Страница 168 из 172
Елизавета через плохо говорящего толмача, купца отставного, извинилась прежде, что не знает языка русского, была ли обязана! Изъявила сожаление о смерти наследника. На признание в любви царя отвечала, что любит его не менее и желает видеть когда-либо собственными глазами. Географус прикинул: смерть Ивана расчищала дорогу союзу России с Англией, будучи рожден сын Елизаветой от Иоанна. К деторождению по виду была королева способна. Сваты оценили: груди невелики, зато зад объемист. Семя же Иоанна обильно. Не токма царицы, дворовые девки и курвы от него порожали. Если же Елизавета будет бездетна, возраст указывал, что месячины могли у нее и прекратиться, по кончине королевы Англия отходила под скипетр Руси то ли Иоанну – когда переживет Елизавету, то ли Феодору или сыну Феодора от царевны Ирины Годуновой. Среди сбившихся к престолу зрелых мужей в шерстяных и камчатых кафтанах с блестящими пуговицами Географус старался узнать соперника нашего царя – всесильного графа Лестера. Видел лики широкоподбородые, нерусские. Головы густые, лысые, а то - в накладных кудрях. Улыбаются все, но как напрягает общение с хитрецами подобными! Географус взял на себя роль государственного мужа сдержанно улыбнулся, потом нахмурился.
Вскоре королевский двор переехал в Гринвич, там московитам-послам предложили участвовать в охоте на оленей. Подслеповатый Писемский злился: «Мы здесь за делом, а не за игрушками. Мы послы, а не стрелки». На новом приеме Писемский сказал, что Иоанн, жалуя англичан как своих людей, торопится договором утвердить дружбу с Елизаветою, дабы иметь одних приятелей и неприятелей. Пусть Елизавета спешно нам поможет, если не оружием, то деньгами против захвативших Яму, Ивангород и Копорье шведов. Перемирие, подписанное с ними воеводами, царь и дума признают недействительным. Нам нужна отсроченная платежом поставка всего для войны надобного: новейших пушек, пищалей, брони, нефти, серы, меди, олова и свинца. «Но разве война Ливонская не закончилась? Папа хвалится посредничеством в замирении царя с Баторием, – удивлялись Елизаветины министры, догадываясь, что царь передохнет и с английской помощью снова возьмется отбивать у поляков и Литвы теми под корону взятое. «Папа может хвалиться, - отвечал Писемский, - государь лучше знает кто ему друг, кто враг».
Кабинет объявил согласие королевы на все наши предложения, кроме брачных, и были составлены главные статьи договора, куда англичане по природной гордости протащили наименование Иоанна племянником Елизаветы, употребив выражение: «Царь просит королеву». Также не сумняшася добавили: «Никаким иноземцам, кроме англичан, не торговать в земле Двинской, на Соловках, на Оби, Печоре и Мезени». Писемский сдержанно отвечал: «Царь есть не племянник королевы, но венценосный брат. Наш царь объявляет волю, требует, спрашивает, но никогда не просит. Никакой самой дружественной нации исключения не делает: все иноземцы торгуют в Руси на общих законных основаниях. Наши причалы для кораблей с товарами всем открыты». Министры вычеркнули из договора слово «племянник», оправдавшись, что оно ласковое. Внушали: англичане, северный морской проход Европе на Русь открывшие, имеют на преимущество право. Жаловались на новую царскую пошлину, дававшую выгоду отечественным купцам перед иноземными.
Медик Роберт, вернувшийся в Англию с русскими, отдельно говорил Елизавете о царском сватовстве. Смущенно докладывал о царском желании пройти королеве врачебное освидетельствование на возможность к деторождению. Королева отвергла то с унятым негодованием. Беседуя на щекотливую тему с московскими посланниками, Елизавета изволила назвать Иоанна «известным женской красоты любителем» и вместо себя предложила ему в царицы племянницу Марию Гастингс. Про нее и ранее в Москве слыхали. Протеже королевы послам показали в саду. Дозволили глядеть через заросли на нее, с женой канцлера графинею Гонтингдонской гуляющую. Географус и Писемский сознавали: опускают их уровнем ниже, как в случае с племянником. Приходилось только удивляться английской наглости: Марии Гастингс оказалось не одиннадцать лет, как из писем проглядывалось, а тридцать и более. Ошибку англичане объяснили опиской . Канцлер Бромлей наклонился к уху Писемского и прошептал про Гастингс: «Вот она, царская невеста. Королеве угодно показать ее вам не в темном месте, не в комнатах, на чистом воздухе для лучшей оценки».
