Страница 100 из 140
РАССКАЗ О ПЛОВЦЕ И МЕДВЕДЕ Медведь, не находя еды, постился. Чтоб рыбы наловить, к реке спустился. Вдруг что-то стало над водой блестеть, И лапу к рыбе протянул медведь. Но, поскользнувшись, он свалился в воду И шубу вымочил, познав невзгоду. Немало жадных умерло в пути: В колодце воду не могли найти. Желая жить, они к воде стремились, Увы, на дне колодца очутились… Река была быстра и широка, И вот медведя унесла река. Бил воду лапами, стремясь к спасенью. Но пользы нет, — поплыл он по теченью… Как ни хитри, напрасны все труды, Коль хитрость не спасает от беды! Медведь, подобно бурдюку из меха, Лишенному и груза и успеха, По воле волн кружился по воде, Не видя избавления нигде. Пришлось в то время, увлеченным делом, К реке спуститься двум пловцам умелым. Увидев: нечто кружится в реке,— Застыли в изумленье вдалеке. Что это? Мертвое, живое тонет? Чехол или тахту водою гонит? Один из них на берег сел крутой, Мгновенно в реку бросился другой. Доплыл, лесного жителя увидел, А наш медведь спасителя увидел. Пловца схватил он, лапами зажал, А тот, поплыть не в силах, задрожал. Уже прощался с жизнью, пал он духом, То на медведе был, а то под брюхом. Другой пловец, увидев это вдруг, На берегу воскликнул: «Милый друг! Коль тяжела, в реке оставь ты шкуру, Скорей вернись, не то утонешь сдуру!» «Оставить я не прочь, — ответил тот,— Я шкуру отпустил, пусть пропадет, Но шкура-то меня схватила в злости И лапами мои ломает кости». Коль не лежит душа к чему-нибудь, Оставь его и навсегда забудь. ЗАКЛЮЧЕНИЕ ПЕРВОЙ ТЕТРАДИ «ЗОЛОТОЙ ЦЕПИ» Задумал книгу сердца написать я, Примусь потом за прежние занятья. Дела мои — любовь, труды — любовь, О жизнь моя, твои плоды — любовь! Я нитью жизни с самого начала Влеком к любви, любовь душа познала. Приду к началу нити жизни вновь И говорить начну я про любовь. О, то не просто нить, а цепь златая, Невеждой будешь, нитью цепь считая! В моей груди любовь кипит сейчас. «Меня ты растолкуй!» — ее приказ. Но тех зловредных я страшусь заране, Которые не терпят толкований. Велят не объяснять, не сочинять. Накладывают на уста печать. Но если в труд поверю свой высокий, Сумев истолковать любви уроки, То книгу новую создам для вас, Словами разукрашу новый сказ. ИЗ «СКАЗА О ЛЮБВИ» Сказ о любви сегодня обнови! Скрипит перо — и это песнь любви! Поет перо, подобное свирели, И о любви сказанья зазвенели. С любовью — к правде и добру придем, Любовь живет во всем, что есть кругом. И знатный, и в безвестности рожденный Полны любви и чтут ее законы. Ей сила притяжения дана, Соединила тень и свет она. Любви не сразу слышим повеленье, Но обоюдно двух сердец стремленье. Пусть солгала красавица тебе, Ее дела не нравятся тебе,— Ты будешь охлажден ее делами, В твоей душе любви погаснет пламя, Любовь и в кандалах всегда чиста. Любовь — раба, царица — красота. Когда выходит красота-царица, Любовь упасть к ее ногам стремится. То — красота, что, как Узра, светла, Вамика в степь глухую привела. То — красота, что Кайсом овладела, Когда наряд Лейли она надела. Палящий зной сравню я с красотой, Любовь сравню я с утренней звездой. А мне, любви постигшему начала, Идти стезей разумных не пристало. Там, где любовь являет дивный лик, Немеет доказательства язык. РАССКАЗ О ЛЮБВИ ДЕВУШКИ К МОЛОДОМУ НЕГРУ Сияла дочь в чертогах у царя, Не дочь, а лучезарная заря. Из-за ограды выглянув однажды, Красавица, чью прелесть славил каждый, Узрела негра на другом конце… Как родинка на солнечном лице, Пленительности, молодости полон, Алифом стройным в душу ей вошел он. Он лег лицом, что было так черно, Ей на сердце, как черное пятно. Зрачком в ее глазу, в миг безрассудный, Запечатлелся этот образ чудный. Завидовало солнце ей само, А негр в ее