Страница 40 из 60
Доктор ШТАМЕР: Предполагается, что имело место активное передвижение грузовиков, расцененное как подозрительное.
АРЕНС: Помимо наших поставок, которые были относительно невелики коммандос, как я только что упомянул ввозились на грузовиках; но так же и весь строительный материал, которого я потребовал. Кроме того, движение было обычно весьма затруднено.
Доктор ШТАМЕР: Вы знаете, что приблизительно в 25 километрах к западу от Смоленска было три русских лагеря для военнопленных, в которых первоначально содержались поляки и которые были оставлены русскими, когда немецкие войска приблизились в июле 1941?
АРЕНС: Тогда я еще не прибыл. Но никогда во время всего периода, когда я служил в России, я не видел ни одного поляка и не слышал о поляках.
Доктор ШТАМЕР: Предполагается, что из Берлина поступил приказ, согласно которому должны были быть расстреляны польские военнопленные. Вы знали о таком приказе?
АРЕНС: Нет. Я никогда не слышал о таком приказе.
Доктор ШТАМЕР: Возможно, Вы получали такой приказ из какой-то иной инстанции?
АРЕНС: Я уже сказал Вам, что я никогда не слышал о таком приказе и, следовательно, не получал его.
Доктор ШТАМЕР: Расстреливались ли в результате Ваших указаний, Ваших прямых указаний, поляки?
АРЕНС: Никаких поляков не расстреливали по моим указаниям. Никого вообще никогда не расстреливали по моему приказу. Я никогда не отдавал такой приказ в своей жизни.
Доктор ШТАМЕР: Хорошо, Вы не приезжали до ноября 1941. Вы слышали что-нибудь о своем предшественнике полковнике Беденке, отдавал ли он какиенибудь подобные приказы?
АРЕНС: Я ничего не слышал об этом. С моим штабом, с которым я жил близко в течение 21 месяца, у меня были такие близкие связи и я знал своих людей так хорошо, а они знали меня, что я отлично убежден, что это дело не было совершено ни моим предшественником, ни любым военнослужащим моего прежнего полка. Я, несомненно, столкнулся бы со слухами об этом, по крайней мере.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Это спорное утверждение, Вы знаете, доктор Штамер. Это не свидетельство; это мнение. Он говорит Вам, что, по его мнению, могло иметь место.
Доктор ШТАМЕР: Я спросил, слышал ли он об этом от военнослужащих своего полка.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Ответ на это был бы «нет», я полагаю, что он не слышал а не то, что он убежден, что нет.
Доктор ШТАМЕР: Очень хорошо.
[Поворачиваясь к свидетелю.] После Вашего прибытия в Катынь Вы заметили могильную насыпь в Катынском лесу?
АРЕНС: Вскоре после того, как я прибыл вокруг был снег один из моих солдат показал мне, что в определенном месте была своего рода насыпь, которую он едва мог описать как таковую и на которой был березовый крест. Я видел этот березовый крест. В течение 1942 года мои солдаты продолжали говорить мне, что в этом лесу, наверное, имели место бои, но сначала я не обращал внимания на это. Однако летом 1942 эта тема была упомянута в приказе армейской группы, которой позже командовал генерал Фон Харсдорфф. Он сказал мне, что также слышал об этом.
Доктор ШТАМЕР: Эти истории подтвердились позже?
АРЕНС: Да, они действительно, как оказалось, были верны, и я смог убедиться, в общем случайно, что здесь и в самом деле была могила. В течение зимы 1943 полагаю, в январе или феврале совершенно случайно я увидел волка в этом лесу, и сначала я не думал, что это был волк; когда я следовал по следам с егерем, мы заметили следы царапин на насыпи с крестом. Я попытался выяснить, что за кости там были. Доктора сказали мне: «человеческие кости». Вслед за этим я сообщил этот факт офицеру, отвечавшему за военные могилы, потому что я полагал, что это было военное захоронение, каких было много в нашей непосредственной близости.
Доктор ШТАМЕР: Как происходила эксгумация?
АРЕНС: Я не знаю обо всех деталях. Однажды, по поручению командования армейской группы, прибыл профессор, доктор Бутц и сообщил, что, в связи со слухами, в моем небольшом лесу он должен был сделать эксгумацию и что он должен был сообщить мне, что в моем лесу будут проводиться работы.
Доктор ШТАМЕР: Сообщал ли Вам профессор Бутц позже детали результатов эксгумаций?
