Страница 59 из 140
Глава третья. О ЛЮБВИ, ЛЮБОВНОМ ОПЬЯНЕНИИ И БЕЗУМСТВЕ
Прекрасны дни влюбленных, их стремленья К возлюбленной, блаженны их мученья. Прекрасно все и любви — несет ли нам Страдания она или бальзам. Влюбленный власть и царство ненавидит, Он в бедности свою опору видит. Он пьет страданий чистое вино; Молчит, хоть горьким кажется оно. Его дарят похмельем сладким слезы. Шипы — не стражи ли царицы Розы? Страданья ради истинной любви Блаженством, о влюбленный, назови! Вьюк легок опьяненному верблюду, Стремись, иди к единственному чуду! Не сбросит раб с себя любви аркан. Когда огнем любви он обуян. Живут в тиши печального забвенья Влюбленные — цари уединенья. Они одни сумеют повести Блуждающих по верному пути. Проходят люди, их не узнавая, Они — как в мире тьмы вода живая, Они подобны рухнувшим стенам Снаружи. А внутри — прекрасный храм. Они, как мотыльки, сжигают крылья, И шелкопряда чужды им усилья. У них всегда в объятьях красота, Но высохли от жажды их уста. Не говорю: источник вод закрыт им, Но жажду даже Нил не утолит им. РАССКАЗ Сын нищего, что век в нужде влачился, Увидев шах-заде, в него влюбился. В каких мучениях, — поймешь ли ты? — Бедняк лелеял тщетные мечты… На всех путях царевича стоял он, У стремени коня его бежал он. Он проливал потоки жгучих слез, Не внемля ни насмешек, ни угроз. Придворные его с дороги гнали: «Эй ты, бродяга, отойди подале!» Он уходил. Но вновь, презрев позор, Близ шах-заде свой разбивал шатер. Его избили слуги. «Убирайся! — Сказали. — На глаза не попадайся!» Ушел факир. Но вновь вернулся он, Покоя и терпения лишен. Хоть в двери изгонялся он, как муха, В окошко возвращался он, как муха. Ему сказали: «Эй ты, дуралей! Ты сколько терпишь палок и камней?» Ответил он: «Погибель друга ради Приму! И не взмолюсь я о пощаде! Пусть ненавистью полон он ко мне,— В него влюблен я! Брежу им во сне! Пусть на любовь мою он не ответит, Я жив, пока он мне, как солнце, светит. Всех этих мук снести я не могу. И прочь — увы! — уйти я не могу. «Прочь от шатра его!» — не говорите, Хоть голову у входа пригвоздите. Не лучше ль мотыльку в огне сгореть, Чем в пустоте и мраке умереть!» «Мяч! Ты получишь рану от човгана!» Факир ответил им: «А что мне рана?» «Тебе отрубят голову мечом!» А он им: «Голова мне нипочем! Кто о пути своем грядущем знает,— Венец его иль плаха ожидает? Увы! Терпения лишился я, И от покоя отрешился я! Пусть, как Иаков, я ослепну, все же К Юсуфу приведешь меня ты, боже! Не будет прахом мира ослеплен Тот, кто любовью вечной опьянен». Раз к стремени царевича припал он. Разгневался царевич. «Прочь!» — сказал он. Факир с улыбкой молвил: «Никого Не гонит шах от солнца своего! Из-за тебя свою забыл я душу. Коль от тебя уйду, обет нарушу! Тобой одним живу я и дышу, Будь благосклонен, если я грешу!.. Твоих стремян коснулся я рукою Затем, что я не дорожу собою! Любви к тебе я предан целиком И ставлю крест на имени своем. Я насмерть поражен стрелою взгляда И обнажать свой меч тебе не надо! Ты сам зажег меня. Так не беги. И все леса души моей сожги!» * Раз на пиру под звуки струн и ная Кружилась в пляске пери молодая. Не помню: жар сердец иль огонек Светильни полу платья ей поджег. Она, увидев это, рассердилась. «Не гневайся! — сказал я. — Сделай милость! Ведь у тебя сгорела лишь пола, А весь мой урожай сгорел дотла». Влюбленные друг в друга — дух единый. Коль суть цела — не жаль мне половины * Есть люди, чистой преданы любви,— Зверями ль, ангелами их зови,— Они, как ангелы, в хвале и вере Не прячутся в пещерах, словно звери. Они воздержанны, хоть и сильны, Они премудры, хоть опьянены. Когда они в священный пляс вступают, То в исступленье рубище сжигают. Они забыли о себе. Но все ж, Непосвященный, ты к ним не войдешь Их разум — в исступлении, а слух К увещеваниям разумным глух. Но утка дикая не тонет в море. Для саламандры ведь пожар — не горе. Нот так и многотерпцы, — ты скажи,— В пустыне живы божии мужи! Они от взоров всех людей сокрыты, Они не знатны и не имениты. Не добиваются людской любви, Довольно вечной им одной любви, Они — плодовый сад щедрот безмерных, А не злодеи в облаченье верных. Они скрываются от глаз людских, Как жемчуга в жемчужницах своих. Не хвастаются, не шумят, как море, Блестя жемчужной пеной на просторе. Они — не вы! Вы — внешне хороши, Но в обликах красивых нет души. И не прельстите вы царя вселенной Ни красотой, ни роскошью надменной. Когда бы стала перлами роса, То перлов не ценилась бы краса. Как по канату, доблестный и верный Пройдет и без шеста над бездной скверны. Дервиш в блаженном хмеле изнемог, Внимая зову: «Эй! Не я ль твой бог?» Кому любовь — стекло, а ужас — камень, Не страшны ни мечи вражды, ни пламень.