душе зажег клеймо. Ну что ж, не удивительное дело, Что роза в цветнике любви созрела! Короче: девушка лишилась сна, Глаза — в слезах, душа любви полна. Ни слова не промолвит верным слугам, Не благосклонна к преданным подругам. Забыла игры, пиршества она, Пред нею лишь отчаянья стена. Придворные царевне удивлялись, Ее страданье объяснить пытались. Один: «Ей перешел дорогу див И свел ее с ума, кознелюбив». Другой: «Как видно, с пери подружилась, С тех пор покоя, сна она лишилась». Один: «Волшебники на свете есть, Что людям не дают ни спать, ни есть». Другой: «Она была звездой для ока, Но время сглазило ее жестоко». А третий молвил: «Это все не так: Любовь ей принесла тоску и мрак. Она красавца страстно полюбила, С могуществом любви в борьбу вступила». Кормилица у девушки была, Что колдовские ведала дела, Теперь дряхла, сурова, по когда-то Любовным опытом весьма богата. А так как юность не придет опять, Она другим старалась помогать. Она была волшебников сильнее, Пред нею содрогались чародеи, Сказителей она склоняла в прах, Рассказывая о прошедших днях. Увидев, что красавица — в несчастье, Она явила ей свое участье. Присела к ней, сказав: «Мое дитя! О ком ты грезишь, день и ночь грустя? Едва явился в мир твой цвет весенний, Тебя взяла я на свои колени. Твои уста, что слаще леденцов, Узнали молоко моих сосцов. Искусной кистью я, при первом зове, Шалунье разрисовывала брови. Пока я в руки не брала сурьму, Мир не дивился взору твоему. Твое лицо — полдневное светило — Твоих волос ночная тьма сокрыла. Пока я в косы их не заплела, Не видел мир земной, как ты светла. Твою постель, подушку, покрывало, Твой сон я до рассвета охраняла. Вставала роза с утренней звездой,— Спешила к розе с розовой водой. Как я трудилась для моей шалуньи, Чтоб стало полнолуньем новолунье! Луна моя, от горя оградись И в бледный месяц вновь не превратись. Еще ты в жизни тягот не знавала, О роза, почему же ты завяла? Твой стройный стан в опору был мне дан, Зачем же ты согнула стройный стан? В твоих глазах покой нашла я сладкий, Зачем же ныне кудри в беспорядке? Скажи мне, что с тобою? Ты больна? Страдаешь ты из-за дурпого сна Иль наяву ты встретила злодея? Украл он сердце, жертву не жалея! Сними со рта молчания печать: Должна я совратителя узнать. Он — месяц в небесах? Приду с обманом, Его стащу я хитрости арканом. А если рыбой в море он плывет,— Коварством извлеку из бурных вод. Сам небосвод начнет искать лекарство От моего обмана и коварства! Пусть тот, кого ты любишь, — муж святой, Пусть он — ученый, скромный и простой,— Я святость прогоню волшебным даром, Ученость покорится хитрым чарам!» Красавица, услышав эту речь, Решила тайну больше не беречь. Всю правду, стыд забыв, она сказала, С любви своей снимая покрывало. Кормилице она открыла вдруг Причину горьких слез и тяжких мук. Сказала та: «Улажу это дело, Чтоб ты не горевала, не скорбела. С твоим желанным я свяжу тебя И от бесчестья огражу тебя». Слова такие молвив на прощанье, Исполнить поспешила обещанье. Искала негра, чтоб помочь в беде, Искала негра всюду и везде, И вот нашла его приют спокойный, Увидела побег цветущий, стройный, Сумела с негром дружбу завязать, И сблизились они, как сын и мать. К старухе приходил он ежедневно, Они вели беседу задушевно, В рассветный час или в закатный час Старуха с негра не спускала глаз. Ее внушенья действовала сила.— Она однажды негра усыпила. Таким заснул глубоким, крепким сном, Что позабыл он о себе самом. Хоть откуси губу, струею крови Залей лицо, — не станет морщить брови. Сто раз ты уколоть его бы мог,— Он вытянутых не поджал бы ног. Кормилицей он был слуге поручен, Тотчас же на спину слуге навьючен, И вот к царевне в дом его несут, Как мускусом наполненный сосуд.