Была английская Мария толста и рыхла, словно тесто. Чванясь, губы раскатывала. Нижняя челюсть выпирала над верхней, щерилась мелкими рыбьими зубами. Цвет лица был болезненный желтый. Пудра и белила лежали ошметками. Географус, отвечавший за вкус, покоробился. По причине непривлекательности была лишена английская Мария брачных притязаний на родине и казалось радоваться бы ей, что царь от королевы снизойдет до нее. Канцлерша говорила с ней о женихе. До подглядывавших доносилось имя Иоанна. И оскорблено замечали: Мария-то кочевряжится, все чего-то о царе недоверчиво выспрашивает.
Невесту подвели к московитам открывшимся. Послы вблизи ужаснулись. Такая на царских смотринах не то что в две дюжины, в тысячу при отборе не попала бы. Английская Мария поклонилась и глядела прямо, с вызывающей гордостью. Писемский с Географусом врезали в память образ. Художник страстей человеческих повидал немало, ночевал и в подворотне, и в таборе, с бабами спал подчас не для удовольствия – за щи, и тот присел. Царю пощечина наносилась, и все с улыбочкой.
Писемскому пришлось срочно писать в Москву об изменении кандидатуры и возраста невесты. Мария заставила просить себя выйти за Иоанна и казначейшу, и саму королеву, жеманясь на усугубленные злодейства жениха, в Англии известные. Отказывалась сидеть для портрета, вот лицо недавней оспой подпорчено. Непослушание, несговорчивость вопияли. Послы-то знали, как в подобных случаях поступал и царь, и достойнейшие русские мужчины. Писемский прикинул: ежели они с Географусом напишут царю о невесте правду, не сносить им голов. Обсудив с тщательностью, положили: царь никогда не увидит сей переспевшей страхолюдины. Написали из лести к царю так: «Мария Гастингс ростом высока, стройна, тонка, лицом бела. Глаза серые, волосы русые, нос прямой. Пальцы на руках долгие». Красавица!
Несколько месяцев ушло на переписку с Москвой, письма обменивали торговыми кораблями. Англичане готовили брачный договор, защищавшей права будущей московской царицы и ее потомства. Царь открыто сообщил королеве о рождении у него от Марии Нагой сына Димитрия: с судьбой воюя дал имя Анастасьиного первенца. Королева поздравила царя через русских послов и торопила с брачным договором. Она не видела препятствия в нынешнем браке Иоанна. Отец ее Генрих VIII шесть раз женился. Нужно - Иоанн разведется.
Иоанн требовал портрет невесты и ему послали. Живописец постарался на славу, реализм не одолел. Не дожидаясь результата воздействия сего портрета на обостренные чувства разборчивого азиата, Мария царю уже отказала. Оперлась на двенадцатилетней давности московские казни. Предубежденная королева аргумент приняла. Отец у нее казнил мать. Свою кузину (Марию Стюарт) сама скоро отправит на эшафот. Королева позволяла себе позволить не сознавать лицемерия.
Угостив в Гринвиче послов прощальным великолепным обедом, Елизавета дала им два письма к Иоанну. В одном благодарила за предложение союза, в другом – приглашала посетить Англию. Королева назвала Альбион второй Россией. В Московию отправлялся особый посланник - Иероним Баус, человек, пожалуй, чересчур прямой для тонких дел.
Наш же Географус в достатке насмотрелся на театральные представления на берегу Темзы, там раскидывали шатры, сколачивали подмостки. Географус пылал желанием подобное повторить в России.
Приняв возвратившихся послов , царь сказал Баусу:
- Отчего королева упорно не рвет дружбы с врагами моими, Баторием, Литвой, Швецией и Данией? Не заставляет вернуть мне Ливонию и Полоцкую землю, исконные волости русские? Она желает беспошлинной торговли, исключительного права входить в наши северные гавани, но не требует отдать назад Нарву, единственные наши балтийские ворота, откуда ближе вести товары до Москвы. Зачем кругляк вокруг недружественных шведов совершать? Прося, пусть дает. Сама Елизавета недружественным меня сочтет, коли погоню я с Поморья немцев, голландцев и французов. Воля их торговать себе и нам на пользу. Англичане – гости нам, не указчики. Известен обман: привозят гнилые сукна. Обзаводятся прибытком и гадят за глаза: пишут худое о нас на родину: и невежды мы, и глупцы. Вот буду глупцом, остальным предпочтя британцев. Никто не смеет наставлять меня, как править, русскому народу – как жить. Поверьте на слово: мы вас не чуднее. Наших особенностей вам не знать.