АРЕНС: Да, он действительно иногда сообщал мне детали, и я помню, что он сказал мне, что у него было убедительное доказательство относительно даты расстрела. Между прочим, он показал мне письма, из которых я много теперь не вспомню; но я действительно помню своего рода дневник, который он передавал мне, в котором были даты, сопровождаемые некоторыми примечаниями, которые я не мог прочитать, потому что они были написаны на польском языке. В этой связи он объяснил мне, что эти примечания были сделаны польским офицером о событиях прошлых месяцев и что в конце дневник был закончен весной 1940 страх был выражен в этих примечаниях, что что-то ужасное должно произойти. Я передаю смысл в общих чертах.
Доктор ШТАМЕР: Сообщал ли он Вам другие указания на время, в которое, как он предполагал, случился расстрел?
АРЕНС: Профессор Бутц, на основе доказательств, которые он нашел, был убежден, что расстрел имел место весной 1940, и я часто слышал, как он утверждал это в моем присутствии и позже, когда могилу посещали комиссии, и я предоставлял свой дом для размещения этих комиссий. Лично я не имел никакого отношения к эксгумациям и комиссиям. Все, что от меня требовалось это разместить их в доме и выполнять функции хозяина.
Доктор ШТАМЕР: Считается, что в марте 1943 тела свозили в Катынь из других мест в грузовиках, и эти тела были зарыты в маленьком лесу. Вы знаете что-нибудь об этом?
АРЕНС: Нет, я ничего не знаю об этом.
Доктор ШТАМЕР: Вы должны были бы заметить это?
АРЕНС: Я должен был бы, по крайней мере, заметить это, или мои офицеры, по крайней мере, сообщили бы мне об этом, потому что они постоянно находились в штабе, тогда как я, будучи командиром полка, конечно, часто бывал в отъезде. Офицер, бывший там в эти дни постоянно, старший лейтенант Ходт, адрес которого я узнал вчера вечером из письма.
Доктор ШТАМЕР: Русские военнопленные использовались при эксгумациях?
АРЕНС: Насколько я помню, да.
Доктор ШТАМЕР: Вы можете сказать нам число?
АРЕНС: Не могу сказать точно, поскольку я не интересовался в дальнейшем этими эксгумациями из-за ужасного и усиливающегося зловония вокруг нашего дома, но могу приблизительно оценить их как 4050.
Доктор ШТАМЕР: Предполагается, что затем они были расстреляны; знаете ли Вы об этом?
АРЕНС: Я об этом ничего не знаю, я никогда не слышал об этом.
Доктор ШТАМЕР: У меня нет никаких дальнейших вопросов, г. Председатель.
ФЛОТТЕНРИХТЕР ОТТО КРАНЦБЮЛЕР (Советник ответчика Деница): Полковник, обсуждали ли Вы события 1940 года с кем-либо из местных жителей?
АРЕНС: Да. В начале 1943 г. русская супружеская пара жила недалеко от моего штаба; они жили на расстоянии в 800 метров и были пасечниками. Я тоже держал пчел, и я вошел в тесный контакт с этой супружеской парой. Когда эксгумации были закончены, приблизительно в мае 1943, я сказал им, что должны же они, в конце концов, знать, когда случились эти расстрелы, раз они жили в непосредственной близости от могил. Тогда эти люди сказали мне, что это произошло весной 1940 и что на станции Гнездово более 200 поляков в униформе прибыли в грузовых вагонах по 50 тонн каждый и были доставлены в лес на грузовиках. Кроме того, они слышали много выстрелов и криков.
ФЛОТТЕНРИХТЕР КРАНЦБЮЛЕР: Был ли лес открыт для местных жителей в это время?
АРЕНС: Мы…
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Это наводящий вопрос. Не думаю, что Вы должны задавать наводящие вопросы.
ФЛОТТЕНРИХТЕР КРАНЦБЮЛЕР: Вы не знаете, могли ли местные жители попасть в лес в это время?
АРЕНС: Вокруг леса был забор, и, согласно утверждениям местных жителей, гражданские лица не могли войти в это время, когда русские были там. Остатки забора были все еще видны, когда я был там, и этот забор обозначен на моем рисунке и отмечен черной линией.
ФЛОТТЕНРИХТЕР КРАНЦБЮЛЕР: Когда Вы оказались в Днепровском Замке, Вы наводили справки относительно того, кем были прежние владельцы?