой; твой взгляд надо мной — как звезда. Бесценно-прекрасна сама, чужда драгоценных прикрас, Не хочешь себя украшать: ты юностью светлой горда. Хочу, чтоб ко мне ты пришла, осталась со мной до утра,— Вот было бы счастье, друзья, а недругам нашим — беда! Лишенная сердца толпа, я зпаю, дивится тому, Что черные вздохи мои готовы лететь сквозь года. Но если пылает жилье, то рвется из окон огонь. Чему тут дивиться, скажи? Так в мире бывает всегда. Кто встретил однажды тебя, не в силах вовек разлюбить. Не вижу и я, Саади, в любви ни греха, ни стыда.
КЫТА
О утренний ветер, когда долетишь до Шираза, Друзьям передай этот свиток рыдающих строк. Шепни им, что я одинок, что я гибну в изгнанье, Как рыба, прибоем извергнутая на песок. * * * Если в рай после смерти меня поведут без тебя,— Я закрою глаза, чтобы светлого рая не видеть. Ведь в раю без тебя мне придется сгорать, как в аду, Нет, аллах не захочет меня так жестоко обидеть! * * * Спросил я: «В чем вина моя, что ты не смотришь на меня? Куда ушла твоя любовь и ласковость минувших лет?» Она мне: «В зеркало взгляни, увидишь сам — ты сед и стар. Тебе не свадебный наряд, а траурный приличен цвет». * * * Красавица и в рубище убогом, И в бедности всех будет затмевать. А той — уродине в парче и злате — Покойников пристало обмывать. * * * Эй, пустомеля и болтун, как о любви ты смеешь петь? Ведь стройно ты за жизнь свою десятка бейтов не связал! Смотри, как в помыслах высок владыка слова Саади,— Он пел любовь, одну любовь, — земных владык не восхвалял. * * * Я хочу в уединенье до рассвета быть с тобой. В неизвестности и в тайне от врагов и от друзей. Это яблоко блестящей выи выгнутой твоей Я привлечь к себе хотел бы за човган твоих кудрей. За грехи да будет кара! Почему же за любовь Вкруг меня все гуще злоба и гоненья все сильней?